Публичное одиночество
Шрифт:
Когда их повезли на расстрел (он там был с военным министром своим, они были вдвоем) на реку Ушаковка, Колчак спросил у того, кто командовал отделением, привезшим их туда на экзекуцию: «Кто Вы по званию?» Тот ответил с гордостью, что он – комиссар. На что Колчак сказал, что это не воинское звание. И спросил, какое воинские звание у него реально было? Тот сказал, что он поручик. На что Колчак ему ответил, что поручик не имеет права командовать экзекуцией над адмиралом. И поэтому, так как старшим по званию является он, он сам будет командовать собственным расстрелом. Когда же этот поручик, смутившись, спросил: «Какое последнее желание?», Колчак сказал, что последнее желание – спеть его любимую
Так это или нет?
Но ничего не рождается из ничего. Такую историю, легенду, не могли бы придумать, например, про Троцкого. Или еще про кого-нибудь. А про адмирала Колчака могли. Даже если это не так, все равно, значит, в этом человеке было такое, что могло породить такую легенду. (XV, 2)
(2004)
Я испытываю огромную радость по поводу открытия памятника Александру Колчаку – великому ученому, исследователю, моряку, воину и настоящему русскому патриоту, до конца оставшемуся верным своей Родине и единожды данной присяге.
Открытие памятника Александру Колчаку в Иркутске дает еще одну опору нашему возрождающемуся национальному самосознанию…
Много десятилетий со школьной скамьи большевистская пропаганда внедряла в наше сознание уродливый, лживый и зловещий образ славного адмирала. И вот настала пора услышать и узнать нам не только то, что о нем писали ангажированные историки, но и то, что говорил и писал сам Александр Васильевич. И читая его письма, дневники, записки, остается только изумляться искренней свежести его мысли, трезвости ума, современности взгляда и незыблемой офицерской чести.
И пусть через столько лет все же восторжествует справедливость! (IV, 4)
КОМАНДА
(1991)
Интервьюер: У Вас была замечательная команда: Лебешев, Адабашьян… Не жалеете, что она распалась?
Мне печально, что так случилось. Представьте себе организм, который нормально функционировал, и вдруг произошло атрофирование неких мышц, а значит, и возможностей.
Я мучительно пережил этот разрыв. Пожалуй, так же мучительно, как и смерть моей матери. (I, 38)
КОМАР
(2003)
Наверняка многие из вас видели картину «Микрокосмос».
Вот мы видим странное что-то рождающееся, непонятное и даже неприятное… что-то возникает, вырастает. Мокрое, скользкое, противное. Это вылупляется комар… отряхнулся. И полетел.
И вот с точки зрения комара – траншея. Комар летит, опускается, облетает автомат, чье-то лицо. Сел, взлетел, полетел дальше. Каска. Он опять летит. Присаживается на чей-то лоб. Начинает пить кровь. Крупно-крупно. Он пьет кровь на чьем-то запотевшем лбу под каской. Просыпается рядом спящий солдат, хочет убить комара, тянется… и шесть крупнокалиберных пуль впиваются в то место, где только что была его голова.
Его спас комар. Его хотели убить – а его комар спас!
Может, этот комар и родился для того, чтобы спасти этого
КОМПОЗИТОР В КИНО
(1984)
Интервьюер: Какие качества Вы больше всего цените в композиторе, вашем соавторе?
Безжалостность.
Да не к кому-нибудь, а к себе. Автору надо приучить себя к мысли, что по мере приближения к финалу количество переделок и урезываний и прочих вивисекций приобретает угрожающий характер.
Ведь киномузыка – это особый жанр, которому приходится существовать в трудных условиях кинопроизводства. При этом надо находить в себе силы оставаться оптимистом, ибо без надежды на благополучный исход вряд ли вообще стоит начинать работу.
Вот я и назвал второе качество – оптимизм. (I, 21)
КОМПЬЮТЕРНАЯ ГРАФИКА
(2010)
Интервьюер: Как объяснить проблемы, существующие с компьютерной графикой в «Утомленных солнцем – 2»?..
Вы понимаете, какая штука, я – человек другого поколения, я этого не знаю, я этого не умею, я привык доверять это людям, которые говорят, что они это могут. Я доверился и предполагал, что… знаете, не в том даже дело, что я доверился, – мне сделали, я посмотрел и сказал, что это классно. Я посмотрел и спрашиваю: «Вот это нормально, как вы считаете? Я же не понимаю этого». – «Да, вполне». Потом, когда я раз за разом смотрю и слушаю эту критику, мне говорят: «Да это же очень плохо».
Я понимаю, что это сделано нехорошо, я признаю. Но здесь не столько моя вина, сколько моя беда, потому что я никогда этим не пользовался, я все-таки режиссер как бы другого плана. Поэтому в будущем, если мне придется этим заниматься, я думаю, что я учту это, потому что очень плохо, когда картина может влиять на зрителя именно с помощью компьютерной графики. Я сейчас не имею в виду поворот головы триста пятьдесят раз вокруг своей оси или превращения, вырастания клыков и так далее, я сейчас не об этом говорю. Я говорю о компьютерной графике, которая является суппортом, помощью картине, а не самоцелью. Потому что, когда я смотрю картину, которая вся сделана из компьютерной графики, через десять минут – это компьютерная игра, и мне это не интересно смотреть. Ну еще можно, ну еще можно, ну и 3D, а то, что внутри, оно меня не волнует.
Я очень уважаю Кэмерона, его картину «Аватар», которая стоила огромных денег и принесла огромные деньги, потрачена масса сил, но, понимаете, если вы этого артиста увидите на улице и у него не будет хвоста, вы его никогда не узнаете. А для меня это принципиально важно, я хочу видеть персонажи, я хочу этого человека узнавать, я хочу увидеть его с экрана на улице, чтобы я его признал и сказал: «Это вот, тот самый». А когда это обезличено, а все остальное гениально сделано с точки зрения технологии, я это принимаю, да, и снимаю шляпу.
Волнует это меня? Нет.
Поэтому, если я в своих картинах, даст Господь, буду пользоваться этим, то я буду пользоваться этим все равно только как помощь тому, о чем я хочу сказать… (VI, 9)
КОНСЕРВАТИЗМ
(1999)
Я живу здесь, я здесь родился. Здесь жили мои предки, жив мой отец (хоть и болеет сейчас, дай Бог ему здоровья). Здесь живут мои дети, мои внук и внучка.
Я хочу понять, а я-то что сам думаю? Кому я готов помогать?