Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере
Шрифт:
Но даже эти полумеры разбились о сопротивление местных военачальников и чиновников. Направлявшиеся в уезды и полки пачки газет и листовок, лишенные, по гордому заявлению главы бюро печати А. Драшусова, всякой «партийной линии», часто не выходили «из недр получающих их учреждений» и оставались нераспакованными. Тем временем на курсы агитации и пропаганды, открытые осенью 1919 г. при белом штабе Северной области и предлагавшие аполитичные лекции по истории, государственному праву, об армии и дисциплине, аграрном и рабочем вопросах, фронтовые начальники направляли наименее способных подчиненных, чтобы не лишать фронт боевых командиров и надежных солдат [608] . Таким образом, пока большевики занимались строительством «пропагандистского государства», пределом белой агитации были разрозненные попытки наладить рассылку информационных изданий и привить населению «ясные понимания о ценности для человечества государственных форм бытия» [609] .
608
ГАРФ. Ф. 19. Оп. 1. Д. 40. Л. 17–21 (доклад Драшусова, сентябрь 1919 г.); Д. 42. Л. 1–1 об. (письмо Драшусова начальнику ополчения, 24 октября 1919 г.); Ф. 16. Оп. 1.
609
Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 78–79. О термине «пропагандистское государство» см.: Kenez P. The Birth of the Propaganda State: Soviet Methods of Mass Mobilization, 1917–1929. Cambridge, 1985. О масштабах и содержании красной пропаганды на Севере см.: Парфенов Н.Н. Газеты и листовки на Северном фронте (1918–1920 гг.) // Журналистика и жизнь. Л., 1967. С. 119–144.
Отвергая политическую пропаганду, белые власти направили все усилия на широкое просвещение населения. Просветительская политика Северного правительства не только учитывала все реформы 1917 г., но и шла параллельно с большевистским законодательством. Так, при правительственном Отделе образования в августе – сентябре 1918 г. действовало совещание из учителей, представителей земств, кооперативов и Общества изучения Русского Севера, которое оставило в силе большинство большевистских реформ в сфере образования, отказавшись лишь от насильственных методов их проведения [610] .
610
См.: ГАРФ. Ф. 5235. Оп. 1. Д. 4 (протоколы совещания по народному образованию, 22 августа – 2 сентября 1918 г.). См. также: Шипчинский В. О постановке в Архангельске внешкольного образования и воспитания // Голос Отечества. 1918. 31 авг., 5 сент.; Бриммер А.М. Об организации внешкольного образования в земстве // Возрождение Севера. 1918. 19 сент.
В сентябре 1918 г. циркуляры Отдела народного образования, разосланные в школы области, отменили экзамены при переходе из школ низшей ступени в гимназии, рекомендовали совместное обучение мальчиков и девочек, исключили из списка обязательных школьных предметов Закон Божий, а также подтвердили переход преподавания на новую систему русской орфографии. Они лишь подчеркивали, что переход этот должен быть постепенным, чтобы не допускать насильственного переучивания [611] . Северное правительство поддержало и введение трудового обучения школьников как новейшего метода в педагогике. Помимо этого, оно учредило автономию средней школы. Составление учебных планов, выбор пособий и выработка школьного устава, а также все внутреннее управление школой стали делом педагогических советов с участием родителей и представителей местного самоуправления [612] .
611
ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 45. Л. 315–316, 320–321 (циркуляры и положения Отдела народного образования ВУСО, сентябрь 1918 г.).
612
Вестник ВУСО. 1918. 23 сент.; Собрание узаконений и распоряжений ВПСО. 1919. № 5. Ст. 275.
