Рабыня Малуша и другие истории
Шрифт:
– Гости у ней, что ли? – недоуменно произнес Меньшиков.
– А вот мы сейчас и узнаем, – Петр стремительно вошел внутрь дома, грубо оттолкнув впустившего их слугу.
На втором этаже в гостиной в креслах расположились Анна и прусский посланник Георг Иоганн фон Кайзерлинг – пожилой уже человек, ревновать к которому было смешно и несерьезно.
Увидев разъяренного Петра, посланник вежливо поклонился и попросил позволения уйти.
– Иди, – резко сказал ему Петр.
Тот вышел, сопровождаемый Данилычем.
Петр вынул из кармана
Та, к великому изумлению Петра, спокойно сложила бумаги в стопку, положила их возле себя и спокойно посмотрела на любовника.
– Ты что, совсем не любила меня, если позволяла себе спать с другим человеком? – спросил государь.
– А как понимать твою любовь, если ты, помимо меня, кувыркался с моей подругой, да и со многими другими женщинами?
– Я же хотел тебя сделать русской царицей!
– А зачем мне это? – подняла брови Анна. – Чтобы сидеть в тереме, словно узница? А потом, когда я надоем, меня отправят в монастырь, как ты это сделал с сестрой Софьей и женой Евдокией? Нет уж, спасибо! Я – свободная женщина и всегда хочу оставаться ей.
– Я люблю тебя и никогда не поступил бы с тобой так, как с ними, – начал оправдываться Петр.
– Нет уж, ваше величество! Как у вас говорят, береженого Бог бережет.
– Ты не спеши с решением, подумай. Одно дело – быть дочерью хозяйки трактира, с другой стороны – царицей! Я еще поговорю с твоей маменькой, чтобы она вразумила тебя.
– А мама на моей стороне, – усмехнулась Анна.
– Вот как! – искренне удивился Петр.
– Представь себе.
– Значит, вы с ней заодно, – нахмурился государь. – Я прикажу лишить ее ежегодной денежной выплаты и отбираю у нее все деревни в Козельском уезде, что я подарил. В конце концов, это государственное имущество. А ты поживи под домашним арестом, пока обдумываешь мое предложение.
Анна засмеялась:
– Не мытьем, так катаньем?
– Нет, просто даю тебе время для серьезного обдумывания моего предложения. Оно слишком серьезно, чтобы принимать решение с кондачка.
– Ты позволишь, чтобы со мной была младшая сестра Матрена? Мне будет с кем ходить в кирху.
– Матрену разрешаю взять, но и ей будет запрещено выходить из дома. А в кирху также не дозволяю ходить, – зло бросил Петр.
– Сестру за что арестуешь?
– Чтобы записок от тебя к любовнику не носила.
С этими словами государь вышел, громко хлопнув дверью. Оказавшемуся тут же Данилычу приказал:
– Займись Преображенским приказом, выведай – не занималась ли она противоправными делами.
В тот же день он приказал Федору Юрьевичу Ромодановскому быть неотлучно в доме Анны с тем, чтобы проследить за отданным им распоряжением в отношении ее и пресекать все ее контакты с внешним миром.
А через пару дней Данилыч доложил государю о результатах своего расследования в Преображенском приказе. Там было арестовано до тридцати человек, которые свидетельствовали, что «Монсиха» злоупотребляла доверием царя и брала со своими
– Совсем обнаглели, – прибавил Данилыч, подавая Петру бумаги из Приказа. – Грабят страну, не зная никаких пределов.
– У нас своих жуликов хватает, – Петр строго глянул на друга, отчего тот смутился и поспешил откланяться…
Боярин Федор Юрьевич Ромодановский сидел в одиночестве в доме «Монсихи» и тяжело ворочал в голове грустные мысли: «Дожил на старости лет – сделали сторожевым псом при блудной сучке». Видя плохое настроение боярина, прислуга жалась по углам, не решаясь спросить – не надо ли чего ему?
Размышления боярина прервал громкий стук во входную дверь «Какого рожна надо?» – сердито подумал он, но, услышав громогласный голос государя, неторопливо встал со скамьи.
– Здрав будь, боярин! – приветствовал его Петр.
– И тебе не хворать, государь, – отозвался он.
– Не выпускал? – спросил Петр.
– Как можно!
– А к ней кто приходил? – из-за спины друга высунулся Меньшиков. Покосившись на него, боярин нехотя ответил:
– Только прусский посланник Георг Кайзерлинг.
– Пошто пускал? – грозно спросил царь.
– Дак она же прусская подданная. Нельзя было не пускать, – вышел бы скандал: дескать, заарестовали иностранку. Тебе, государь, это нужно? Да и чего было опасаться этого дряхлого сморчка?
– Знаешь, о чем беседовали?
– Племяш у меня бойко болтает по-немецки. Пристроил его возле себя. Вот он и подслушивал их…
– Ну и? Не тяни, – поторопил старика государь.
– Стыдно сказать, – склонял ее к сожительству, предлагал выходить за него замуж… – За этого сморчка? – не удержался Алексашка.
– А она? – продолжал допытываться Петр.
– Вроде как склоняется к нему, – махнул рукой Ромодановский.
Меньшиков хотел было что-то сказать, но, встретив строгий осуждающий взгляд господина, сдержался.
– Он сейчас у нее? – спросил Петр.
– Нет, но он вечером приходит почти каждый день, – ответил боярин. – Иногда остается на ночь.
Петр решительно поднялся на второй этаж и открыл дверь в гостиную Анны. Та сидела, откинувшись в кресле, а младшая сестра сидела подле нее на низеньком пуфике и читала вслух книгу. Увидев государя, она мигом выскочила за дверь, оставив сестру наедине с гостем.
Сев напротив девушки, Петр спросил:
– Ну, что надумала?
– Ничего нового для тебя, государь. Я не хочу быть царицей в диком царстве с дикарем правителем, – ответила та.
– Не забывайся, с кем говоришь. О какой дикости ты упоминаешь?
– Разве не дикость, когда правитель страны самолично рубит головы подданным на главной площади столицы? А твои подданные? Вон что натворили после взятия Нарвы, – твои солдаты изнасиловали почти всех тамошних женщин. Народ, да и ты сам, беспрепятственно пьянствует, ходит грязный, бородатый, в каких-то немыслимых одеждах…