Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере

Новикова Людмила Геннадьевна

Революция, приведя к расширению крестьянского землепользования, также ожесточила поземельные споры внутри самой деревни. Например, в Печорском уезде с лета 1917 г. шла борьба за пользование рыбными тонями на реке Печоре между крестьянами Пустозерской волости, настаивавшими на своем традиционном праве владеть угодьями, и жителями Усть-Цильмы, которые, используя революционную риторику, настаивали на равном доступе всех граждан к земле и ресурсам [621] . В Онежском уезде споры крестьян Кожской волости и деревни Кривой Пояс Пудожской волости вокруг земель соседнего Кожеозерского монастыря дошли до открытых кровавых столкновений [622] .

621

ГААО. Ф. 2703. Оп. 1. Д. 8. Л. 39, 41 (протокол собрания Печорского уездного земского комитета, 17 и 18 июня 1917 г.).

622

ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 29. Л. 23–23 об.; Д. 39. Л. 181–182 (представление прокурора окружного суда, 24 октября 1918 г., и справка управляющего Отделом юстиции); Пятков М. Кожеозерский монастырь //

Октябрьская революция и гражданская война на Севере. Вып. 2. С. 42–45.

Враждовали не только соседние волости, но и крестьяне внутри одного общества. Во многих общинах шли переделы земель, связанные с возвращением домой солдат-фронтовиков, увеличением числа вдов, которые после гибели мужей возглавили домохозяйства, и притоком в деревню оставшихся без работы отходников. Революционная риторика равенства повлияла на б'oльшую уравнительность при переделах. Однако переделы затронули не все общины губернии и редко были полными. В период с 1917-го по 1919 г. они прошли лишь в 153 из 665, или менее чем в четверти, поземельных общинах губернии, причем преобладали частичные прирезки и поравнения земель [623] . Таким образом, архангельская деревня не была накрыта волной «черного передела», и значительная часть крестьян продолжала ждать законодательного урегулирования земельных отношений. Например, как сообщал Архангельскому губернскому земскому собранию в сентябре 1918 г. гласный от Шенкурского уезда, во многих местах крестьяне «ждут разрешения земельного вопроса от центра и только делают поравнения» [624] .

623

Саблин А.В. Аграрная революция на Европейском Севере России. 1917–1921. (Социальные и экономические результаты). Вологда, 2002. С. 58–59.

624

ГААО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 152. Л. 15 (доклад представителя Шенкурского уезда губернскому земскому собранию, 12 сентября 1918 г.). Отсутствие «черного передела», по-видимому, было типичным для северных губерний, о подобных наблюдениях на материале Вятской губернии см.: Retish A. Russia’s Peasants in Revolution and Civil War. Р. 14–15.

Чем дольше длилось ожидание, тем туже затягивался узел земельных конфликтов. Одной из причин этого были непоследовательные решения властей. Так, уездные земельные комитеты в 1917 г., а позже земельные отделы исполкомов советов часто предоставляли решение вопроса о нормах землепользования самим волостям и общинам. Тем временем губернские органы власти предписывали общинам собственные нормы, которые противоречили друг другу. В частности, это касалось пользования так называемыми расчистками, а именно участками казенных лесов, переданными крестьянским хозяйствам для разработки в пашню.

К расчисткам прибегали треть всех крестьянских хозяйств, и они, как правило, значительно превышали площадь наделов. Расчистки требовали большого вложения труда. Поэтому крестьянские хозяйства раньше получали их от казны в бесплатное пользование на сорок лет, после чего расчистка поступала в общинный земельный фонд и могла сдаваться в аренду [625] . Стихийные переделы расчисток, по которым еще не истек срок пользования или которые превышали средние размеры расчисток, привели к противостоянию между старыми хозяевами, затратившими на их разработку значительный труд, и новыми претендентами на уже облагоображенные участки. Два принципа, регулировавшие землепользование внутри общины, а именно право на равный доступ общинников к земле и угодьям, вышедшее на первый план в годы революции, и трудовое право на пользование результатами вложенных усилий, имевшее особенно долгую традицию на Севере, вошли в противоречие друг с другом.

625

Мартынов М. Расчистки в Архангельской губернии. Архангельск, 1919. Средняя площадь расчистки почти втрое превышала средний размер надела, составлявший всего 1,3 дес.

В 1917 г. вопрос о расчистках в каждой волости и общине решался по-своему. В одних волостях были перераспределены только расчистки, превышавшие среднюю волостную норму, или те, по которым истек срок пользования, в других в передел пошли все расчистки, а в третьих переделы расчисток вовсе не производились. Конфликты были еще более острыми из-за отсутствия четких планов земельных участков, а часто и докуметов о границах, размерах и сроках пользования расчистками. Поэтому, как только право фактического владения было оспорено, тяжбы о расчистках становились бесконечными и едва ли разрешимыми [626] .

626

Голос Отечества. 1918. 5 сент.

Постановления губернских органов власти еще больше запутали вопрос о землепользовании. Так, в феврале 1918 г. четвертая сессия Архангельского губернского земельного комитета и первый Архангельский губернский съезд советов, постановив передать земельным комитетам казенные, монастырские, церковные и частновладельческие земли, оставили расчистки прежним владельцам, если они не превышали «трудовую норму». Однако в июле 1918 г. второй губернский съезд советов решил отобрать все расчистки и поделить по количеству едоков [627] . В сельских общинах сторонники и противники переделов отстаивали свои права, апеллируя к соответствующим решениям властей. В итоге, придя к власти в августе 1918 г., антибольшевистское Северное правительство получило в наследство крайне запутанные земельные нормы. Оно встало перед необходимостью не только решить общий вопрос о крестьянском пользовании казенными и церковными землями, но и всерьез вмешаться в поземельные споры в самой деревне.