Несмотря на постоянный дефицит бюджета, казна выделяла на нужды образования значительные средства, которые к лету 1919 г. занимали первое место среди невоенных бюджетных ассигнований. Учителя были приравнены к государственным служащим и взяты на казенное обеспечение. Правительство даже погасило задолженность советской власти перед учителями губернии за первую половину 1918 г. Оно отпустило средства на открытие новых школ, в частности четырех новых гимназий в уездных городах, шести высших и 23 низших начальных училищ, а также трех ремесленных училищ [613] . В этом отношении белое правительство продолжило политику Временного правительства 1917 г., при котором численность школ в губернии начала быстро расти. Одновременно уездные земские управы предпринимали усилия, чтобы улучшить внешкольное образование. Действовали земские вечерние и воскресные школы для взрослых, работали библиотеки, читальни и клубы. В целом, по мнению земских представителей, во внешкольном образовании наметились значимые перемены [614] .
613
См.: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 10. Л. 78 об., 80 об.; Д. 11. Л. 276 об.; Д. 16. Л. 173 (расписания кредитов казначейства, январь – август 1919 г.); Д. 28. Л. 133–151 (смета расходов по народному образованию на 1919 г. и доклад финансово-экономического совета, 28 октября 1919 г.); Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918–1919. № 1, 3. Ст. 77, 96, 123, 225.
614
ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 101. Л. 7 об. – 8 об. (протокол губернского земского совещания, 4 февраля 1920 г.).
Однако никакие усилия правительства и северной общественности не могли спасти школу от упадка в условиях Гражданской войны. Несмотря на открытие новых школ, число учебных заведений губернии уменьшалось из-за нехватки помещений, занятых под постой войск, и отсутствия учителей, массово мобилизованных в армию. Так, в Печорском уезде в 1919 г. пришлось закрыть 28 из 66 начальных школ, а в трети школ губернии обучение прерывалось хотя бы на короткое время. Школы страдали от отсутствия учебных принадлежностей и пособий. Ученики порой были вынуждены писать в старых тетрадях между строками, а в качестве учебных пособий использовались единичные экземпляры уцелевших учебников. Пособиями оказался обеспечен только Печорский уезд, так как при наступлении белых войск был захвачен ценный трофей – партия советских учебников для начальных училищ, которые тут же были пущены в дело [615] .
615
Там же. Л. 8 об. (протокол заседания губернского земского совещания, 4 февраля 1920 г.);
Школам Северной области недоставало не только учителей, но и учеников. Гимназисты старших классов массово записывались добровольцами в армию или пополняли ряды ополченцев. Тем временем крестьянские дети бросали начальную школу, оставшись после мобилизации отцов, наряду с женщинами, главной опорой домохозяйств. Улучшить положение не могло ни то, что начальное образование было бесплатным, а гимназическая плата – символической, ни бесплатные школьные завтраки, которые предлагала детям из бедных семей миссия Красного Креста. В итоге около половины учеников бросали школу до окончания полного курса [616] .
616
Вестник ВПСО. 1919. 28 марта. О плате за обучение и школьных завтраках см. сметы и переписку Отдела народного образования и ВПСО: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 29. Л. 396 об., 425–426 об.; Д. 58. Л. 38 об., 46 об.; Ф. 5235. Оп. 1. Д. 24. Л. 2–2 об., 41–42.
В целом, хотя Северное правительство обращало на народное просвещение особое внимание, его надежды на быстрый рост образованности населения и на ведущую роль просвещения в преобразовании общества не оправдались. Уровень грамотности в губернии продолжал повышаться, увеличившись с 23,3 % в начале века до 41,6 % от общего числа жителей губернии в 1920 г. Однако белой власти не удалось добиться здесь резкого скачка. Также не смогла она и устранить различия в уровне грамотности между жителями центральных и отдаленных уездов, города и села, между женщинами и мужчинами, в то время как нерусское население губернии оставалось почти поголовно неграмотным [617] . Еще меньшим успехом увенчались расчеты правительства на то, что просвещение заставит население освободиться от большевистского влияния и поддержать белую власть. Хотя жители губернии использовали возможности, чтобы пополнить свое образование, просвещение не имело прямого политического эффекта. Исход борьбы решался не за школьной партой, а на лесистых заставах и полях Гражданской войны.
