Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
Оказавшись у двери, Трюфель постучал в светлую дубовую дверь и замер в ожидании.
— Сегодня переночуем здесь, — сказал он остальным, впиваясь взглядом в старую древесину, — а завтра… то есть когда наступит утро, подумаем, что будем делать дальше.
Лида праведно считала, что думать там нечего.
— Нужно найти тех воришек и вернуть твой ключ, — уверенно заявила она. Хотя знать не знала, кому в Птифуре в случае чего писать заявление о краже. — Или… если не найдем их… Ключ можно как-то восстановить?..
Казалось, что Трюфель думал над ее вопросом
А после покачал головой, найдя в себе силы произнести вслух слова, которые так боялся услышать:
— Нет, госпожа Лидия, ключ нельзя восстановить.
Лида взглянула на Максима. Какие мысли крутились в его голове в этот момент, догадаться было несложно. Попадись ему те воришки на глаза, он бы собственноручно свернул им шеи — такая злобная аура исходила от Горького.
— Мы его обязательно найдем, — попыталась Лида подбодрить Трюфеля.
Но вышло плохо.
Перед тем, как дверь открыли с обратной стороны, Лида уловила звук шаркающих шагов. И потому нисколько не удивилась, когда увидела перед собой высокую, пожилую женщину, с белыми и густыми, собранными в низкий пучок волосами, сеткой морщин на худом лице и с невероятно пронзительным взглядом.
Марципанка, прищурив подслеповатые глаза, посмотрела на Трюфеля, никого больше не замечая. Будто кроме него на крыльце и вовсе никого не было и, переступив порог, прикрыла за собой дверь.
— Господин Трюфель?.. — прошептала женщина, укутывая плечи в пушистую шаль. — Почему Вы здесь? Да еще так поздно?..
Марципанка мельком взглянула на пришедших вместе с Трюфелем гостей. И когда ее взгляд задержался на Лиде, на секунду старческие глаза расширились от испытываемого женщиной удивления.
— Ваше Вел?..
— Я хочу переночевать здесь, — протараторил Трюфель так быстро, не дав слуге закончить предложение. — С моими гостями. Утром мы продолжим свой путь, поэтому, Пралине, будь так добра, впусти нас и распорядись подготовить гостевые комнаты. Уже поздно и мы все очень устали.
— Но господин Трюфель… — Женщина заметно нервничала, словно не желала пускать их внутрь. — Почему… Почему именно сегодня Вы прибыли с таким визитом?
— О чем ты?
Трюфелю уже было не по себе.
Возможно, он даже испытывал некое подобие стыда. Еще бы! После потери ключа, он и так был подавлен и, пробормотав что-то вроде «Нам нужно отдохнуть, я знаю место», сказал Агрусу куда нужно ехать. Пояснив после, что в Клафути у его семьи имелся дом, в котором они и смогут переночевать.
— Господин, — вновь зашептала Пралине, — Вы выбрали неудачный день для приезда.
И будто в подтверждение ее слов прикрытая позади нее дверь вновь была открыта резким рывком.
На пороге показался мужчина, явно недовольный тем, что его сон был прерван. Он был среднего роста, широкоплеч. Поверх домашней одежды он накинул шоколадного
— Пралине, в чем дело? — спросил он у слуги. — Кого принесло в столь поздний час на наш порог?
Голос у него был сиплый и действительно заспанный. Но стоило ему только оглядеть незваных гостей, как остатки дремоты растворились в вихре закрутившихся в его голове вопросов.
— Трюфель?.. И… Вы?.. — произнес марципанец, глядя на Лиду.
Вскоре, когда все они оказались внутри, стало понятно, что мужчина был не кем иным, как Кувертюром, маркизом де Фадж, отцом Трюфеля.
Внутри дома было тепло, но как подметила Марина, перед тем, как ее, Барбариса и Агруса куда-то увела разбуженная Пралине молоденькая служанка, дом был каким-то необжитым, хотя множество вещей, расставленных по комнатам, должны были убеждать гостей в обратном.
Пралине оставила Лиду, Максима и Трюфеля в дорого обставленном кабинете, а сама ушла на кухню за чаем. Отец Трюфеля так же на время покинул их компанию, как предположила Лида, чтобы одеться в более подобающий наряд, чем то, в чем он их встретил на пороге своего дома.
— Госпожа Лидия, — начал Трюфель, когда Максим и Лида уселись на обшитый коричневым велюром диван. Сам Трюфель остался стоять. — Я хочу предупредить Вас о моем отце, пока есть время. Он… как бы мне лучше выразиться?.. Скажем так, он придерживается крайне консервативных взглядов в некоторых вопросах.
Лида посмотрела на Максима, надеясь, что ему слова своего покровителя понятливее.
— Это в каких, например?
— Насколько я понимаю, — сказал Максим, — говоря о консервативных взглядах своего отца, Трюфель пытается сказать нам, что мы — люди, персоны крайне нежелательные для появления в этом доме. Так?
Трюфель неохотно кивнул.
— Все верно.
— Значит, — предположила Лида, — он будет настроен против меня… против нас с Максимом враждебно?
— Скорее он будет настроен против меня, — произнес Горький себе под нос.
Но Трюфель этого не услышал и поспешил ответить на вопрос Лиды.
— О, нет, что Вы!.. Отец не так воспитан, он никогда не станет открыто проявлять те чувства, которые будет испытывать к вам двоим, но… вы не усомнитесь в его намерении выставить вас за дверь. Впрочем… — Трюфель тяжело вздохнул, его плечи как-то жалобно поникли. — Он с удовольствием вышвырнет из дома и меня.
«А ведь точно!» — только теперь сообразила Лида расклад дел.
Ведь после того, как Трюфель и Максим заключили между собой контракт, семья Трюфеля отреклась от своего старшего сына, прекратив, как сказала ей однажды Пастила, всякое участие в его жизни. Насколько Лида помнила, его лишили не только титула и семейного покровительства с вытекающим из него наследством, но так же любых средств к существованию. Попросту вычеркнули Трюфеля из своих жизней, будто его и вовсе никогда не существовало.