Пуанта

Тес Ария

— Я не желаю слушать о том, какая я мразь, ясно?! — повышаю голос, — Хватит тыкать меня носом в то, что случилось! Это случилось. Точка. Я сделала выбор, и мне жаль, что тебе пришлось пройти через его последствия, но это уже случилось! Завязывай!

Макс откидывается на спинку кресла и молчит. Долго молчит, вглядываясь мне в глаза, словно оценивает услышанное, взвешивает. Я жду. Немного холодно так стоять, поэтому ежусь, вызывая в нем улыбку.

— Думаешь, что твои требования прозвучат более убедительно, если ты будешь голой? Оденься.

— Мы договорились?

— Думаю

да, но мы еще к этому вернемся. Одевайся, я чувствую, как мы снижаемся.

— Нет, надо так.

Говорю тихо, потом неловко мну сарафан, словно решаюсь на какой-то немыслимый прыжок, хотя по факту то так и есть. Чтобы убедить отца, он должен видеть, что я сама этого хочу, а чтобы заставить его отступить, нужно смутить. Что лучше работает, чем…голый марафон? Боже, даже про себя звучит гаденько, но я решаюсь. Кладу одежду на стол, смотрю на него и подхожу. Макс не шевелится, но наблюдает, глаз не отводит, и в какой-то степени это даже приятно, но я слишком нервничаю, чтобы отвлекаться.

— Разогнись.

— Зачем?

— Я собираюсь сесть тебе на колени, сложно самому догадаться?

— Оденься, а после садись хоть на голову.

— Он должен увидеть.

— Увидеть что? Тебя голую?

— Что я хочу этого сама. Быть с тобой.

— Ты можешь показать иначе.

— Он не поверит, а так…да. Я скажу, что решила дать тебе шанс, а тогда так психовала, потому что ты сказал, что…что любишь меня.

Заканчиваю тихо и не могу с собой ничего поделать — стыдливо отвожу взгляд в сторону. Макс молчит, он снова молчит долго, но потом берет мой сарафан и дает мне в руки.

— Тогда оденься. Он не захочет видеть, как я тебя трахаю. Он захочет увидеть, как я тебя люблю.

Господи, как же сильно эти слова резонируют внутри меня — я сразу как-то теряюсь, мне неловко и вообще…не могу вспомнить, как это — злиться? Хотя спорю на что угодно, пару минут назад, готова была голову ему проломить. А сейчас ничего. Я по щелчку пальцев замолкаю и замыкаюсь, отхожу от него, медленно одеваюсь — тяну время. Слишком много внутри меня смятения, чтобы легко и просто взять, вернуться в исходную точку, и лишь когда колесики шасси касаются земли, я подхожу. Чуть не падаю, правда, но Макс меня подхватывает под руку, а потом как-то до странного бережно тянет на себя. Такое отношение снова путает и ставит тупик, так что я точно безвольная кукла опускаюсь ему на колени. Он закидывает и мои ноги, обнимает их одной рукой, другой придерживает за спину, а смотрит как…Черт, нежно и глубоко, от этого взгляда у меня мурашки идут, и я, как когда-то в прошлом, дико смущаюсь, вызывая улыбку.

— Тебе идет румянец, котенок, — проводит большим пальцем по пылающей щеке, — Красивая…

— Прекрати, — глухо шепчу в ответ и силюсь немного отстраниться.

— Что прекратить?

— Ты знаешь что. Смотреть на меня, как на…

— Как на кого?

«Как на любимую…» — грустно вздыхаю про себя, но ничего так и не отвечаю — Макс улыбается.

Наверно ему это и не нужно, в роль вошли — так что погнали. Он приближается, мягко беря мое лицо за подбородок, а потом целует. Трепетно так, ласково настолько, что я готова сдохнуть — мое сердце отзывается быстрым-быстрым

биением, словно наконец получило то, чего хочет.

«Почему словно? Оно этого и хочет…» — «Но это ложь…» — зато какая сладкая.

Я обнимаю его за шею, отвечаю, и на секунду мне удается забыть о том, что все — игра. Хочу запомнить этот момент, будто все на самом деле. За спиной раздаются шаги, которые я знаю: все, момент прошел, пора вернуться с небес на землю. Так что когда я слышу за спиной тихий цык, то подбираюсь и резко оборачиваюсь, разыгрывая искреннее удивление.

— Папа? Что ты здесь делаешь?

О-о-о…этот взгляд надо видеть. Он такой гневный, такой ощутимый, что, кажется, если я протяну руку, смогу потрогать ту нить, что тянется между ним и Максом. Страшную такую нить, убийственную. Даже забавно с какой-то стороны, но только не для папы. Он разворачивается, слегка подкатив глаза, и бросает через плечо одну лишь фразу:

— На улицу. Живо.

— Черт… — шепчу тихо, уперевшись лбом в Макса, и это не часть игры.

Меньше всего мне бы хотелось его расстраивать или разочаровывать, а это, кажется, сейчас точно произойдет. Поднимаюсь на ноги, неловко поправляя сарафан, потом смотрю на причину всех своих бед и шепчу уже ему.

— Не хами и не дерзи, понял? А лучше вообще молчи и стой за мной.

Да. Так будет лучше. Когда мы выходим на улицу, и я вижу маму, только в этом убеждаюсь. Она тоже серьезная, правда завидев меня, улыбается слегка так, еле уловимо, и я тут же поправляю волосы и платье — сто процентов видок у меня говорящий. Черт-черт-черт!

Спускаемся по лестнице, как к месту казни, понурив головы, а когда ровняемся, я уже открываю рот, Макс неожиданно заводит меня за спину и протягивает ему руку.

— Доброй ночи, Артур, я рад вас видеть.

«Что он делает?!» — вспыхивает сознание.

Я ведь прекрасно знаю — папа этого не оценит. Он его ненавидит всеми фибрами души, так что неудивительно это, что в ответ он просто достает пистолет и наставляет Максу куда-то в район солнечного сплетения.

— Сейчас будет еще добрее, сучонок!

— Папа, нет! — ору, пытаюсь встать перед Максом, но тот крепко держит меня, прижимает к себе, не дает и шелохнуться, даже смеет грубить и командовать!

— Стой за мной.

«Стоять за тобой?! Ты что, идиот?!»

Ловко выкручиваюсь и оббегаю его, занимая место между дулом и его сердцем, хмурюсь.

— Папа, опусти пистолет.

— Амелия, отойди! — в один голос рычат мужчины, но я крепко-накрепко вцепилась в Макса ногтями и теперь сама не даю ему двинуться.

— Папа! Опусти!

— Он тебя заставил, — говорит отец, но смотрит на Макса, и даже мой громкий цык положение дел не меняет.

— Не заставлял!

— Да что ты?! Богдан…

— Богдан придурок! Макс меня не заставлял!

— Сама залезла ему на колени?! По доброй воли?! Не ври мне, Амелия! Ты бы этого ни за что не сделала!

— Мама, пожалуйста, образумь его!

— Артур… — начинает тихо она, но отец резко прерывает.

— Нет! Ты сама не видишь что ли, Ирис?! Она…

— Я люблю его! — выпаливаю, как на духу, и наконец привлекаю внимание отца.