Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере

Новикова Людмила Геннадьевна

Успех мобилизации не был связан с каким-либо особым насилием со стороны белых властей при наборе в армию [757] . Северная область была слишком обширна, а архангельская власть слишком слаба, чтобы осуществлять больше, чем точечное насилие. Отношение белого руководства к уклонившимся от мобилизации, напротив, было достаточно мягким, так как главной целью являлось не расправиться с дезертирами, а использовать все возможности для увеличения армии. Если рекрут «опаздывал» по мобилизации на незначительный срок, то раскаявшемуся или пойманному призывнику в худшем случае угрожал месячный арест, а чаще всего после разъяснительной беседы он сразу направлялся в часть. Призывникам, долгое время скрывавшимся от мобилизации, грозило уже от двух до четырех месяцев тюрьмы. Но, как правило, наказание откладывалось до конца войны, и всех провинившихся сразу зачисляли в армию с правом выслужить прощение примерной службой [758] .

757

Утверждение, что мобилизация осуществлялась при помощи насилия, см., например: Потылицын А.И. Мы помним и не забудем! (Север под игом англо-американских и французских захватчиков). Архангельск, 1950. С. 41.

758

Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 69. О схожей практике

в Красной армии см.: Figes O. The Red Army and Mass Mobilization during the Russian Civil War 1918–1920. P. 204–205.

На успех мобилизации, видимо, повлияла не угроза наказания, а материальные факторы. В Северной области, где в период войны почти полностью прекратились промыслы и население осталось почти без средств к существованию, поступление в армию давало рекруту регулярный паек, обмундирование и жалованье, а также возможность содержать семью, которой полагался бесплатный продовольственный паек и небольшое денежное пособие [759] . Показательно, что особенно успешно набор в армию пошел зимой – весной 1919 г., когда даже в более южных уездах области были доедены последние остатки собственного небольшого урожая и в полной мере почувствовался голод. Приток мобилизованных в армию, возможно, был связан и с представлением населения о том, что белая власть установилась надолго и что у нее есть хорошие шансы победить большевиков. Поэтому по мере укрепления на местах белой администрации сельские сходы, прежде сопротивлявшиеся набору в армию, начали выносить решения подчиниться мобилизации, не желая противоречить власти.

759

Об обеспечении военнослужащих и их семей см. подробнее в главе 5 наст. изд.

Со своей стороны, белое правительство не только ввело материальные стимулы для поступивших в армию, но и пыталось сделать воинскую службу более справедливой, утвердив ряд положений о демократизации армии 1917 г. Так, в Северной области в качестве обращения к вышестоящим начальникам вместо, например, «вашего превосходительства» использовалось пореволюционное – «господин генерал». При наборе в армию была ликвидирована непопулярная практика «учетничества», т. е. освобождение от воинской повинности по званию или роду занятий. Были отменены и другие льготы [760] . Таким образом, все жители Северной области были равно обязаны исполнять свой гражданский долг по освобождению страны от большевиков.

760

Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 40; Ironside E. Archangel. P. 70. О недовольстве населения прежней практикой «учетничества» см.: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 37. Л. 53 об. (журнал заседания ВУСО, 16 августа 1918 г.). До апреля 1919 г. сохранялась только льгота первого разряда по семейному положению, освобождавшая от призыва единственного кормильца в семье, но затем и она была отменена (Вестник ВПСО. 1919. 4 апр.).

Безусловно, белому руководству не удалось искоренить все беды старой армии и создать дисциплинированные и высокобоеспособные части. В условиях пореволюционной России это вообще было едва ли возможно. Например, северное руководство пыталось установить в войсках строгую дисциплину, но это нередко вызывало недовольство бывших фронтовиков, которые считали дисциплинарные ограничения, запреты и придирки мелочными и унижающими достоинство солдата [761] . Чтобы укрепить военную иерархию, в северной армии были восстановлены воинские звания, награды и «отдание чести» в строю. Командование попыталось вернуть офицерам чувство собственного достоинства и утраченный корпоративизм, возродив офицерские «суды чести». Также оно вернуло погоны, постановив, впрочем, вместо старых «золотых» использовать погоны защитного цвета, применявшиеся ранее в русской армии при походной форме и принятые в качестве офицерских знаков отличия Временным правительством 1917 г. [762] Но и это многие солдаты восприняли как возрождение социального неравенства в армии. В солдатском обиходе офицеры снова стали именоваться «золотопогонниками» или «барами», а в Архангельске солдаты насильно спарывали погоны с офицеров в городских трактирах и кабаках [763] .

