Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере

Новикова Людмила Геннадьевна

Таким образом, хотя белые расстрелы, вероятно, унесли несколько сотен жизней, главной причиной гибели населения в Северной области, как и в Советской России, были истощение и эпидемии. Косвенным показателем этого являются демографические данные о численности населения губернии за 1917–1920 гг. Зафиксированный в 1918 г. рост смертности на треть по сравнению с предыдущим годом был связан, с одной стороны, с резким ростом рождаемости после возвращения домой фронтовиков (более пятой части всех умерших составляли дети в возрасте до одного года), а с другой стороны, с последствиями охватившей губернию эпидемии «испанки». В 1919 г., на который, согласно всем данным, пришелся пик белых репрессий, напротив, численность населения губернии существенно не менялась, а уровень смертности не превышал среднестатистический за предшествовавшие годы [742] .

742

См.: Статистический сборник по Архангельской губернии за 1917–1924 годы. С. 52–55, 154, 158–159. С. Адамец, детально исследовавший изменения численности населения в годы Гражданской войны, также демонстрирует, что главной причиной смертности в тот период были голод и эпидемии. См.: Adamets S. Guerre Civile et Famine en Russie.

Таким образом, несмотря на многочисленные политические

аресты и расстрелы, белый режим на Севере России не опирался исключительно или даже преимущественно на террор. Жертвами расправ становились, как правило, участники восстаний в белых полках, пленные большевистские комиссары и наиболее скомпрометированные советские руководители. Более жестокие политические репрессии, как это было типично для Гражданской войны, прокатывались по недавно захваченным территориям. В частности, когда белые кратковременно заняли Яренский уезд Вологодской губернии, по уезду было расстреляно до ста человек по приказу местного военачальника капитана Н.П. Орлова, как позже утверждала советская уездная комиссия по установлению жертв белого террора [743] . Однако в целом Северный фронт отличался малой подвижностью, поэтому случаи, подобные яренским, были немногочисленны.

743

Потылицын А.И. Белый террор на Севере. С. 42–43.

Судя по всему, репрессии со стороны белых также не изменили радикально состав местных самоуправлений. Хотя политические аресты смели некоторые уездные советы и управы, они глубоко не затронули волостную и сельскую администрацию. Несмотря на случаи арестов председателей и членов волостных советов и комитетов бедноты на недавно захваченных территориях [744] , многочисленные свидетельства о составе самоуправлений говорят о том, что в сельской и волостной администрации массово продолжали работать прежние лидеры.

744

См. представления прокурора окружного суда о возбуждении дел против работников советских учреждений, апрель 1919-го – февраль 1920 г.: ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 16, 46, 47 in passim.

Устойчивость власти в деревне на протяжении Гражданской войны, безусловно, была связана с тем, что белые не могли жестко контролировать территорию, находившуюся под их управлением, так как все силы и ресурсы Северной области были направлены на фронт. В то же время очевидно, что белое руководство не пыталось изменить местное управление и вообще отношения в обществе в такой степени, как это стремилась делать советская власть. Белый террор, несмотря на мстительность некоторых военачальников и упорство старорежимных судей, не являлся средством социальной инженерии [745] . Вероятно, белый террор в Северной области несколько приглушил голоса недовольных и запугал некоторых из возможных сторонников большевиков. Однако в целом население Архангельской губернии поддерживало белую власть и воевало в составе белой армии прежде всего не потому, что боялось репрессий. Главным мотивом было то, что содействие власти обещало принести некоторые выгоды, способствовать разрешению сельских споров и помочь выжить в трудных условиях Гражданской войны.

745

Сравнение красного и белого террора см.: Бортневский В.Г. Красный и белый террор гражданской войны // Сквозь бури гражданской войны. С. 117; Brovkin V.N. Behind the Front Lines of the Civil War. P. 408.

