Пылающий мир
Шрифт:
— Вы создаёте рабов.
Он показывает на бурлящую яму с телами, и они подпрыгивают за его рукой, наползая друг на друга, добираясь до люка и яростно громыхая им.
— Посмотрите на них, — говорит он, и его улыбка становится преувеличенно неодобрительной. — У них нет ни культуры, ни религии, ни национальности — ничего. Это сырой материал. Кто-то должен сказать им, кем быть, — он перестаёт хмуриться и показывает на мрак вокруг нас. — Мы говорим им стать такими.
— Кто вы? — спрашиваю я, напряжённо разглядывая его гладкое безупречное лицо.
Его глаза с необычной
— Я чувствую себя фантастически, — он улыбается так широко, что я думаю, у него порвётся рот. — Я знаю, зачем я здесь. Я каждый день знаю, что буду делать. Я ответил на все вопросы и решил все проблемы. Всё стало таким понятным.
— Р, — окликивает меня тихий голос. — Мы ничего не можем здесь сделать. Пошли, пока он не позвал настоящую охрану.
— Я уже уведомил Службу Региональной Безопасности, — заверяет её мужчина утешительным тоном. — Они скоро приедут за вами.
— Р, пошли!
Я смотрю на бурлящую массу Мёртвых в яме, они запутались, они неистовствуют и испытывают отчаянный голод. Могу ли я предложить им что- нибудь получше? Могу ли я указать на свою новую жизнь, полную боли и ужаса, и сказать: «Видите, что вы теряете?». Мой взгляд блуждает по безмолвным шаркающим рядам сытых работающих Мёртвых. Ни стонов, ни хрипов, ни тревожного клацанья зубов. Они плавают в ещё более мрачном сне, завёрнутые в серое одеяло и похороненные под мягкой пылью.
Должен ли я оставить их здесь?
Мои друзья бегут к лифту. Я делаю несколько шагов и останавливаюсь.
Возвращаюсь к яме.
— Вы решили пересмотреть наше предложение? — спрашивает Красный Галстук сквозь натянутую безрадостную улыбку.
Я даю одинаковый ответ и на свой, и на его вопрос:
— Нет.
Открываю защёлку на люке и бегу.
— Где ты ходишь? — спрашивает Джули, когда я проскальзываю в лифт. — Сначала ты бежал за нами, потом пропал.
Я несколько раз жму кнопку закрытия двери.
— Р?.. — её озабоченность нарастает.
— Я сделал кое-что… импульсивно, — выдыхаю я.
Когда двери закрываются, фабрику заполняет хор голодных стонов.
Глава 23
МУЗЫКУ В ЛИФТЕ снова замыкает. Я смотрю на динамик на потолке, желая, чтобы он наполнил этот стальной куб каким-нибудь скучным посткультурным богохульством, потому что даже песня «Ещё один кирпич в стене [12] » была бы предпочтительнее, чем рычание, просачивающееся к нам снаружи.
12
Another Brick in the Wall — Pink Floyd
М смотрит на меня и вздыхает.
— Ты их выпустил, что ли? Я виновато улыбаюсь.
Нора закрывает лицо ладонью.
Я ожидаю от Эйбрама более пылкой реакции, но он смотрит куда-то вдаль, словно дверь — это окно.
— Ничего, — говорит Джули, кивая самой себе. — Они двадцатью этажами выше. Мы успеем убежать отсюда и оставим их крушить это место. Ничего.
Стоны
— Ничего, — повторяет Джули, продолжая кивать.
Дверь открывается, и, когда мы бежим к выходу по тёмному фойе, все четыре двери с лестниц распахиваются настежь. Мёртвые льются оттуда, как вода, не столько спускаясь по ступеням, сколько падая с них, скатываясь, сталкиваясь и топча друг друга в погоне за нашим жизненным ароматом.
Возможно, «импульсивно» — это слишком мягкое слово для описания моих действий.
Охранники у передних дверей всё ещё не предпринимают попыток нас остановить. Ещё несколько ошибок в «процессе». Эйбрам выставляет локти, чтобы заслонить свою дочь, пока тащит её, как маленького ребёнка, не обращая внимания на агонию ран, но мы проходим мимо охраны, не встречая сопротивления. Когда Совсем Мёртвые обступают охранников, но не интересуются их плотью, хотя всё равно убивают их в стихийной бессмысленной погоне.
Мы взбегаем на мост и тот же сценарий повторяется с охраной моста, но в этот раз мы дальше. Голод может разбудить Мёртвых, ускорить их шаг до трусцы, но сделать гниющий труп, каким бы мотивированным он ни был, хорошим бегуном не может. К тому времени, как мы перебираемся через реку, мы отходим от них на безопасное расстояние и можем бежать тише, чтобы перевести дыхание.
— Козёл ты, Арчи, — задыхается М, склоняясь к коленям. — Ненавижу бегать. И ненавижу, — он делает глубокий вдох, — необходимость дышать.
— Эйбрам, — говорит Джули. — что такое Региональная Служба Безопасности? Эйбрам смотрит в сторону центра Питтсбурга стеклянным взглядом.
— Эй! — Джули щёлкает перед ним пальцами. — С чем мы имеем дело? Откуда они придут?
— Не знаю, — бормочет он, не глядя на неё. — Всё поменялось.
Я оглядываюсь на мост и вижу, что Мёртвые опасно близко. За несколько секунд они преодолели большую часть дистанции. Конечно, в этом и состоит опасность. Их медлительность усыпляет вашу бдительность. Вы думаете, что в безопасности. Останавливаетесь передохнуть, может, начинаете спорить, отвлекаетесь на свою личную драму, и пока ваши сложные умы плетут запутанные нити, Мёртвые просто идут. Медленно, уверенно и без конфликтов.
— Двигаемся дальше, — говорю я на бегу.
* * *
Наш осторожный путь от аэродрома в город занял час. Обратно мы вернулись за двадцать минут. Грузовая рампа самолёта закрывается за нами со щелчком, но я не даю себе расслабиться. Образ охранников, исчезающих под волной трупов, опять появляется у меня в голове, и я прокручиваю его снова и снова.
Эйбрам идёт в кабину, а мы с Джули идём в салон проверить останки наших семей, но я уже вижу, что у нас проблемы. Повсюду вмятины и царапины, будто здесь находилось дикое животное. Мои ребятишки со страхом в глазах выглядывают из туалета, и, кажется, объект этого страха — мать Джули, которая сидит на ковре, скрестив ноги и сердито на нас поглядывая.