Рабыня Малуша и другие истории
Шрифт:
– Смотри, как она похожа на Анхен! – восхитился Петр. – Я забираю ее себе. Как ее зовут?
– Марта Скавронская, – ответил Данилыч. – Но, мин херц, я заплатил за нее деньги. Урон мне…
– Не скаредничай, – отрезал Петр. – Наворовал достаточно. Мало тебе? Расскажи-ка лучше, откуда она?
– О, мин херц, это целая история, – воскликнул Данилыч. – Когда-то ее отец был крепостным графа Скавронского, который сбежал к шведам в Мариенбур Иоганном Крузе. Его дочка после смерти отца была в услужении у пастора Питера Глюка. Потом она обвенчалась с шведским
– А теперь она перейдет ко мне, – твердо заявил государь.
– У меня новость для тебя, мин херц, – заинтригованно проговорил Данилыч.
– Какая?
– Ты только не серчай, я же не виноват…
– Не тяни, говори.
– Анхен умерла. Пережила своего мужа всего на четыре месяца.
– Что с ней случилось? – с трудом выговорил Петр.
– Скоротечная чахотка.
– А что с моим сыном Яковом от нее?
– Взяли на государственный пенсион, с ним мамки и няньки.
Петр надолго замолчал, стиснув голову руками. Потом поднял голову и сказал:
– Когда подрастет, пошли его учиться в Голландию за счет казны. Да, и смени ему фамилию. Пусть он зовется… Яков Немчин.
– Не беспокойся, мин херц. Я же понимаю…
– Иди сейчас, – глухим голосом проговорил Петр. – Хочу побыть один… Оставшись наедине с собой, Петр достал из секретера портрет своей незабвенной Аннушки и заплакал…
Марта Скавронская оказалась в числе «метресок» царя. В отличие от прочих, она сносила шальные выходки Петра, не клянчила подарков, не устраивала истерик по поводу ревности, интересовалась делами государства и нередко давала недурные советы, сопровождала его в походах и… рожала детей. Только она могла добрым словом и лаской успокоить разбушевавшегося царя в момент припадков его ярости.
Во время одного из пьяных загулов «мил друг» Алексашка не выдержал и спросил:
– Мин херц, ты первую дочку назвал в честь Анны Моне?
Государь долго молчал, глядя на друга, в глазах его стояли слезы. Наконец он выдавил из себя:
– Молчи Алексашка. Не поминай больше об этом. Никогда…
И, не дожидаясь конца гулеванья, повернулся и поехал во дворец, где уединился в кабинете, не допуская к себе никого.
Видя, как мучается ее сын от неразделенной любви, Наталья Кирилловна созвала семейный совет, пытаясь с помощью родственников и ближних друзей разрешить вопрос с женитьбой сына.
Петр Кириллович поддержал сестру:
– Негоже, что государь до сих пор ведет себя, аки мартовский кот. Да и рожденные им дети не имеют права на наследование трона. Взрослый уже, а бегает за каждой юбкой…
– Марта мне, откровенно говоря, понравилась, – в раздумье проговорила царица. – Уважительная, ни во что не вмешивается, да и Петрушу только она может урезонить, когда он начинает яриться.
– Все бы ладно, но она была замужем, – произнес Лев Кириллович. – Свободна ли она от брака?
После недолгой паузы и как бы
– Я намедни пытала этого пройдоху Меньшикова. Через шведских негоциантов он узнал, что ее муж до недавнего времени служил ихнему королю, а потом вышел на пенсию и остался жить там, где и служил – на Аландских островах.
– Развелся ли он с Мартой? – полюбопытствовал Тихон Стрешнев. – Может быть, уже и оженился?
– Да нет, так и живет одиноким, – нехотя проговорила Наталья Кирилловна.
– Но у нас в России об этом никто не знает, – начал рассуждать Петр Кириллович.
– Ох, грех это – выдавать замуж мужнюю жену, – почти простонал Ромодановский.
– А то мы мало грешили в жизни, – усмехнулся Лев Кириллович.
– Особо ты, греховодник, – упрекнул его старший брат.
– Ну, так что решаем? – прервала пустопорожний разговор Наталья Кирилловна.
– А чего решать-то? – вздохнул Петр Кириллович, обращаясь к сестре. – Коли Марта люба тебе, так пусть так и будет. А то выберем новую рохлю, как Евдокия, намучаемся потом.
Петра не пришлось долго уговаривать – он согласился на свадьбу с Мартой сразу. А уже через неделю в Зимнем дворце состоялось бракосочетание Петра и Марты, после чего фру Иоганн Крузе – Марту Скавронскую – нарекли типично русским именем Екатерина Алексеевна.
С новой женой Петр стал заметно спокойней, но несчастья сыпались на него одно за другим.
Сначала обнаружилось, что его сын Алексей, которого прочили в наследники престола, проживающий у австрийских родственников в Вене под фамилией Коханский, замыслил недоброе супротив отца.
Разъяренный Петр послал в Тироль гвардейского офицера капитана Румянцева и с ним четырех гвардейских офицеров с приказанием доставить царевича в Россию.
Но оказалось, что родственники прячут его, переправив в Неаполь, укрыв в почти незаметном замке Сан-Эльмо.
Тогда по совету Екатерины Петр отправляет с графом Петром Андреевичем Толстым письмо к сыну, в котором было сказано, что Алексею следует вернуться в Россию, что никакого наказания не будет ни ему, ни его жене, «если ты моей воли послушаешься и возвратишься».
Хитрому и мудрому Петру Андреевичу удалось убедить Алексея вернуться на родину, где его тут же взяли в оборот. Из пыточной отцу непрерывно приносили окровавленные листки с фамилиями заговорщиков – камердинера, домоправителя, бывшего царского денщика Александра Кикина, многих придворных дам, из которых выбивали признания батогами.
Испугавшись масштабности заговора, Петр отдает окончательное решение относительно сына на откуп Особой комиссии. И все 127 ее членов проголосовали за смертный приговор царевичу. Выполняя ее решение, Бутурлин, Толстой и Ушаков задушили Алексея подушками, а официально объявили, что он умер от «жестокой болезни, которая вначале была подобна апоплексической».
По Санкт-Петербургу поползли досужие разговоры о том, что царевич де «умер не своей смертью» Но их пресекли жестко и без всяких расследований.