Армия Северной области

Армия Северной области значительно уступала по численности белым армиям Южного и Восточного фронтов. Но если учесть малонаселенность Архангельской губернии, отсутствие в ней многочисленных представителей военизированного сословия казаков и значительного притока антибольшевистски настроенных офицеров из центра, масштабы мобилизации на Севере были беспрецедентны для российской Гражданской войны. Несмотря на случавшиеся уклонения от призыва и дезертирство, от которых страдали все армии, и красные, и белые, архангельскому руководству удалось поставить под ружье примерно десятую часть всех жителей области. Этот показатель был близок к масштабам мобилизации в годы общенациональной Первой мировой войны и далеко превосходил масштабы призывов в войне Гражданской. Но с чем было связано решение населения Архангельской губернии настолько массово откликнуться на призыв в белую армию или даже добровольно встать под флаг борьбы с большевиками?

Первыми бойцами северной армии были группы офицеров, которые вместе с союзными войсками продвигались в глубь территории губернии, и крестьяне из сельских отрядов самообороны, действовавших в Северной области накануне и в первые недели после антибольшевистского переворота [746] . Крестьянские отряды включали в себя бывших солдат-фронтовиков мировой войны, участников недавних восстаний против красной мобилизации, членов кооперативов, собранных эсеровским руководством для содействия перевороту, а также группы крестьян, выступивших по решению сельских и волостных сходов для защиты своих деревень от разгрома со стороны отступавших красноармейцев. Однако эти отряды не были постоянными. Они распадались вскоре после того, как на местах были смещены непопулярные большевистские руководители, отступала опасность насильственной красной мобилизации и фронт отодвигался дальше от их деревень. Поэтому когда на второй неделе августа 1918 г. Сергей Маслов, глава Военного отдела Северного правительства, направился в информационную поездку по губернии, он обнаружил лишь разрозненные вооруженные крестьянские группы, которые уменьшались с каждым днем. Он с отчаянием писал из Холмогор, его первой остановки после Архангельска, что созданный там крестьянский отряд «с каждым днем все тает» и вскоре вовсе исчезнет [747] . Северное правительство видело подтверждение этому и в самом Архангельске. Так, крестьянский отряд, содействовавший белому перевороту в городе, отказался преследовать отступавшего противника и мирно разошелся по деревням, после того как власть перешла в руки Верховного управления. Из Онежского уезда также сообщали, что большинство крестьян-добровольцев отказывались идти в наступление, мотивируя это тем, что «шли только для защиты селения Порог». Подобная картина наблюдалась и в других уездах [748] .

746

См.: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 37. Л. 53 об. (сообщение генерала Н.И. Звегинцева ВУСО, 16 августа 1918 г.). Во второй половине августа 1918 г. в добровольческих русских отрядах числилось около 260 бойцов, в середине сентября – 450 человек. См.: РГВА. Ф. 39450. Оп. 1. Д. 11. Л. 5 (сводка штаба северных войск, 23 августа 1918 г.); Д. 1. Л. 28–29 (письмо русского штаба

в штаб союзных войск, 16 сентября 1918 г.).

747

ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 65. Л. 3–4 (письмо Маслова в ВУСО, 10 августа 1918 г.).

748

Интервенция на Севере в документах. С. 24–25; РГВА. Ф. 39450. Оп. 1. Д. 11. Л. 14; Д. 1. Л. 9–10 об. (рапорты командующего Онежским фронтом полковника де Граве, 1 и 6 сентября 1918 г.); Д. 10. Л. 20 (телеграмма командующего Важским фронтом Дилакторского, 18 октября 1918 г.).

Исчезновение крестьянских отрядов заставило Северное правительство отказаться от первоначальных надежд создать добровольческую армию. И уже 20 августа 1918 г. кабинет объявил о восстановлении на территории области всеобщей воинской повинности [749] . Однако действительный набор в войска постоянно откладывался из-за нехватки офицеров, кадровой чехарды в командовании войсками Северной области и отсутствия на местах мобилизационного аппарата [750] . Видимо, правительство медлило еще и потому, что опасалось создавать армию из бывших фронтовиков, прошедших через все этапы разложения старой армии. Поэтому еще до начала призыва в уездах оно понизило минимальный возраст призываемых с традиционного 21 года до 19 лет, чтобы в армии оказались хотя и менее обученные, но, как предполагалось, более дисциплинированные кадры [751] . После многочисленных задержек первые уездные мобилизации были начаты только 10 октября 1918 г. [752] Но даже тогда, казалось, мобилизация была на грани срыва.

