Речи бунтовщика
Шрифт:
Духъ возстанія [12] .
Въ жизни человчества бываютъ эпохи, когда революція становится насущной необходимостью, когда она неизбжна. Новыя идеи нарождаются съ каждымъ днемъ, стремятся проявиться и найти себ примненіе въ жизни, но он на каждомъ шагу сталкиваются съ инертностью защитниковъ стараго режима и гаснутъ въ удушливой атмосфер старыхъ предразсудковъ и традицій прошлаго. Принятые въ нашемъ обществ взгляды на политическій строй Государствъ, на законы соціальнаго равновсія, на политическія и экономическія взаимоотношенія гражданъ не выдерживаютъ никакой критики; они разбиваются каждый день, при каждомъ удобномъ случа, какъ въ трудахъ философовъ, такъ и въ обыденной бесд, какъ въ роскошныхъ салонахъ, такъ и въ убогихъ харчевняхъ. Политическіе, экономическіе и соціальные институты рушатся; старыя зданія, развалины, въ которыхъ жизнь стала уже невозможна, — они не даютъ развиваться зачаткамъ, зародившимся въ разслинахъ ихъ полуразрушенныхъ стнъ.
12
Мое пониманіе великой французской революціи рзко отличается отъ пониманія оффиціальнаго. Для историковъ, преклоняющихся передъ буржуазіей, великая драма разыгралась почти
То, что происходило въ городахъ и деревняхъ въ 1789 году, продолжается въ теченіе всхъ четырехъ лтъ революціи. Безконечные бунты въ деревняхъ, непрерывныя возстанія въ городахъ.
Чтобъ убдиться въ этомъ, стоитъ только обратиться къ докладу Григорія, представленному имъ въ феодальный Комитетъ въ феврал или январ 1790 года. Изъ него мы видимъ, что Жакерія сильно разрослась. Декретъ 18 іюня 1790 года доказываетъ намъ, что Жакерія неизбжно должна была продолжиться, чтобъ уничтожить выкупные платежи и добиться возвращенія Коммунамъ земель, захваченныхъ сеньорами. Декретъ этотъ предписывалъ сохраненіе нкоторыхъ „dimes tant eccl'esiastiques qu' inf'eod'ees”, такъ же какъ уплату„jusqu'au rachat, des champarts, terrages, agriers et autres redevances, payables en nature”, и запрещалъ въ то же время „'a toutes personnes d'apporter aucun trouble aux perceptions des dimes, parts, etc., soit par des 'ecrits, soit par des discours, soit par des menaces, a peine d'^etre punis corame perturbateurs du repos public”. Декретъ этотъ, изданный черезъ десять мсяцевъ посл знаменитой ночи 4 августа, почти черезъ годъ посл взятія Бастиліи, показываетъ намъ, что получилъ бы крестьянинъ, если бы Жакерія не продолжилась.
Вотъ почему Тэнъ, какимъ бы потокомъ грязи онъ ни обливалъ народъ, — должно быть, чтобъ отдать дань академическому стилю, — очень близокъ къ истин, когда онъ упоминаетъ о пяти, шести Жакеріяхъ непрерывно слдующихъ одна за другой въ продолженіи Революціи. Въ сущности говоря, возстаніе крестьянъ продолжалось больше четырехъ лтъ, — съ 1788 до 1793 года, — до Конвента, который, признавъ факты, уже совершившіеся и обратившись къ предшествующимъ декретамъ, касающимся феодальныхъ правъ и общинныхъ земель, — постановилъ возвратить Коммунамъ земли, захваченныя сеньорами и предоставить ихъ крестьянамъ, какъ собственникамъ, такъ и пролетаріямъ, и уничтожилъ окончательно не только феодальныя права, но и выкупъ этихъ правъ, установленный Учредительнымъ Собраніемъ. Подобно всмъ Жакеріямъ, возстаніе это не было ни повсемстнымъ, ни непрерывнымъ. Оно то затихало, то разгоралось; потухало въ одномъ мст, чтобы возродиться въ другомъ.
Не будь этого возстанія, поддерживаемаго возстаніями въ городахъ, Революція была бы невозможна. Не даромъ великій историкъ XVIII вка, Шлоссеръ, говорилъ аббату Григорію: „Какъ могъ Робеспьеръ держать всю Францію въ своихъ рукахъ!” На это Григорій отвтилъ ему словами, ярко характеризующими положеніе того времени: — „Робеспьеръ! воскликнулъ онъ, да въ каждой деревн былъ свой Робеспьеръ!” Онъ долженъ былъ прибавить: — „Свой Маратъ, свой клубъ неистовыхъ!”