761

Жалобы на жесткую дисциплину преобладали среди критических высказываний солдат еще в годы мировой войны, см.: Поршнева О.С. Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. М., 2004. С. 195, 208, 325–327.

762

Собрание узаконений и распоряжений ВПСО. 1919. № 2, 3, 7. Ст. 213, 230, 322; Вестник ВУСО. 1918. 25 авг.; Вестник ВПСО. 1919. 26 февр.

763

Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 1. С. 46–48; Соколов Б. Падение Северной Области. С. 24.

Возрождению дисциплинированной армии не содействовали также и коррупция и пьянство среди командного состава, которые широко распространились во всех войсках в годы революции и Гражданской войны. На Севере никакие наказания не могли остановить воровство и перепродажу солдатских пайков и растрату казенных средств, в чем были замешаны даже руководящие чины белой армии, включая первого начальника северного штаба [764] . Широко известны были пьяные скандалы с участием офицеров на фронте и в тылу и случаи избиений музыкантов архангельского профсоюзного оркестра за отказ играть «Боже, царя храни». Но даже массовые разжалования офицеров за пьянство не могли исправить положение [765] . Солдаты, в свою очередь, не желали подчиняться непопулярным командирам и исполнять «несправедливые» приказы. Поэтому солдатские восстания периодически сотрясали северные войска, повторяя опыт других белых армий и красноармейских частей.

764

Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 20, 22, 43. О другом, более громком скандале с присвоением казенных средств отрядом ротмистра Берса в августе 1918 г. см.: ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 20. Л. 8–16 (следственное дело Берса и членов конно-горского отряда).

765

Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 2. С. 23; Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 43; Соколов Б. Падение Северной Области. С. 26. Приказы и постановления ВПСО и штаба о борьбе с пьянством см.: Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. Ст. 151; ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 44. Л. 79 и др. Многие разжалованные офицеры, направленные на фронт, вскоре опять восстанавливались в прежних чинах за боевые отличия.

Поводом для волнений в северной армии могло служить недовольство размером пайка и тем, что он уступал по качеству пайку союзных солдат. В частности, именно это стало причиной выступления новобранцев в Архангельске

в конце октября 1918 г. Случаи утайки пайка или задержки с выплатой жалованья также были причиной солдатских волнений на фронте. Толчком к выступлению могли стать и усилившиеся атаки противника и даже просто тревожные слухи. Так, именно слухи послужили толчком к восстанию в 8-м стрелковом полку на Пинеге весной 1919 г. Проводившаяся в тот момент очередная денежная реформа была трактована так, что генералы и офицеры собираются бежать из Северной области и собирают себе на дорогу деньги. Солдаты нередко дезертировали и даже переходили на сторону красных в ответ на усиление их атак. Кроме того, включенные в белые части красные военнопленные и перебежчики часто при успешных наступлениях Красной армии вновь меняли сторону фронта, увлекая за собой белых солдат [766] .

766

О восстаниях см., например: Северный фронт. Док. 39; FRUS. 1918. Russia. Vol. 2. P. 564, 577; British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 23. Р. 133–134; Doc. 24. P. 145; Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 1. С. 50–54; Т. 2. С. 55–56; Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 42–44. Ср. с причинами восстаний в Красной армии, см.: Figes O. The Red Army and Mass Mobilization during the Russian Civil War 1918–1920. P. 197–198.

Однако, несмотря на мятежи в войсках и случавшееся дезертирство, в целом белая армия продолжала стремительно расти. Большинство жителей Северной области после некоторых колебаний в конце концов соглашались воевать на стороне белых, если белая власть была устойчивой, казалась способной победить большевиков в Гражданской войне, а также заботилась о рекрутах и их семьях. Прежние дезертиры возвращались в свои части, а тысячи новобранцев поступали во вновь формируемые полки [767] . Таким образом, успех мобилизации был проявлением особой формы политической активности со стороны населения, выражением если не поддержки, то по крайней мере согласия и подчинения существующей власти. Но еще более поразительным было то, что наряду с мобилизационными войсками в Северной области стали расти добровольческие отряды народного ополчения и белых партизан, ставшие скрепами северной армии.