749

Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 40. О намерении создать добровольческую армию см. обращения Маслова и Чайковского к населению, начало августа 1918 г.: ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 4. Л. 63–64; Вестник ВУСО. 1918. 10 авг.

750

Только с августа по ноябрь 1918 г. на посту командующего русскими войсками побывали четыре человека: Г.Е. Чаплин, Б.А. Дуров, Н.Э. Викорст (временно) и с середины ноября – В.В. Марушевский. О нехватке офицеров и унтер-офицеров в армии см.: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 3. Л. 43 (журнал заседания ВПСО, 14 октября 1918 г.).

751

Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 97; Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 1. С. 39–40. О традиционном призывном возрасте см.: Зайончковский П.А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX–XX столетий. М., 1973. С. 114.

752

ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 3. Л. 43 (журнал заседания ВПСО, 14 октября 1918 г.).

Из-за того что архивы воинских присутствий были уничтожены и списки призывников отсутствовали, уездные мобилизации проводились явочным порядком. То есть в армию забирали тех, кто оказывался на месте. Британский генерал Э. Айронсайд так описывал происходившее: «Офицеры, занимающиеся набором рекрутов, появлялись в деревнях и зачитывали постановление правительства, после чего проводился смотр всех присутствовавших молодых мужчин. После быстрого медосмотра все годные к воинской службе мужчины призывного возраста получали приказ прибыть в Архангельские казармы» [753] .

753

Ironside E. Archangel. С. 68. Ср. со способами мобилизации в Красную армию, служба в которой из-за отсутствия мобилизационного аппарата до начала 1919 г. также была полудобровольной: Figes O. The Red Army and Mass Mobilization during the Russian Civil War 1918–1920 // Past and Present. 1990. № 129. P. 178–179.

Призыв в белую армию был, по сути, полудобровольным, так как примитивная практика набора давала широкие возможности для уклонения от службы. Слухи о предстоявшей мобилизации доходили до деревень, как правило, раньше появления офицеров из воинского присутствия. Поэтому не желавшая служить молодежь порой уходила на промыслы как раз во время военного призыва. Рекруты иногда скрывались в лесу в охотничьих домиках, а жители прифронтовых деревень могли избежать мобилизации, временно перейдя линию фронта. В последнем случае дело нередко заканчивалось тем, что такие группы призывников брало на содержание красное командование в обмен на услуги по составлению карт местности и сбору разведывательной информации. Они также эпизодически могли участвовать в боевых действиях на стороне красных с целью изгнать белых из своих волостей или создавали красные партизанские отряды [754] .

754

Борьба… на Мурмане. Док. 300–302, 304–305, 315; Северный фронт. Док. 26; Личков А. Шеговарская волость в гражданской войне // Октябрьская революция и гражданская война на Севере. Вып. 1. С. 82–85; Едовин П.М. Верхосуландский партизанский отряд // Октябрьская революция и гражданская война на Севере. Вып. 1. С. 90–91.

Тем не менее вскоре после начала широкой поуездной мобилизации белая армия стала неожиданно успешно расти. Через два месяца после объявления призыва в русских полках насчитывалось около 2700 штыков. К апрелю 1919 г. русская армия выросла до 10 тыс. человек. Следуя постоянно расширявшимся возрастным рамкам призыва, к маю число мобилизованных перешагнуло 15-тысячный рубеж, а летом достигло 25-тысячной отметки. На фронт было выведено 13 стрелковых полков. Осенью же 1919 г. общее число мобилизованных в Северной области, включая ополченцев, тыловых чинов и солдат так называемых рабочих батальонов, превысило 54 тыс. человек [755] . Таким образом, на фронте, на охранных и военных работах находился по крайней мере каждый десятый житель (преобладающая часть взрослого мужского населения области). Даже в Архангельске трамваи водили преимущественно женщины, а в крестьянских домах, где останавливались на постой союзные солдаты, они видели лишь женщин, детей и стариков [756] .

755

British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 24. Р. 147, Doc. 110/A, 110/С. Р. 432–433, 435; FRUS, 1919. Russia. P. 628–629; Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 2. С. 39–43; Зеленов Н.П. Трагедия Северной области. С. 20–21.

756

Moore J. et al. The History of the American Expedition Fighting the Bolsheviki. Р. 43, 124.