Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
Максим недовольно закатил глаза, ему можно было и не говорить об этом.
— Не маленький, сам знаю, что делать.
На этом они и разошлись.
Агрус прокряхтел что-то нечленораздельное, слезая с насиженного места. Разгибая старческое тело, он то и дело кряхтел вместе с похрустывающими суставами, приговаривая, что уже давно не молод и между длительными поездками ему следовало отдыхать подольше.
— Простите. — Лида действительно чувствовала перед старым иргийцем вину. — Если бы только госпожа Ожина не попросила Вас сопроводить нас…
Агрус на ее извинения лишь отмахнулся и громко зевнул, широко раскрыв рот.
— Да все… а-ах… в порядке. Я только рад прокатиться, да мою девочку прохулять, — сказал он и легонько похлопал по шее черномастную кобылу. — Во только тело уж дряхлое и здоровья нет, шоб из одной поездки в друхую лишь с перерывом на одну ночь. А раньше!.. Во раньше оно да, было дело…
И Лида улыбнулась придавшемуся воспоминаниям иргийцу.
Она взглянула на Маню. Та, прислонившись спиной к телеге, зевала и желала лишь одного — лечь спать. Отвар госпожи Ожины действовал не хуже аптечных лекарств, а может даже и лучше. Во всяком случае, вреда от трав было явно меньше, чем от фармацевтической химии. И все же нет-нет, да кашель к Марине возвращался короткими вспышками неконтролируемых хрипов.
— Еще не поздно передумать, — сказал Максим, заметив, куда был направлен взгляд Лиды. — Если она заболела, то от нее в дороге будут одни лишь проблемы. Нужно вернуться в Баттенберг. Или… или я попрошу Трюфеля открыть для Марины дверь, и мы сейчас же все вместе вернемся на нашу сторону.
Максим и сам не мог поверить в то, что эта мысль пришла в его голову только сейчас! Как это раньше он не сообразил, что вернуться в мир людей с помощью Трюфеля и его ключа можно из любой точки Птифура? Это у других покровителей не было такой возможности, ведь они никогда не зарывают свои двери. Но Трюфель-то совсем другое дело.
— Сама подумай, — продолжил Максим, заметив, что Лида над его идеей задумалась, — Марину опасно брать с собой. Что будешь делать, если она еще сильнее разболеется? А если… если нас схватят? Ее могут посадить в какую-нибудь темницу и никогда оттуда не выпустить. Что случится с ее родными, когда она… стой. А как она вообще объяснила родным свое отсутствие?
У Лиды екнуло сердце. Она посмотрела на подругу, уже откровенно дремавшую в стоячем положении.
— Оставила им записку, что с самого утра будет помогать мне в кофейне, так как у нас рабочих рук не хватает…
Максим неодобрительно покачал головой, и если бы это было в его характере, хлопнул бы себя по лбу!
— А ничего умнее она придумать не могла? — спросил он, кривя рот. — Сколько уже дней она помогает тебе в кофейне?
Лида стиснула губы, что-то холодное разлилось в ее груди, затушив тот теплый огонек, согревший ее мыслями о возвращении в земли Марципана.
— Они уже наверняка заявление в полицию о пропаже написали, когда пришли к тебе и не нашли ее. Еще и твои родители… они ведь даже не знают, что ты ее с собой в Птифур потащила, чтобы хоть как-то помочь выкрутиться
— Да знаю я, что оплошала! — Лида начинала злиться. На себя, на Маню и даже на Максима, зато, что вновь оказывался прав. — Знаю, что глупо все вышло.
Лида так желала попасть в Цедру и жаждала увидеться с Зефиром, что и не подумала о последствиях своего поступка. Да она вообще не планировала долго задерживаться в Птифуре! Туда и обратно, не дольше одного дня. Но все так закрутилось и завертелось, что она потеряла счет времени.
— Знаю, — проговорила Лида, — знаю, что только проблем всем доставляю. И… я согласна. Марину нужно вернуть обратно. Но я… Я ни в Баттенберг, ни домой не вернусь, даже не пытайся меня отговорить от поездки в Аронию.
Максим тяжело вздохнул, скрестив на груди руки. Говорить им было больше не о чем, каждый оставался при своем собственном мнении, шедшем в разрез с мнением другого.
— Лида, прости меня, — послышался голос Мани, тихий и немного сонливый. — Это я источник всех проблем, не ссорьтесь из-за меня.
Лида и Максим повернули к девушке головы.
Выглядела Маня плачевно. Заспанная и уставшая. Она понурила плечи и терла пальцами глаза не то пытаясь окончательно проснуться и прогнать дремоту, не то смахивая с глаз слезы.
— Ты ни в чем не виновата… кхе… Это ведь я навязалась пойти с тобой, ты меня с собой не звала.
— Я могла отказаться, — сказала Лида, искоса поглядев в сторону.
За этими разговорами она и забыла, что в их компании есть тот, кто считал их марципанцами, а не людьми. Но Агрус куда-то запропастился. Возможно, пошел искать себе ночлег или воды для своей лошади.
— Маня, это я втянула тебя в это… приключение. И мне пора сказать, что тебе нужно вернуться обратно.
Марина понимающе кивнула. Она слышала весь их разговор, и ее сердце ныло от тоски по дому и родителям. Как же они должно быть о ней волновались все эти дни.
А как она будет объяснять им свою ложь?
— Я согласна вернуться, — сказала Марина. — Прямо сейчас, если это возможно.
Лида посмотрела на Максима, в немом вопросе спрашивая: «Возможно ли это?».
— Трюфель откроет ей дверь, но… нужно будет пойти с ним. В своей маленькой форме от него на той стороне толка будет не много.
Марина запротестовала.
— Я и сама справлюсь, сама смогу найти дорогу. Вам нельзя отвлекаться и тратить из-за меня время.
— Нет, я тебя без сопровождения не отпущу.
Хоть Лида и сказала так, но она прекрасно понимала, что сопровождать Марину было некому. Сама она на ту сторону не вернется, велика вероятность, что Трюфель захлопнет перед ее носом дверь и оставит в мире людей. Пойти на такой риск она не могла.
А что насчет Максима? Он точно не согласится оставить ее, Лиду, одну в Клафути. Пусть от силы и на один час.
Максим это тоже прекрасно понимал. Но он не успел выразить своего мнения на этот счет, его внимание привлек шум, донесшийся со стороны вокзала.