627

Борьба за установление… на Севере. Док. 124; Саблин А.В. Аграрная революция на Европейском Севере России. С. 109–111.

В первое время северное правительство не считало нужным принимать радикальные решения до созыва будущего Учредительного собрания. Заявив о необходимости обеспечить

права «трудящихся на землю», оно передало разрешение местных споров о землепользовании земельным отделам земств. Крестьяне на Севере получили свободный доступ к лесным ресурсам при общей регулирующей роли земских самоуправлений [628] . Также земства распоряжались казенными сельскохозяйственными землями, находившимися в пользовании населения, и дополнительным фондом государственных земель, которые шли на удовлетворение нужд малоземельных крестьян. В качестве общих правил земства должны были руководствоваться положением прежнего Учредительного собрания о бесплатной передаче земель в пользование крестьянам, а также созвучным ему постановлением февральской 1918 г. сессии губернского земельного комитета. Более сложные споры между общинниками предполагалось передавать на третейское разбирательство из волостной управы в уездный земельный отдел, дальше – в губернское земство и наконец, в качестве высшей инстанции, – на рассмотрение Архангельского правительства [629] .

628

Верховное управление проигнорировало майский 1918 г. декрет большевиков о централизации лесопользования. Управление государственных имуществ в Северной области могло осуществлять только самый общий надзор над крестьянским пользованием лесами. См.: Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 115. О большевистском законодательстве, ограничившем крестьянское лесопользование, см.: Bonhomme В. Forests, Peasants, and Revolutionaries: Forest Conservation and Organization in Soviet Russia, 1917–1929. Boulder, 2005.

629

Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. C. 6–7. Ст. 82, 115; Сессия губернского земского собрания // Голос Отечества. 1918. 5 сент.; Саблин А.В. Аграрная революция на Европейском Севере России. С. 101–102. О проекте Учредительного собрания см.: Партия социалистов-революционеров. Т. 3. Ч. 2. Док. 29, 30; Radkey O. The Sickle under the Hammer: The Russian Socialist Revolutionaries in the Early Months of the Soviet Rule. New York, 1963. Р. 318–321, 406–409.

Однако такая схема решения конфликтов не удовлетворила никого. Крестьяне продолжали направлять многочисленные жалобы земствам и мировым судьям, указывая на несправедливое распределение участков, на «незаконное» наделение землей женщин и «пришлого элемента», на изъятие трудовых расчисток и тому подобное. В свою очередь земства, и суды настаивали перед северным правительством на том, что надо наконец ясно определить правила и нормы землепользования в губернии, так как иначе они не могли разрешать споры. Все это вынудило кабинет приступить к разработке земельных законов [630] .

630

ГААО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 152. Л. 15 (доклад представителя Шенкурского уезда губернскому земскому собранию, 12 сентября 1918 г.); ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 49. Л. 15–17 об. (доклад управляющего Отделом юстиции ВПСО, ноябрь 1918 г.); Саблин В.А. Аграрная революция на Европейском Севере России. С. 114. Примеч. 233.

Уже с конца сентября 1918 г. при губернской земской управе действовала земельная комиссия, разрабатывавшая рекомендации по нормам землепользования. А 20 ноября 1918 г. при земельном Отделе правительства открыло работу специальное совещание из представителей земств, агрономов, юристов во главе с председателем кабинета и управляющим отделом Н.В. Чайковским. Оно собрало имевшиеся земельные законы, постановления земельных комитетов и крестьянских съездов, а также прошения и жалобы населения и выработало три законопроекта, которые были представлены на утверждение правительства [631] . Чайковский считал принятие законов неотложной необходимостью и торопил работу комиссии [632] . В итоге первый и самый главный из законов, регулирующий пользование расчистками, был принят правительством уже 13 января 1919 г., за несколько дней до отъезда Чайковского в Париж. Под руководством П.Ю. Зубова, заместившего Чайковского во главе кабинета и Отдела земледелия, 19 февраля и 4 апреля 1919 г. Северное правительство утвердило остальные законы – о пользовании арендованными казенными землями, а также участками, находившимися во владении монастырей и церкви.

631

Собрание узаконений и распоряжений ВПСО. 1919. № 2. Ст. 211. О работе земской комиссии см.: ГААО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 630. Л. 98–98 об., 100 (материалы Губернского земского собрания, май 1919 г.). См. также: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 16. Л. 276–277; Д. 17. Л. 360–361 (протоколы заседаний совещания по вопросам землепользования при Отделе земледелия ВУСО/ВПСО); Д. 74. Л. 17 (отчет о деятельности Отдела земледелия, декабрь 1918 г.).

632

Об этом см: Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 92.

Вместе взятые, эти постановления подтверждали передачу в распоряжение земств казенных и церковных земель, находившихся в пользовании крестьян. Также они впервые ограничивали размер участка, находившегося в пользовании одного домохозяйства. Максимальная площадь расчистки или арендованной земли определялась в 11 десятин на крестьянское хозяйство. И только излишки должны были поступать в передел и распределяться волостными земствами среди нуждающихся. Норма была гибкой, и в виде исключения хозяйства могли сохранять за собой избыточные площади, внося за них поземельный сбор. Главным условием владения землей была обработка ее собственными силами и использование в земледельческих или промысловых целях. Схожий принцип применялся и к церковным землям. В собственности причтов и монастырей оставались лишь земли в размере «трудовой нормы», соответствовавшей среднему крестьянскому наделу в данной волости или уезде. Остальные земли поступали в распоряжение земств для равного распределения среди нуждавшихся крестьян [633] .

633

Собрание узаконений и распоряжений ВПСО. 1919. № 6, 9, 12. Ст. 279, 361, 398.