Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере

Новикова Людмила Геннадьевна

Дошедшие до Архангельска сведения о переговорах Юденича с Маннергеймом и предполагаемых территориальных уступках первоначально показались северным лидерам безумием. Как заявил союзным послам генерал Миллер, вопрос о статусе окраин может решить только Учредительное собрание. Он предостерег, что если бы белые правительства или верховный правитель «Колчак в глупом безрассудстве попытался бы отдать… русские завоевания последних 200 лет, то протест русского общественного мнения смел бы его от власти» [679] . Но постепенно осознание тех выгод, которые могло принести участие финнов в походе на Петроград, стало перевешивать на Севере негодование в связи с претензиями Финляндии.

679

Об этом см. в материале: Charg'e in Russia Poole to the Secretary of State, 29 May 1919 // FRUS, 1919. Russia. P. 370–371. См. также: ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 34. Л. 250–252 (письмо Миллера французскому консулу М. Гияру, 1 июня 1919 г.).

К лету 1919 г. Северное правительство все больше приходило к выводу, что необходимо срочно выработать с Финляндией какой-либо modus vivendi. Наступление белого фронта

на Мурманском участке требовало согласовать военные операции с Финляндией, отряды которой действовали против Красной армии в районе Олонца и Петрозаводска [680] . Также появившиеся слухи о возможном скором выводе с Севера союзных войск заставили северное руководство внимательнее прислушаться к финским предложениям о более масштабной военной помощи в борьбе с большевиками.

680

Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 69; Интервенция на Северо-Западе России. С. 230–234; J"a"askel"ainen M. Die ostkarelische Frage. S. 168–192.

Показателем изменившейся позиции Архангельска было то, что 2 июня 1919 г. Северное правительство направило командующего армией Марушевского в Гельсингфорс для переговоров с Маннергеймом. Ему предписывалось, не касаясь вопроса о независимости Финляндии, добиться, чтобы финские отряды в Карелии подчинялись русскому командованию и устанавливали на местах русскую администрацию. Но финское руководство не желало брать на себя никаких обязательств без широких уступок с русской стороны. После кратких переговоров Марушевский выехал обратно в Архангельск в твердой решимости убедить северный кабинет немедленно признать независимость Финляндии и пойти на территориальные жертвы ради финской военной помощи [681] .

681

ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 11. Л. 83 (журнал заседания ВПСО, 2 июня 1919 г.); Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 3. С. 16–17, 27–36.

К моменту возвращения Марушевского члены Северного правительства уже сами склонялись к тому, что без уступок Финляндии не обойтись. Независимость страны уже была признана державами Антанты. Поэтому подтвердить фактически существующую самостоятельность, уступить порт Печенгу и провести плебисцит о присоединении к Финляндии в ряде приграничных карельских волостей теперь казалось Архангельску приемлемой ценой за будущий успех петроградского похода Юденича и финскую помощь Мурманскому фронту .15 июля 1919 г. Миллер телеграфировал Колчаку новое мнение Архангельска, что в «вопросах общего положения России небольшие жертвы в виде уступки порта на Печенге – являются деталью, и выгоды предлагаемой помощи целиком их оправдывают» [682] . Соглашение с Маннергеймом представлялось настолько важным, что до получения прямого ответа из Сибири Миллер даже стал задерживать направлявшиеся через Архангельск телеграфные инструкции Юденичу, в которых Омск запрещал вступать в какие-либо договорные отношения с финнами [683] .

682

ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 44. Л. 171–171об. См. также: Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 3. С. 30–31, 40.

683

Об этом см. телеграмму Миллера в Омск, 28 июля 1919 г.: Интервенция и северная контрреволюция. С. 98–99.

В то же время никакая, даже самая масштабная финская помощь не могла заставить Северное правительство открыто выступить против позиции верховного правителя и нарушить единство белой внешней политики. Хотя ответ из Омска задерживался, кабинет отверг предложение Марушевского заключить с финнами самостоятельный договор. Маннергейму лишь была послана теллеграмма, что Архангельск признает его условия приемлемыми и будет ходатайствовать об их утверждении перед Всероссийским правительством. Одновременно в Омск продолжали идти настойчивые просьбы согласиться на требуемые уступки ради «спасения целого» [684] . Когда же после месячного ожидания из Сибири пришел ответ, где Колчак как верховный главнокомандующий запрещал Миллеру и Юденичу заключать с финнами политические соглашения, способные «в будущем стеснить свободное волеизъявление народа», Архангельск пошел на попятную [685] . Попытки Северного правительства договориться о помощи с Финляндией были прекращены.

684

ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 38. Л. 56–57 об. (журнал заседания ВПСО, 23 июля 1919 г.).

685

ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 47. Л. 19–20 (телеграмма Колчака Миллеру и Юденичу, 19 августа 1919 г.). Об отношении Колчака к независимости Финляндии см.: Smele J. Civil War in Siberia. P. 301–306.

Пока архангельский кабинет дожидался ответа Колчака, положение на фронте изменилось настолько, что выступление Финляндии на стороне белых в любом случае стало маловероятным. Красные войска уже к июлю 1919 г., оттеснили обратно к границе финские отряды в Олонецкой губернии. Неудача олонецкого похода лишила идею финского наступления на Петроград значительной части сторонников в самой Финляндии. Кроме того, в конце июля Маннергейм проиграл финские президентские выборы либералу К. Стольбергу, который был противником выступления против большевиков [686] . Тем не менее осенью 1919 г. в момент нового похода Юденича на Петроград северное правительство вновь попыталось склонить Колчака к соглашению с Финляндией в обмен на военную помощь. И получив отказ верховного правителя, оно по-прежнему не сочло возможным вступить в самостоятельные переговоры с финнами [687] . Таким образом, прагматичные соображения Архангельска о военных выгодах финской помощи оказались опрокинуты политическим равнением на позицию

Омска.