Только благодаря этому былъ положенъ конецъ неограниченной власти. Крестьяне возставали, преслдуя свои личныя цли; городскіе санкюлоты, стремясь ощупью найти путь къ лучшему будущему, свергали одно правительство за другимъ, препятствуя такимъ образомъ утвержденію сильной власти: буржуазія тмъ временемъ строила свою революцію на революціи народной; она свергла королевскую власть и захватила въ свои руки управленіе страной. Т, которые не хотятъ согласиться, что ихъ предшественники буржуа произвели свою революцію, опираясь на народныя массы, должны были бы обратиться къ источникамъ исторіи, а не ограничиваться перепечатками изъ Монитера и Парламентской исторіи Buchez и Roux. Они поняли бы тогда, что ихъ предки, столь корректные въ исторіи оффиціальной, не стснялись разсылать по деревнямъ воспламеняющіе памфлеты „за печатью Національнаго Собранія” и набирать для своихъ манифестацій участниковъ изъ постителей пригородныхъ кабачковъ. Тэнъ, также не стснялся оскорблять тхъ „якобинцевъ” (для него вс революціонеры были якобинцами!), которые производили выборы съ помощью дубинъ; онъ забывалъ, что только благодаря имъ, онъ теперь уже не подданный Его Величества Короля.
Чувствуется потребность чего-то новаго. Нравственный кодексъ, которымъ до сихъ поръ руководствовалась большая часть людей въ своей обыденной жизни, потерялъ всякое значеніе, сталъ явной безмыслицей.
Все, что мы еще такъ недавно уважали, съ чмъ мирились, признается теперь вопіющей несправедливостью; нравственность вчерашняго дня поражаетъ своей ужасающей безнравственностью. Столкновенія между новыми идеями и старыми традиціями становятся все чаще и ожесточенне; они вносятъ разладь во вс слои общества и даже въ семью. Сынъ вступаетъ въ борьбу съ отцомъ: онъ приходитъ въ ужасъ отъ всего того, что отецъ находилъ естественнымъ всю свою жизнь; дочь возмущается тми принципами, которые мать старается ей передать, какъ плоды своего многолтняго опыта. Народное сознаніе, народная совсть возстаютъ ежедневно противъ всхъ безобразій, происходящихъ въ сред привилегированныхъ и праздныхъ классовъ, противъ преступленій, которыя совершаются во имя права сильнаго, чтобъ удержать въ своихъ рукахъ привилегіи. Т, которые жаждутъ торжества
Въ эпохи бшенной погони за обогащеніемъ, въ эпохи лихорадочныхъ спекуляцій и кризисовъ, внезапныхъ краховъ крупныхъ промышленностей и эфемернаго развитія нкоторыхъ отраслей производства, въ эпохи быстраго накопленія постыдныхъ богатствъ и столь-же быстраго ихъ расточенія, — общество начинаетъ сознавать, что экономическія учрежденія, завдующія производствомъ и обмномъ, не даютъ того благосостоянія, которое он призваны гарантировать. Вмсто порядка он зарождаютъ хаосъ, вмсто благосостоянія нужду, неувренность въ завтрашнемъ дн; вмсто гармоніи интересовъ, они создаютъ непрерывную войну, войну эксплоататора съ производителемъ, эксплоататоровъ и производителей между собой. Общество распалось на два враждебныхъ лагеря и раздлилось въ то же время на тысячи мелкихъ группъ, ведущихъ между собой ожесточенную борьбу. Утомленное безконечными войнами, изнемогая подъ тяжестью нищеты и лишеній, оно усиленно ищетъ новой организаціи; оно ршительно требуетъ полнаго преобразованія режима собственности, производства и обмна и всхъ вытекающихъ изъ него экономическихъ отношеній.
Правительственная машина, призванная поддерживать существующій порядокъ, еще функціонируетъ. Но при каждомъ поворот ея заржавленныхъ колесъ она спотыкается и останавливается. Ея работа становится все боле и боле затруднительной, и недовольство, возбуждаемое ея недостатками, все растетъ. Каждый день возникаютъ новыя требованія. — „Преобразуйте это, передлайте то-то!” кричатъ со всхъ сторонъ. — „Война, финансы, налоги, суды, полиція, — все должно быть преобразовано и установлено на новыхъ началахъ”, говорятъ реформаторы. Но вс понимаютъ, что невозможно передлать что-нибудь одно; все должно быть преобразовано сразу; но какъ приступить къ работ, когда общество открыто раздлено на два враждебныхъ лагеря? Удовлетворить однихъ недовольныхъ — это значитъ создать другихъ.
