Рихард Феникс. Море. Книга 3
Шрифт:
Ночь в дороге
Рихард
Белая звезда звала его, манила. Чем ближе, тем явственнее слышался её голос:
— Ты вправду слышишь меня? — шелестела она порывами ветра, срывающимся с крыльев пеплом, плеском бескрайнего моря.
— Да, — вырывались птичьим клёкотом слова.
Он не мог говорить там, в лодке: слова застревали в глотке, дыхание перехватывало, само знание о речи забывалось, как больше ненужное. А здесь,
— Я тебя не оставлю, ты мой. Веришь? — смеялась звезда мерцанием точек в черноте близкой ночи.
— Верю. Не оставляй.
И она тянула к нему белые руки, обнимала и гладила, словно мать… Мама… Олли… Нет, всё же ощущение было иное, хотя в этом огненно-птичьем покрове в самый раз. Он нежился в её объятиях, он глядел на неё, лишь на неё, на белую звезду, висящую постоянно над одной лишь точкой земли, над городом Солнца. И она звала и смеялась, она направляла его…
— Ты слышишь меня? — убеждалась она вновь и вновь.
— Конечно, я слышу тебя, — отвечал он.
И крылья, что были уже больше из пепла, чем из огня, несли его к ней, несли в черноту ночи, в бездну, откуда глядела она.
* * *
Бэн
Ночь спускалась студёной смолью, Корвус, как и было обещано, заливался вином. Ему не мешали ни ветер, ни тьма, ни высокая скорость, ни даже низкие ветви деревьев, когда тракт с голых равнин свернул в лес. Звери дважды сами, без команды, останавливались у воды и пили, а после бежали дальше. Бурун вёл, находясь то рядом, то на полкорпуса впереди. Хойхо поначалу пытался обогнать сноровистого жеребца, но когда у уха клацнули зубы, признал его роль ведущего.
Бэн поймал равновесие и даже несколько раз задрёмывал под ровное сопение Мару за спиной, но каждый раз, когда бег зверей менялся, открывал глаза, пытаясь различить в ночной мгле хоть что-то. Он заметил, что на всех перекрёстках Корвус вёл по самой широкой дороге — это радовало, это поможет не заплутать на обратном пути.
Они остановились у густого ельника. Рядом с трактом высился толстый столб с дверцей, выкрашенный тёмными и светлыми полосами.
— Чей караван был? — спросил Корвус, спрыгивая с Буруна.
— Имён не знаю. Скобянщики, — ответил Бэн.
Корвус отодвинул щеколду, открыл дверцу, зашебуршал, и внутри столба вспыхнула свеча. Бэн вытянул шею, не решаясь покинуть нагретое уютное седло, углядел висящие внутри столба таблички, услышал шелест страниц. Корвус чуть отодвинулся, и стало видно и писчие принадлежности, и толстую книгу. Палец в чёрной перчатке скользил по строкам.
— Да, они тут проезжали сегодня утром. Нам до них часов пять всего. — Он дунул на свечу, стоящую у тетради, закрыл дверцу столба, повернулся к спутникам и добавил: — Но сейчас мы к ним не поедем. Остановимся на ночлег, а с утра двинем.
— Нет, нормально всё, — подал голос Мару и со вздохом теснее прижался к спине Бэна.
— За мной! Тут недалеко.
Корвус вскочил в седло и направил к возвышенности за лесом.
В конце отворота, в полукольце молчаливых елей оказалась небольшая поляна. Посреди неё было костровище, обложенное камнями с воткнутыми в землю рогатинами под котелок. Из поваленных деревьев кто-то уже очень давно соорудил навес и низкие лавки вокруг. Сильно тянуло прелой хвоей и смолой, а с дальней стороны — влагой, там чернело озерцо в обрамлении сухих потрескивающих камышей.
Провожатый обвёл поляну взглядом и сухо сказал:
— Огонь разводить не будем. Привяжите зверя куда-нибудь, можно даже не рассёдлывать. Тут-то до рассвета пара часов осталась.
— Без огня неуютно, — сонно пробормотал Мару.
— Терпи, неженка, — фыркнул Корвус, спешиваясь и разминая поясницу.
Буруна он привязал за навесом. Бэн хотел проделать с Хойхо то же с другой стороны, но зверь направился к озеру, опустился на передние лапы и принялся шумно лакать. Жеребец заржал, забил копытом. Его хозяин заковыристо выругался и подвёл-таки питомца к водопою.
— И тебе надо, конечно. Как водичка?
Бурун причмокнул, скосил на хозяина глаза. Бэн подумал, что можно и в самом деле отдохнуть, негромко сказал «Лежать», и Хойхо подчинился, позволив ребятам покинуть нагретое седло. Земля была мягкой, будто пар валил из неё от каждого шага, плотный ковёр палой хвои скрадывал звуки. Мару дёрнул плечами, опустился рядом с даххри у воды, зачерпнул и попробовал.
— Вкусно.
— А то! — хмыкнул Корвус, будто сам наполнял это озеро каждый день. — Ну всё, хватит, — он потянул жеребца на место.
Бэн повёл следом Хойхо, и тот спокойно улёгся, разделённый навесом с Буруном. Люди же не торопились отдыхать. Провожатый вновь приложился к бутылке, предложил поесть, но спутники отказались, тогда он поглядел на воду и стащил с себя одежду и обувь. Месяц не давал много света, но и его хватило, чтобы увидеть на копчике Корвуса татуировку — капля и два скрещённых меча. Парень разделся полностью и, собрав в высокий хвост волосы над выбритыми висками, пошёл к озеру.
— Ну и любишь же ты себя украшать, — фыркнул Мару вслед и всё же потянулся к провизии. — Что это хоть значит?
— Потом расскажу, как освежусь. Вам бы тоже не помешало, а то стухните в своём барахле. Мару, кончай задницу мять, пошли купаться!
— Не, это без меня. Не люблю, знаешь ли, холодную воду. Я лучше тут посижу, поило твоё поохраняю.
— А, это ты здорово придумал, — похвалил Корвус и махнул Бэну. — Ты тоже у нас из неженок? Если нет, айда со мной!
Ученик лекаря понимал, если сейчас ляжет или присядет, оперевшись о что-нибудь, сразу уснёт, и вряд ли кому будет под силу растолкать его до обеда. А если снова в путь через пару часов, то следовало взбодриться.