686

Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 82, 119–120; Интервенция на Северо-Западе России. С. 233–236.

687

См. переписку Миллера и Юденича с Омском, сентябрь – ноябрь 1919 г.: Белофинны на службе англо-французских интервентов в 1919 г. / Сост. Г. Костомаров // Красный архив. 1940. Т. 1(98). С. 66, 67. См. также: Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 137–138, 144–145.

В то же время, несмотря на готовность Северного правительства пожертвовать частью Карелии в пользу финнов, оно продолжало игнорировать требования самих карелов о самоопределении. Архангельск не обратил внимания на образование в Ухте в июле 1919 г. Временного правительства Архангельской Карелии, сменившего прежний Национальный комитет, которое выступило за независимость Карелии при поддержке Финляндии. Вместо переговоров белые власти усилили попытки установить контроль над карельскими волостями и в октябре 1919 г. распространили на них мобилизацию в белую армию. Когда в ответ шесть волостей отказались подчиниться приказу, начальник Мурманского края Ермолов заявил о прекращении продовольственных поставок в бунтующие волости [688] .

688

ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 44. Л. 273–273 об. (телеграмма Миллера Чайковскому, 14 ноября 1919 г.); Ф. 5867. Оп. 1. Д. 26. Л. 3–4 (рапорт генерала Н.А. Клюева Миллеру о поездке в Карелию, 3 июня 1920 г.); Дубровская Е.Ю. Из истории подготовки Ухтинского съезда представителей карельских волостей. С. 67.

Непреклонность белого руководства, впрочем, имела обратный эффект. Ухтинское правительство, получив из Финляндии недорогой хлеб, оружие и финансовую помощь, к началу 1920 г. распространило свою власть еще на несколько волостей. Вооруженные карельские отряды находились в состоянии фактической войны с северной армией, взяв в плен больше сотни белых солдат, несколько офицеров и русских чиновников и даже кемского уездного начальника Э.П. Тизенгаузена [689] . Запоздалые попытки северного правительства в январе 1920 г. договориться с Ухтой и признать автономию карельских волостей не принесли результата. Как позже писал Миллеру генерал Н.А. Клюев, возглавивший правительственную делегацию в Карелию, карелы теперь нисколько не нуждались в северной власти и ни капли ее не боялись [690] . Выступление карел не только усилило хаос в белом тылу, но и существенно затруднило конечную эвакуацию белых войск, которым пришлось отступать в недружественную Финляндию по территории враждебной Карелии.

689

ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 82. Л. 10–10 об. (телеграмма Миллера Сазонову, 14 января 1920 г.); Холодковский В.М. Финляндия и Советская Россия. С. 175.

690

ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 26. Л. 1–20 об. (рапорт Клюева Миллеру, 3 июня 1920 г.); Ф. 17. Оп. 1. Д. 69. Л. 4–4 об. (обращение ВПСО к представителям карельских волостей в Ухте, 17 января 1920 г.). См. также: Безбережьев С. Миссия генерала Клюева // Север. 1993. № 7. С. 122–131. После падения Северной области Ухта была занята красными войсками, ухтинское правительство бежало в Финляндию, а в Карелии была создана Карельская трудовая коммуна. Финляндия, по мирному договору с Москвой, в октябре 1920 г. отказалась от претензий на Карелию, получив взамен порт Печенгу. См.: Из истории борьбы карельского народа за власть Советов / Сост. П. Эпштейн // Красный архив. М., 1940. Т. 5 (102). С. 45–48; Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М., 1986. С. 38–40, 62. О дальнейшей судьбе карельской автономии см.: Baron N. Soviet Karelia: Politics, Planning and Terror in Stalin’s Russia, 1920–1939. New York, 2007.

Таким образом, лишь острая военная необходимость могла заставить руководство Северной области поступиться идеей воссоздать империю и пойти на уступки национальным движениям. Но уступки карелам безнадежно запоздали, а желание договориться с финнами о совместных действиях разбилось о непреклонность Колчака.

* * *

Политика правительства Северной области не смогла превратить жителей Архангельской губернии в надежных сторонников белого режима. Архангельское правительство едва ли значительно улучшило положение простых северян и слишком долго не шло на уступки национальным движениям. Тем не менее белый кабинет отнюдь не стремился восстановить непопулярный старый режим. Напротив, политика как социалистического Верховного управления, так и Временного правительства Северной области была политикой пореволюционного правительства, которое пыталось построить национальное государство, а не династическую империю и в значительной мере учитывало политические и социальные итоги революции.

Разделяя представление о модернизирующей роли государства и его социальных обязательствах перед населением, белое правительство старалось заботиться о пропитании, здоровье и образовании жителей губернии, и особенно о нуждах солдат и их семей. Оно считало необходимым учитывать потребности рабочих и строить отношения с ними на основе коллективных договоров. Наконец, в урегулировании земельного вопроса оно пошло значительно дальше полумер Временного правительства 1917 г. и подтвердило бесплатную передачу земель в пользование крестьянству, как это предполагало постановление Учредительного собрания и как это декларировал большевистский Декрет о земле. В этом отношении Северная область оказалась своего рода политической «лабораторией», где были успешно применены к местным условиям некоторые положения социалистических программ. Сложно утверждать, в какой мере и с каким успехом северные практики могли бы действовать в иных обстоятельствах и в других регионах страны. Тем не менее опробованная на Севере формула политического развития, революционная и модернизаторская, но значительно отличавшаяся от большевистской, показывает, что даже в годы Гражданской войны не стоял выбор только между победой советского правительства или возвратом старого режима, но все время сохранялись другие, менее радикальные варианты политического развития страны.