Правительства не способны приступить къ реформамъ, такъ какъ для этого нужно было бы перейти на сторону революціи; въ то же время они слишкомъ бессильны, чтобъ открыто вступить на путь реакціи; вотъ почему они прибгаютъ къ полумрамъ, которыя никого не могутъ удовлетворить и только создаютъ новыя недовольства. Посредственности, которыя въ переходныя эпохи забираютъ въ свои руки управленіе правительственной ладьей, думаютъ лишь объ одномъ: он стараются какъ можно скоре разбогатть, предвидя близкій разгромъ. Осажденныя со всхъ сторонъ, он неумло защищаются, лавируютъ, длаютъ глупость за глупостью и наконецъ обрываютъ послднюю нить спасенія: топятъ правительственный престижъ въ своей тупости и несостоятельности.
Въ такія эпохи революція неизбжна. Она является соціальной необходимостью; положеніе становится революціоннымъ.
Изучая генезисъ и развитіе революціонныхъ потрясеній, мы находимъ въ трудахъ нашихъ историковъ въ глав: „Причины Революціи”, поразительную картину положенія общества наканун событій. Тамъ, — и нищета народа, и отсутствіе общественной безопасности, и принудительныя мры правительства, и ужасные скандалы, выводящіе на свтъ гнусные пороки общества, и новыя идеи, стремящіяся проявиться и непрерывно сталкивающіяся съ несостоятельностью представителей стараго режима. Изучая эту картину, мы приходимъ къ заключенію, что революція дйствительно была неизбжна, и единственнымъ исходомъ было вступленіе на путь возстанія.
Разсмотримъ, напримръ, положеніе общества до 1789 года. Крестьянинъ жалуется на подати и налоги и таитъ въ своемъ сердц непримиримую вражду къ сеньору, монаху, скупщику, кулаку, интенданту. Буржуа жалуется на потерю муниципальныхъ свободъ и изливаетъ на короля цлый потокъ проклятій.
Народъ поноситъ королеву, возмущается разсказами о поступкахъ министровъ и безпрестанно повторяетъ, что налоги невыносимы и подати разорительны, урожаи плохи и зимы суровы, състные припасы дороги и кулаки ненасытны, деревенскіе адвокаты съдаютъ жатву крестьянина и лсники разыгрываютъ изъ себя царьковъ, почта плохо организована и чиновники слишкомъ лнивы... Словомъ, вс жалуются, все не ладно. „Это не можетъ итти такъ дальше, это кончится скверно!” — говорятъ со всхъ сторонъ.
Но отъ этихъ мирныхъ разсужденій до возстанія — далеко; между ними лежитъ цлая пропасть, та пропасть, которая отдляетъ у большей части людей разсужденіе отъ дйствія, мысль отъ воли, желаніе отъ поступка. Какъ перешагнули черезъ эту пропасть? Какъ эти люди, которые вчера еще, покуривая трубку, спокойно жаловались на свою судьбу, ругали жандармовъ и въ то же время униженно кланялись имъ, — ршились взяться за дубины и пошли громить дворцы сеньора, этой грозы вчерашняго дня? Благодаря какимъ чарамъ эти люди, которыхъ жены презирали и справедливо называли трусами, превратились въ героевъ, идущихъ подъ пулями и картечью завоевывать свои права? Какимъ чудомъ эти слова, которыя столько разъ произносились и умирали въ воздух подобно безцльному звону колоколовъ, превратились въ дйствія?
Отвтъ очень простъ.
— Работа меньшинства, работа непрерывная и продолжительная, произвела это превращеніе. Смлость, самоотверженность, способность жертвовать собой такъ же заразительны, какъ трусость, покорность и паника.
Какія формы приметь агитація? — Да самыя разнообразныя, вс, которыя будутъ продиктованы ей обстоятельствами, средствами, темпераментами. То мрачная и суровая, то задорная, но всегда смлая, то коллективная, то чисто индивидуальная, она пользуется всякими средствами, всми явленіями общественной жизни, чтобъ пробуждать мысль, распространять и формулировать недовольство, возбуждать непримиримую ненависть къ эксплоататорамъ, выставлять въ смшномъ вид правителей, доказывать ихъ слабость и, главнымъ образомъ, всегда и везд пробуждать смлость и духъ возстанія.
Когда въ стран готовится революція, но духъ возстанія недостаточно силенъ въ массахъ, чтобъ проявляться бурными манифестаціями, мятежами и возстаніями, — меньшинство только дйствіемъ можетъ пробудить смлость и стремленіе къ независимости, безъ которыхъ немыслима ни одна революція.
Люди, смлые и неподкупные, которые не довольствуются одними словами, не примиряются съ разладомъ между словомъ и дломъ, предпочитаютъ тюрьму, ссылку и смерть — жизни, противорчащей ихъ принципамъ, люди, говорящіе: „надо смть, чтобъ побдить”, — вотъ т одинокіе „передовые”, которые начинаютъ битву гораздо раньше, чмъ массы достаточно возбуждены, чтобъ открыто поднять знамя возстанія и итти съ оружіемъ въ рукахъ завоевывать свои права.