Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
«Значит, что-то такое же есть и во дворце Марципана?»
А она и не знала.
«В очередной раз ничего незнающая Лида проигрывает этому миру», — безрадостно подумала Лида, оглядывая стражников.
Те с не меньшим интересом, хотя старались не подавать вида, смотрели на нее и Марину.
— Мне жаль, что приходится прощаться с вами таким образом… — Голос Кизила звучал приглушенно, почти неслышно. И сипло. — И, Лидия, мне жаль, что Вы проделали такой путь… считайте что зря.
Лида с этим
— Не говорите так. Мы все же смогли встретиться и поговорить. Пусть и не обо всем, но Вы знаете, что не остались в этой ситуации один.
Сказав это, Лида замолчала, не сказав того, что ей еще хотелось. Ее слова не были ложью, но и правды в них было с горошину. Даже если она и считала Кизила и иргийцев союзниками, именно их деревни, если верить тому, что сказала Шелковица ранее, сейчас горели в пламени цитронийцев.
Но почему они напали?
Почему правящая семья Цитрона отдала такой приказ?
— Если бы я могла хоть чем-то Вам помочь, — сказала Лида с грустью.
Она хотела помочь, но не знала как.
Возможно, Кизил понимал, какие чувства сейчас терзали сердце человеческой девушки, или же в силу характера осознавал, что он с ней был похож даже сильнее, чем кто-либо мог представить, но иргиец ничего не ответил на ее слова.
Он лишь приказал стражникам завести механизм.
Один из них подошел к устройству, что Лида про себя продолжала именовать «компас» и несколько раз прокрутил в скрытом от глаз отсеке какой-то рычажок.
Стрелка на поверхности «компаса» начала вертеться.
— Все готово, Государь. Можем открыть дверь, — отчеканил стражник.
Кизил кивнул, давая свое разрешение.
Стражники подошли к самой крайней двустворчатой двери и, потянув створки за круглые ручки, одновременно открыли их.
Лида успела заметить на поверхности всех четырех дверей знакомые ей узоры — такие она видела прежде, хотя не должна была их видеть.
«Эти двери такие же, как у покровителей», — поняла она.
А помещение начало наполняться сладостью ванильного крема.
— Ваше Величество, — обратился к Лиде Трюфель, — позвольте мне идти первым.
— Конечно.
Трюфель поблагодарил Кизила за оказанную ему честь побывать в иргийском дворце, за то, что сидел за одним столом с царем и поднимал вместе с ним бокал.
Лиде показалось, что подобные благодарности были ни к чему, но, вероятнее всего, того требовал этикет.
Когда Трюфель переступил порог открывшихся дверей и исчез в нежном свете, Максим, недолго думая, последовал за покровителем. Правда кивнул Кизилу напоследок, коротко, но глядя в глаза, тоже благодаря за все, что тот для них сделал.
Лида осталась вместе с Мариной и Зефиром. Барбарис и Шелковица продолжали стоять у входа, через который они прошли,
Если так подумать, то все ее путешествие и в самом деле оказалось зазря.
Как Кизил и сказал.
Нет, конечно, она рассказала ему все, что хотела. Но оказалось, что прибывший в Аронию раньше нее Зефир успел поведать царю о том же самом. И даже назвал имена тех, кто решился нарушить мирное существование пяти птифурских народов. Она могла ничего не делать, и результат оказался бы таким же. Получалось, что Лида зря проделала весь этот путь.
Зря ослушалась Зефира и сбежала из дома.
Зря втянула в свое приключение Марину.
Зря подвергала всех такой опасности.
Скольким птифурцам она теперь обязана?
Сколькие из-за нее пострадали?
Зря она все это затеяла.
— Значит, пришло время прощаться, — сказала Лида, приложив к сердцу сжатый кулак. — Первым же делом, как окажусь в Баттенберге, сообщу в Макадамию о том, что у вас тут произошло. У Цитронийцев не было ни причин, ни права нападать на Ваши деревни. Марципан и Макадамия осудят их действия.
— Если бы цитронийцы боялись чужого осуждения, они бы никогда не пошли на такой шаг, — произнес Зефир и взглянул на Кизила. — Вы уверены, что информация, которую до Вас донесли, правдива?
Со стороны входа послышался рваный вздох возмущения.
— Как ты смеешь, покровитель, сомневаться в моих словах? — тихо, но со злостью, спросила Шелковица. — Думаешь, я солгала Государю?
— И в мыслях не было обвинять Вас в подобном. — Зефир примирительно покачал головой. — Но можно ли верить словам гонца?
«И был ли гонец?» — вдруг подумалось Лиде.
Неприятная мысль.
— Еще как можно, — настаивала на своем иргийка. — Цитронийцы напали на нас без предупреждения, и, как сказала королева Лидия, без причины. Если королевы Марципана и Макадамии будут на стороне Государя, то ни герцог Джелато, ни тем более цитронийцы не смогут уйти безнаказанными. А если сердце Государя гложет сомнение, то он лично отправится к границе, чтобы увидеть зверства цитронийцев по отношению к нашему народу собственными глазами!
Что-то в словах Шелковицы заставило Лиду содрогнуться.
Неприятное чувство, которому она не могла дать объяснение, начало медленно расползаться в груди.
— Разумно ли покидать пределы дворца в такое неспокойное время? — спросил Зефир, обращаясь к Шелковице — В стенах дворца Государю будет безопаснее. Или Вы с этим не согласны?
«Точно!»
Вот почему слова Шелковицы заставили сердце Лиды забиться медленнее.
— Вам нельзя покидать дворец, — сказала она, обратившись к Кизилу. — Мало ли что может случиться за его пределами!..