Путь Дзэн

Уотс Алан

ответ на коан, требуют от ученика такое стихотворение. Эти двустишия собраны

из многочисленных китайских источников — буддийской и даосской литературы, классической китайской поэзии, народных песен и др.

177

помирать. И не так жесток Дзэн, чтобы запрещать человеку почесать то место, где чешется. Разоблачение иллюзорной погони за добром не влечет за собой в

качестве альтернативы зло

косности. Человеческая ситуация скорее напоминает

положение “блох на горячей сковородке”. Здесь не является решением ни одна из

альтернатив, ибо та блоха, что падает, через миг подпрыгнет, а та, что

подпрыгнула, через миг упадет. Выбирать — абсурдно, ибо выбора нет.

Дуалистическому мышлению поэтому может казаться, что Дзэн, как и фатализм, отрицает свободу выбора. Когда Му-чоу спросили: “Мы одеваемся и едим каждый

день, как избавиться от необходимости питаться и одеваться?”, он ответил: “Мы

одеваемся, мы едим”. “Не понимаю”, — отвечает монах. “Раз не понимаешь, надевай свое платье и ешь свою пищу” [5, 2:6]. Когда его же спросили, как

спастись от жары, учитель направил монаха в то место, где нет ни жары, ни

холода. В ответ на просьбу пояснить свою мысль он сказал: “Летом мы потеем, зимой — дрожим”. Или, как сказано в стихотворении: В холод мы собираемся вокруг очага с пылающими дровами, В жару — сидим на берегу горного ручья в бамбуковой роще.

Поэтому можно Увидеть солнце в потоках дождя, Зачерпнуть чистой воды из пламени костра.

И все же это не фатализм. Здесь нет подчинения необходимости потеть в жару, дрожать от холода: когда голоден — ешь, а когда устал — спи. Ибо подчинение

судьбе подразумевает того, кто подчиняется, кто оказывается беспомощ 178

ной игрушкой обстоятельств, а для Дзэн такая личность не существует. Дуализм

субъекта и объекта, познающего и познаваемого так же относителен для Дзэн, так

же неразделим и взаимен, как и любой другой. Мы потеем не потому, что жарко.

Потение — это и есть жара. Можно сказать, что солнце излучает свет благодаря

нашей способности видеть, а можно — что мы видим свет благодаря солнцу. Первый

подход кажется необычным, потому что мы твердо привыкли считать, что сначала

становится жарко, а потом — в силу причинных связей — тело покрывается потом.

А в перевернутом виде это так же неожиданно, как выражение “масло с хлебом” вместо “хлеб с маслом”. В Дзэнрин Кушу, например, сказано: Огонь не ждет

солнца, чтобы быть горячим, И ветер — луны, чтобы быть холодным.

Такое поразительное и на первый взгляд совершенно нелогичное извращение

здравого смысла, возможно, прояснится, если рассмотреть один из самих

популярных в Дзэн образов — образ “луны в воде”. Человеческое переживание

уподобляется феномену “луна-в-воде”, в котором вода есть субъект, а луна — объект. Если нет воды, нет “луны-в-воде”, как нет его и в отсутствие луны. Но

когда восходит луна, вода “не ждет”, чтобы принять ее образ, и как только

пролита крошечная капелька воды, луна “не ждет”, чтобы отбросить на нее свое

отражение. Ведь луна не стремится отбросить свое отражение и вода не отражает

образ луны по своему желанию. Явление в целом обусловлено водой в такой же

степени, как и луной, и если вода проявляет яркость луны, 179

то луна проявляет чистоту воды. Стихотворение из Дзэнрин Кушу гласит: Деревья являют телесную форму ветра,

Волны дают жизненную силу Луне.

Говоря менее поэтическим языком, человеческое переживание определяется

природой ума и структурой его чувств в той же мере, в какой оно определяется

внешними объектами, присутствие которых этот ум обнаруживает. Люди ощущают

себя жертвами или игрушками своего переживания, поскольку отделяют “себя” от

своего ума, полагая, что природа их “ума-тела” есть нечто для “них” внешнее, насильственно навязанное. Ведь они не выражали желания родиться, не просили, чтобы им “дали” чувствительный организм, обреченный на мучения от перемены

радости и боли. Но Дзэн призывает нас задуматься над тем, кто “имеет” этот ум, кто. не просил, чтобы его родили, еще до того момента, когда был зачат своими

родителями. Тут-то и оказывается, что все ощущение субъективной

обособленности, представления о себе как о том, кому “дали” ум и с кем

происходит переживание, все это — всего лишь иллюзия плохого понимания, — гипнотическое внушение повторяющегося ошибочного мышления. Ибо в

действительности нет “меня самого”, отдельного от “ума-тела”, придающего

переживанию структуру. Точно так же смешно говорить об уме-теле как о чем-то, чему извне и насильственно была придана определенная структура. Ум-тело и есть