767

В историографии существуют различные мнения о том, что именно влияло на масштабы дезертирства, а также заставляло бывших дезертиров вновь возвращаться в армию в годы Гражданской войны. О. Файджес полагает, что на бегство и возвращение дезертиров влияли сельскохозяйственные циклы. Дезертиры покидали свои части, чтобы участвовать в сборе урожая, и возвращались в армию по окончании полевых работ. В свою очередь, Дж. Сэнборн утверждает, что успех мобилизации, бегство и возвращение дезертиров зависели от материального снабжения и морального состояния армии, а также от доверия населения к власти и не были связаны с сезонными циклами. См.: Figes O. Peasant Russia, Civil War. P. 316–318; Sanborn J. Drafting the Russian Nation. P. 49–50. Материалы по несельскохозяйственной Архангельской губернии скорее поддерживают аргумент Сэнборна. Хотя имеются свидетельства о случаях дезертирства во время сенокоса, в целом Северная армия продолжала расти вне зависимости от сезонных циклов, зато испытывала значительный приток и отток рекрутов и дезертиров в связи с менявшимся снабжением армии и положением на фронте.

Национальное ополчение Северной области

В обращениях к населению и кабинетных дискуссиях белые власти неоднократно воскрешали образы Минина и Пожарского, легендарных руководителей народного ополчения 1612 г., освободившего Москву от польских войск и «изменников»-бояр [768] . Мечтая о народной войне против предателей-большевиков, белые руководители пытались создать подобие того патриотического ополчения, которое увлекло бы за собой и мобилизованные войска.

768

См., например: ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 23. Л. 122 (записка директора банка Северной области А.А. Репмана, 17 января 1920 г.).

Будучи в первое время поглощено мобилизацией, белое руководство смогло заняться ополчением только в начале 1919 г. Основой его послужили квартальные комитеты – объединения домовладельцев кварталов Архангельска, которые уже в течение года по собственной инициативе патрулировали город по ночам, чтобы защититься от частых грабежей. Видя успешный опыт квартальных охранных дружин, правительство в марте 1919 г. объявило о создании в Архангельске Национального ополчения. Оно должно было поставить под ружье добровольцев-мужчин, получивших отсрочку от мобилизации или признанных негодными к регулярной воинской службе [769] .

769

Вестник ВПСО. 1919. 30 марта; Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 2. С. 39; Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 103. О квартальных комитетах см.: ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 3. Л. 8–9 (воспоминания члена Архангельского окружного суда Н.И. Ильинского). По другой версии, идея создания ополчения была заимствована генералом Марушевским из Финляндии, см.: ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 4. Л. 27 об. – 28 (письмо Жилинского Городецкому, 11 февраля 1925 г.).

В ответ на горячие призывы командующего ополчением полковника К.Я. Витукевича, местного уроженца, безногого героя-ветерана Первой мировой войны, запись в ополченцы пошла быстрыми темпами. Так как в ополчение принимали уже с 17-летнего возраста, в его рядах оказались многие учащиеся старших классов Ломоносовской гимназии, мореходного училища, политехникума и учительской семинарии [770] . В число ополченцев записывались и почтенные горожане из центральных районов города: чиновники, интеллигенция и представители торговой среды. Как вспоминал о своей службе в ополчении рыбопромышленник Епимах Могучий, «собравшаяся публика по своему образованию и положению были первые люди в городе… краса и гордость города» [771] . Ополченцы, число которых к концу марта достигло тысячи человек, не оставляя учебы или работы, по нескольку раз в неделю собирались для обучения и несения нарядов. Они патрулировали город, охраняли казенные учреждения и служили в качестве тюремного караула. Привычным для горожан зрелищем стали чины ополчения, бодро шагающие по улицам с трехцветной повязкой на рукаве и традиционным ополченским крестом на фуражке, оставшимся еще от царской армии, где странным диссонансом для пореволюционного Архангельска читалась надпись «За Веру, Царя и Отечество» [772] .

770

Северное утро. 1919. 11 марта; Русский Север. 1919. 18 марта; Вестник ВПСО. 1919. 30 марта; Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 103. Обращение Витукевича см.: Вестник ВПСО. 1919. 4 марта.

771

ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 3. Л. 24 (воспоминания Могучего).

772

Русский Север. 1919. 27 марта; Рассказов П.П. Записки заключенного. С. 99.