617
Статистический сборник по Архангельской губернии за 1917–1924 годы. Табл. 6. С. 60–65; Абакумов А.А. Начинали с ликбеза… (Из истории народного образования на архангельском Севере. 1917–1937 гг.) Архангельск, 1988. С. 9–15.
В конечном итоге Северное правительство уступило большевикам не из-за неудачной социальной политики. В подходах белого и советского правительств к просвещению, здравоохранению и социальной помощи населению было много общего. Белый архангельский кабинет, так же как и его противники, считал заботу о благосостоянии населения обязанностью государственной власти и, несмотря на недостаток ресурсов и средств, во многих отношениях строил то же социально ориентированное государство, к созданию которого призывали большевики.
Земельная политика и поземельные конфликты
Намерение северного правительства закрепить основные достижения революции и улучшить положение простого населения нигде не было так очевидно, как в области земельного законодательства. Радикализму реформ способствовало то, что на Севере не стоял столь остро терзавший либералов вопрос о правах частных земельных собственников. Здесь отсутствовало не только помещичье землевладение, но и отрубные хозяйства столыпинского типа, так как столыпинская аграрная реформа Архангельскую губернию практически не затронула [618] . Главным собственником земли являлась казна, к которой также перешли после революции удельные земли. Кроме того, земледелие играло в губернии только подсобную роль в крестьянском хозяйстве. В результате противоречия в землепользовании на Севере не были настолько остры, как в центральной и черноземной России. Земельные конфликты и в годы первой русской революции, и в 1917 г., и в годы Гражданской войны касались в первую очередь споров казны и крестьян о пользовании государственными лесами и угодьями, а также тяжб между соседними сельскими обществами и крестьянами внутри одной общины. От способности Северного правительства урегулировать конфликты внутри деревни во многом зависели его популярность и контроль над сельской местностью. Так как радикальное земельное законодательство было одной из наиболее ярких отличительных черт политики архангельского кабинета, стоит остановиться несколько подробнее на условиях его появления и на предыстории земельного вопроса в губернии.
618
См.: История северного крестьянства. Т. 2. С. 36, 165, 169–174. В годы столыпинской реформы землеустроительные комиссии были созданы только в Шенкурском уезде, где укрепили землю в собственность 0,6 % всех хозяйств.
Хотя на Севере отсутствовали острые земельные противоречия, а земля не имела большой ценности, споры о землепользовании в крае возникали регулярно и были крайне запутанными и трудноразрешимыми. В Архангельской губернии не было проведено даже предварительное межевание крестьянских и государственных земель, начатое в стране после крестьянской реформы 60-х годов XIX века. Землемерные работы, начавшиеся только в 1912 г., были свернуты с началом мировой войны [619] . Пользуясь неясными границами владений, в 1917 г. крестьяне не только перестали платить пошлины за пользование казенными и монастырскими угодьями, но и стали произвольно расширять общинные владения. В своих резолюциях и наказах Учредительному собранию крестьяне требовали закрепить за ними все прежние арендные земли и передать дополнительные участки в бесплатное пользование [620] .
619
ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 8. Л. 576–578 (отношение заведующего землемерно-технической частью К.А. Угрюмова управляющему Отделом земледелия ВПСО, 18 декабря 1918 г.).
620
См., например: Борьба за установление… на Севере. Док. 44, 170; ГААО. Ф. 2703. Оп. 1. Д. 8. Л. 41 (протокол собрания Печорского уездного земского комитета, 18 июня 1917 г.); Д. 4. Л. 213–213 об. (протокол Крушевского волостного совета крестьянских депутатов Пинежского уезда, 19–20 ноября 1917 г.). См. также: История северного крестьянства. Т. 2. С. 289–290; Шумилов М.И. Октябрьская революция на Севере России. С. 86.