Разомкнутый круг
Шрифт:
– Но это нам не грозит! – пессимистически подытожил Оболенский, отъезжая к своему взводу и видя, как рядом замертво упал кавалерист.
Через час к конногвардейцам подлетел Нарышкин.
– Господа! Багратион тяжело ранен! Все произошло на моих глазах, когда мы вместе ходили в атаку, – произнес он. – Скоро и вам в дело! – Стегнув запаленную лошадь, умчался прочь.
Почему-то забыл сообщить, что нес перед полком знамя! – кивнул в сторону ускакавшего друга Рубанов.
– Да разве все упомнишь?! – повеселел Оболенский.
Бой
– Вице-король Италийский Евгений Богарне штурмует батарею! – передавали из уст в уста.
– Француз взял редут! – докатилось по рядам до конногвардейцев.
Через полчаса таким же образом пришла весть, что генерал Ермолов всего лишь с одним батальоном Уфимского полка отбил люнет.
«Наполеон получил то, чего так долго добивался – генеральное сражение! – думал Кутузов, слушая донесения штабных офицеров. – И, по-моему, он не совсем доволен сложившимся положением вещей – русские дерутся упорно и не отступают. Ему удалось лишь немного потеснить наш левый фланг, и теперь он вплотную занялся центром, следовательно, на правый фланг сил у него не хватит…
А мы, ко всему прочему, преподнесем Бонапартию сюрприз – щелкнем по носу, вернее, по мягкому месту». – Подозвал он Платова и Уварова, приказав им обойти левый фланг французов и ударить в тыл.
1-й кавалерийский корпус и казаки Платова переправились через Колочу у поселка Малое и неожиданно налетели на противника.
В рядах французов и немцев возникла паника.
После этой атаки обозленный Богарне, в отместку русским и чтобы поправить свое положение, всерьез занялся Курганной батареей. Многочисленную свою кавалерию он послал в обход Центрального кургана, рассчитывая разрезать русскую позицию и, как недавно казаки, выйти в тылы противника.
Французская пехота в это время ударила на батарею «в лоб».
Конногвардейцам подвезли кашу.
– Братцы! Налетай кушать! – орали повара, но аппетита ни у кого не было.
– Какой там кушать? А ну-ка прикажут в атаку? – нюхал душистый пар Шалфеев.
Однако Огурец с Укропом были иного мнения и подошли с котелками к повару.
– И куда в вас только лезет? – осудил обжор Степан.
– Можа, последний раз едим… – крестились они свободной от котелка рукой.
– Славно у вас тут! – спрыгнул с лошади подъехавший к офицерам полковник в семеновском мундире. – А мы там голодные стоим, – произнес он мягким голосом, снял треуголку и вытер платком лысину.
«Ба! Да это же Николя! Старый картежник! – тут же узнал его по лысине и замедленному, убаюкивающему голосу Рубанов. – Правда, тогда он был помладше чином. Да и я – корнетом! – с удовольствием глянул на свой эполет.
– Произвожу рекогносцировку! – между тем сообщил семеновец, здороваясь за руку с Вайцманом, Вебером, Гуровым и, наконец, с Рубановым.
– Не узнаете, господин полковник, проигравшегося корнета?! – улыбнулся он.
– Позвольте, позвольте?! Нет, извините, не припоминаю.
–
– Непременно! Непременно после боя сыграем. Приходите к нам на позицию, – произнес мягким своим голосом, направляясь к полковнику Арсеньеву.
– Пехтура чего-то верхами разъезжать стала! – подойдя к Максиму, стрельнул глазами в сторону гостя Оболенский. – Ищет, куда улепетывать ловчее, – сделал он вывод.
В это время впереди, в рядах 4-го корпуса раздались крики и стрельба – то кавалерия графа Коленкура, обогнув Семеновский овраг, ринулась на линии русских полков.
Русские не растерялись: Кексгольмский, Пернавский и 33-й егерский выдержали самый тяжелый первый натиск и ответили мощным огнем.
Быстро переговорив с Арсеньевым, семеновский полковник взобрался на лошадь.
– Да куда вы? – попытался остановить его штаб-ротмистр Гуров. – Видите, что началось? Как раз в плен угодите…
Но семеновец уже скакал в сторону своих позиций.
– Похоже, дело нешуточное! – радостно произнес Оболенский. – А вон опять гости… Вроде бы даже генерал. И снова лысый! – увидел он подъезжающего Барклая.
Шляпу тот где-то потерял.
– По коням! – хрипло зарычал Арсеньев, заметив командующего 1-й Западной армией.
Через минуту полк построился. Невдалеке строились кавалергарды. Два этих полка объединили в бригаду под командой генерал-майора Шевича.
– Второму эскадрону правое плечо вперед! – услышал Рубанов голос Вебера.
Эскадроны построились к бою. Впереди встал сам Барклай де Толли. На голове его уже красовалась шляпа с черным петушиным пером.
– Ура-а-а! – не выдержав, заорал Оболенский, и эскадроны поддержали его ликующий крик.
– С места – марш, марш! – взмахнул палашом командир лейб-гвардии Конного полка, и отборнейшие русские латники, размахивая тяжелыми палашами, стали набирать скорость.
Это надо видеть – атаку гвардейских кирасиров!
Земля гудит под копытами мощных коней, грозно сверкают палаши, рослые кавалеристы с криком «ура!» несутся на врага. Не у всякого выдержат нервы перед этим могучим тараном.
Русские батальоны расступались, пропуская конницу.
В это время граф Коленкур, брат французского посланника в России, храбрый, веселый и честный француз, откинувшись на спину, сползал с коня – пуля попала ему прямо в лоб.
Французский 5-й кирасирский полк, потеряв генерала, растерялся и был ошеломлен несущимися в его сторону русскими богатырями. Французские кирасиры не выдержали и стали поворачивать коней. Но не успели. Конногвардейцы настигли врага. Через несколько минут полк оказался сметен, разбит и рассеян.
Следом из дыма сражения вылетели французские гусары и, размахивая саблями, ринулись на помощь своим. Гусарики-французы были просто раздавлены, как попавшая под сапог устрица. В такой рубке французы еще не участвовали.