Прозрение. Том 2
Шрифт:
Этот последний шаг она сделала сама.
Ткань была такой тонкой, что скоро я вообще перестал её замечать.
Брен был прав — нравы у эйнитов те ещё. Здесь никто не будет мешать целоваться посреди двора. Никакого уважения к Тёмной матери, чтоб её…
Хотя… какое дело Ей до живых?
Да и мне сейчас можно всё. Я два года прикидывался табуреткой, и лишь в этот единый и долгий миг понял, что в какой-то момент начинают любить уже не ушедших, а себя, тоскующего по ним. А живое,
Не все и не всегда, наверное, но всё-таки…
Или все и всегда?
Брен продолжал топтаться у дождевой бочки, и я, не оборачиваясь, махнул ему рукой: вали, мол, отсюда!
Куда? Да хоть на «Персефону»!
— И Келли доложись! Или кто там на хозяйстве остался? Брысь отсюда!
Лиина знала, что так будет. Давно.
Трава сама поднялась до лица. Губы снова нашли губы.
Она отдавала мне Камалу и видела, что я люблю эту малявку так же, как своих детей. И ждала. Пока я догадаюсь и разберусь во всём сам.
Брен сумел заметить, что здесь всего лишь целуются? Какой наивный мальчик… Тридцать лет для Экзотики даже не юность — соплячество.
Наверное, Айяна предвидела всё это. Эйнитки умеют «сводить» людей, вслух не говоря ничего, но постепенно ломая чужие «нельзя».
Лиина приняла бы меня сейчас, будь я хоть узловатым корнем гвелии. Будь я хайбором или хугом с жёсткими кожистыми крыльями. И мне тоже было сейчас всё равно, кто из нас кто, где мы и зачем это делаем.
Она была жизнь. Теперь я понимал, какой «свободы» хотела от меня эта маленькая белобрысая мерзавка Данини.
Я обнял Лиину и ощутил, как в небе вздрогнуло ещё одно сердце — могучее шестиреакторное сердце моего корабля.
Это был сигнал с «Персефоны». Браслет на запястье пульсировал, словно мой же второй пульс.
Руки были заняты, я коснулся браслета губами и услышал нетрезвый голос зампотеха.
Он что-то спрашивал про Брена, наверное, этот ташип уже доложился ему.
Я сказал ему:
— Я люблю тебя, Келли!
— Чё?! — взревел зампотех. — Это какая падла со связью балует?!
— Капитанская! — отозвался я.
И захохотал.
История тридцать восьмая. «Человеческое и звериное»
Кьясна. Эйнитская храмовая община
Ужинать мы сели с Айяной, Лииной и детьми.
Брен позорно бежал на корабль с одной из наших шлюпок — парни постоянно мотались туда-сюда между храмом и «Персефоной»: сменялись те, кто меня охранял.
Линнервальд улетел сразу после нашего с ним полуденного разговора. Колин и Мерис тоже слиняли — повезли куда-то Локьё.
Я подозревал, что повезли они его в отрытый нами на Кьясне архив, и если бы не Лиина, искал бы сейчас пятый угол. Но, оказывается, есть вещи и позабавнее знаний
На ужин Айяна нажарила рыбы. Моей любимой речной полосатки — жирной и сочной. Я успевал и есть, и чистить рыбу от костей для малышни.
А ещё я гладил босой ногой щиколотку Лиины, а она кормила грудью Камалу.
Малявка то задрёмывала с полным ртом молока, то выпускала каплю-другую на белую рубашку матери и просыпалась от жадности: как так — молоко убегает?
Кабанчик тоже клевал носом в своём малышовом кресле, но не Пуговица. Этой ещё нужно будет и сказку, и полежать рядом. А вот потом…
Данини вошла неслышно, но я ощутил её деликатное касание и успел повернуть голову.
— Я на минуточку, — извинилась она. — Попрощаться. Мне на корт нужно успеть.
— Ты куда собралась? — Я приподнялся и ссадил Пуговицу с колен. — Не торопись, Рос здесь, он тебя увезёт. Пошли, сдам тебя с рук на руки. Он добросит тебя до посадочной площадки на орбите.
— Да не бойся ты за меня, — разулыбалась Данини. — Кушай. Я и на городском шаттле доберусь. Кто же осмелится меня тронуть?
— Дань, — я оглянулся на Айяну, вдруг она будет против таких вопросов. — А почему — так? Почему даже алайцы боятся вас трогать?
— Ох и любопытное ты животное, — Данини приобняла Лиину и поцеловала в щёку. — До нового лета, сестрёнка. Пусть всё у тебя сбудется.
Сестрёнка?
— Названная, — пояснила Данини. — Мы вместе при храме росли. И она сирота, и я.
Лиина молча поцеловала названную сестру, чтобы не разбудить засопевшую Камалу.
— Я не знал.
— Ты много чего не знаешь, — беззвучно рассмеялась Данини.
— Так ведь не говорит никто, — я сделал обиженное лицо.
— При храме тоже библиотека есть. Там много чего лежит. Почитай? И сам всё поймёшь…
— Я сегодня уже не успею, Данни, а завтра… — я вздохнул. — Завтра никто не знает, что будет.
Данини вдруг посерьёзнела.
— Ну, тогда слушай. Когда люди воевали с хаттами, они серьёзно повредили нити пространства. Если бы не адепты Тёмной Матери, Вселенная завершилась бы. И мы тогда показали всё, что умеем, если хотим. Так что… — она разулыбалась и потянулась всем телом. — Ладно, вези меня, солдат. И побыстрее!
— А куда?
— Я вмешалась в текущее. Мне придётся долго отмаливать это хулиганство во внутреннем храме. Года три, может. Или четыре. Но ты почти не успеешь соскучиться.
— А?.. — Я не знал, как задать вопрос.
Данька же не одна непотребства творила.
— А остальные не вмешивались. Только я и Ликста. Он тоже уйдёт на пару-тройку лет во внутренний храм.
— Ну вы даёте… — я слегка обалдел от таких новостей.
Да если бы я все свои грехи по три года отмаливал…