Рабыня Малуша и другие истории
Шрифт:
– В отношении грязи ты врешь – нигде в ваших странах нет бань, как у нас, где люди моются каждую неделю. И не воняют, как ваши. Но мы не об этом толкуем. Я спрашиваю в последний раз: ты согласна выйти за меня замуж?
– Как можно жить с человеком, который устраивает дикие попойки, впрягает в сани свиней и козлов, ездит по гостям, где спаивает и насилует женщин в доме. Нет, государь, еще раз нет, – жестко ответила Анна. – Лучше не быть царицей, но жить спокойно и свободно.
Лицо Петра побледнело, левая щека задергалась,
– Если ты приняла окончательное решение, то и я принимаю свое. Завтра же съезжаешь из этого дома. Не достойна ты жить в нем.
В ответ Анна равнодушно пожала плечами.
– Деревни, что я подарил в Козельском уезде, также переходят к казне, – продолжил он.
– Не напугал, – махнула рукой Анна. – Проживем и без твоих подачек.
– Проживете, – кивнул головой государь. – Думаю, немало накопили взяток, когда ты действовала от моего имени. И верни мне парсуну, что я подарил тебе – она тебе боле не нужна.
Анна молча встала, подошла к секретеру, достала шкатулку с драгоценностями и высыпала содержимое на стол.
– Забирай все, – коротко сказала она.
Петр выбрал из общей кучи свой портрет, посмотрел на него, положил в карман и чуть слышно сказал:
– Остальные побрякушки можешь оставить себе. Вот уж поистине: чтобы любить царя, надо иметь царя в голове.
После этого он встал и, старчески согнувшись, вышел.
Боль от разлуки не проходила. И на дипломатическом рауте, увидев Кайзерлинга, он не сдержался и, отведя его в сторонку к лестнице, с гневом и укоризной сказал:
– Как вы могли обманным путем обольстить женщину, которую я люблю и относительно которой у меня были самые серьезные намерения?
Стоявший рядом Меньшиков не удержался и с ехидцей спросил:
– И чего она, молодая и красивая, нашла в тебе, старом козле, который уже и позабыл, как надо управляться с женщиной?
– Позвольте, как вы смеете… – начал было посол, но Данилыч, видя, что Петр отошел, толкнул посла в грудь, прошипел при этом:
– Пошел в задницу, пес смердящий!
Кайзерлинг оступился и покатился по лестнице.
Офицеры Меньшикова, стоявшие на лестнице, видя, как поступил с послом их начальник, пнули Кайзерлинга, добавив ему скорости.
Услышав шум и крик несчастного, к Данилычу подошел Петр. С высоты своего огромного роста краем глаза он заметил обращение офицеров с послом и спокойно спросил:
– Что здесь произошло?
Данилыч, увидев, что государь в хорошем расположении духа, картинно хлопнул себя руками по бедрам и проговорил:
– Эка беда какая! Пол каменный, натерт до блеска, а у посла башмаки кожаные. Старый, неуклюжий, поскользнулся и так неудачно упал.
По лицу Петра проскользнула улыбка в уголках рта. Покачав головой, он спокойно сказал:
– Надо же такому случиться. Неудобно получилось.
– Польский король и курфюрст Саксонский Август II Сильный – мужик правильный и к тебе дружен, – ответил Меньшиков. – Он в курсе всех наших дел и поймет, как надо.
– Скажи, чтобы Кайзерлингу помогли добраться до дома, – бросил Петр и отвернулся.
– Все сделаем в лучшем виде, мин херц, – ответил Данилыч и направился к своим офицерам.
Дипломатических последствий за случившееся не последовало. Правда, русский посол в Гааге Матвеев доносил, что там циркулируют слухи о том, что Петр, призвав секретаря посла на тайную аудиенцию, устроил ему приличную взбучку.
Узнав об этом, Петр рассмеялся. Но эффект, на который он рассчитывал, – отзыв посла, не последовал.
Неожиданно для всех после выздоровления Кайзерлинг попросил аудиенции у Меньшикова. Посоветовавшись с государем, Данилыч согласился.
Встретив посла с должным уважением, приличествующем его статусу, Александр Данилыч предельно вежливо спросил о цели визита.
– Позвольте, Ваша светлость, принести свои извинения за происшедшее, – проговорил посол.
Меньшиков от удивления даже разинул рот.
– И это все? – недоуменно спросил он.
– Еще прошу у вас и государя позволения остаться мне с Анной.
– Ну, это уж не мне решать, – Данилычу явно польстило, что посол упомянул его раньше государя. – Я непременно доложу Петру Алексеевичу.
При первой же встрече Меньшиков передал Петру письменную просьбу Кайзерлинга, прибавив при этом:
– Поменяла царя на хромого козла.
Но Петр так глянул на него, что тот осекся и больше молчал, что было несвойственно ему.
Подумав, Петр приказал:
– Отпиши своей рукой резолюцию, что, мол, государь не возражает послу взять в жены девицу Анну Моне.
К удивлению москвичей, свадьба посла и Анны состоялась 18 июня 1711 года, когда жених фактически был на смертном одре. И в том же году, отправляясь в Берлин, Кайзерлинг скончался, не доехав до своей столицы.
Петру передали, что сразу после смерти «молодого» мужа вдова начала тяжбу с родственниками покойного из-за его наследства и эта тяжба завершилась в ее пользу. После этого замуж она не вышла, занявшись воспитанием дочери, рожденной то ли от Кайзерлинга, то ли русского государя.
Видя, как Петр страдает от разлуки с милой Анхен, Данилыч решил отвлечь его, пригласив однажды к себе в гости. Прислуживать им за столом вышла пышнотелая девушка, чем-то похожая на Анну Моне.
– Кто такая? – спросил удивленный государь.
Меньшиков рассмеялся:
– Это забавная история, мин херц. Борис Петрович Шереметьев купил ее за серебряный рубль у солдата, который тискал ее под телегой. И говорят, этот солдат еще и подторговывал ей среди своих солдат. А потом я ее перекупил у боярина за три рубля и аглицкую саблю.