Рихард Феникс. Море. Книга 3
Шрифт:
— Хорошо! — крикнул он и принялся стягивать с себя одежду.
— Брр, ну вы и чокнутые! — с восторгом сказал Мару и, подхватив куртку Бэна, накинул себе на плечи. — Не отморозьте там чего-нибудь важного.
Ученик лекаря глянул на друга и не стал стягивать кальсоны, лишь с удивлением завязал их потуже, заметив, что стали слишком свободными. Мару увлечённо ел и не смотрел на друга, потому тот молча направился к озеру. Корвус ждал на берегу.
— Ну ты и медленная задница! Давай, кто отсюда дальше прыгнет. Глубина метра два, не убьёшься. А это что у тебя?
Он швархнул жёсткой ладонью Бэну между лопаток прямо в родимое пятно. Тот пошатнулся
— Греби сюда! — донеслось с середины озера.
В воде было зябко, но терпимо, бодряще, сон как рукой сняло.
Они пихались и толкались, брызгались, притапливали, прыгали с плечей друг друга, как малые дети. «Да не тяжёлый ты!» — отплёвываясь, заверял Корвус, когда Бэн, виновато краснея, показывался на поверхности, чтобы тоже стать вышкой для прыжков.
— А эта задница никогда со мной не плавала, прикинь! — нажаловался провожатый, тыкая в сторону берега. — Вечно у него то одно, то другое!
Бэн промолчал, нежась в прохладной воде. Он уже достаточно разогрелся, чтобы прогнать судорожный озноб первых минут купания. Мысли сделались чистыми, и парень следил, чтобы никак не выдать доверенную ему тайну, потому не спешил поддерживать разговор. Хмельные пары достигли Бэна, резкий голос над ухом прошептал:
— Я ведь не просто так сбежал из деревни. А из-за него…
Корвус нырнул и выплыл напротив, впился жёсткими пальцами в мягкие плечи. Взгляд тёмных глаз шарил по лицу Бэна, татуировки на щеках дёргались от бушующих эмоций.
— Я, знаешь, с детства с ним дружу. С ним у нас все дружить хотели. Девчонки вообще не отлипали. Ещё эти, Соржент и Пильчак, вечно рядом крутились. — Корвус обжёг лицо собеседника винным дыханием. — Я себя прям в заднице рядом с ним чувствовал. Ты только молчи! Клянись, что не скажешь!
Пьянчуга навалился резко, не отпуская, и Бэн погрузился до подбородка, забил ногами и всплыл, вцепился в тощие запястья собеседника, пытаясь его от себя отодрать. Не получалось. Пальцы крепче сжимали рыхлые плечи. Бэн злился, но молчал, слушал, нарываясь на очередную нежеланную тайну.
— Клянись, я сказал! — прошипел Корвус.
— Да, клянусь, — процедил Бэн, вновь ощущая обжигающий холод воды.
— Я сбежал. Первый раз сбежал, знаешь почему? Э-э, не знаешь! Вот ты лживая задница! Я видел тебя там, на поле! Как ты смотрел на него. Ты — как я! Ты бы тоже сбежал. Может, скоро.
— По-почему? — стуча зубами, спросил Бэн. Он не понаслышке знал, что спорить с пьяными бесполезно.
— Потому что позорно мужику любить почти что брата. А я втрескался, как жопой в грязь, в Мару. И сбежал. Меня вернули. А ничего — слышишь?! — ничего не поменялось! И я снова сбежал. Только Ржавых за мной уже не посылали. Встретились мы там с ними, в Укуджике. Место мне дали, поняли всё. Мы все там были чокнутые. Рядом с Мару все с ума сходят. Только вот баб он отшивает, а мужики… — он плюнул в сторону длинно и густо, стиснул пальцы на плечах Бэна, — С мужиками — это ж клеймо на всю жизнь. Был бы он бабой, я б вернулся, женился. Никому бы не отдал. А так… Даже видеть его не хочу! Но ты, жопа, молчи! Вякнешь хоть слово, хоть половинку, я тебя, тварь, из-под земли достану! Я тебя зарежу, как тех.
— Кого? — потрясённо выдохнул Бэн и сразу ушёл под воду почти до ушей.
— Тех, за кого мне Буруном заплатили. Но ты и об этом молчи!
—
Бэн попытался отцепить Корвуса от себя, но тот заплыл за спину, локтём сжал ему горло, притиснул к себе и зарычал:
— Чтоб ты, мразь, знал! Чтоб не думал себе лишнего! Чтоб оглядывался ходил! Я за вами слежу! Буду следить. У меня много знакомцев по миру, они — мои глаза. Всё мне расскажут. Зуб даю, ты скоро сбежишь, когда у тебя крышу сорвёт от этого типа. Сбежишь! Да! Как и я!
И он завалил Бэна назад, увлекая под воду, прижал ко дну, не закрывая бешено вращающихся глаз, надавил, заставив парня опустошить лёгкие. Бэн засучил ногами, но воздуха не было, холод сковал по рукам и ногам. Зажмурился. Горло жгло. И тут его отпустили.
— Забудь, всё, что я сказал! Немедленно!
Корвус вцепился Бэну в волосы, вода вокруг бурлила. Ученик лекаря судорожно хватанул воздуху и, не выдержав, врезал локтем собеседнику в лицо. Тот скрылся в озере и вынырнул уже метрах в трёх. Он хохотал. Он подплыл, вытянув руку вперёд. Бэн увидел на ладони зуб. Корвус показал пустоту рядом с верхним клыком и, отсмеявшись, сказал:
— Твоя взяла. Ладно. Просто забудь. — И первым направился к берегу.
Бэн, колотясь от холода и ярости, дождался, пока тощая фигура скрылась под навесом, ещё раз нырнул и поплыл к берегу. Мысли метались в голове, в горле стоял противный ком. Хотелось плакать и кричать, но нельзя. Мару встретил у воды, протягивая длинную палку. Бэн потянулся схватиться, но горец фыркнул:
— Это для твоих мокрых подштанников, пирожочек. Мы поедем под белым флагом из твоего бельишка!
Смеясь, Мару воткнул палку в землю и вернулся на место к разложенному провианту. А Бэн подумал, что флаг не такая уж плохая идея. Хотя не из кальсон — это точно. Да и не белый — сдаваться, пасовать перед этими сумасшедшими не хотелось. Пусть разбираются сами со своими заскоками! Пусть! Надоели! Неужели у них все в Скрытой деревне такие чокнутые?!
Корвус пил в сторонке. Из-под чёрного плаща торчали худые босые ноги.
— Слышь, — бросил парень одевающемуся Бэну, — лапа на твоей спине — это пятно родимое? Я видел такое.
— Где? — потрясённо обернулся тот.
— Да у мужика одного в Цветочной Столице. Он там, вроде, главный парфюмер. Я дочку его писал. А потом в баню ходили. Там и видел.
— Дочку?
— А тебе он кто? Молчишь? Батя, что ль? Вот ведь жопа! Та дочка, кстати, младше тебя будет. Да уж… Ха! — Он покачал головой и перевернул бутылку надо ртом. Кадык так и задёргался от глотков. Отставил пустой сосуд, рыгнул и добавил: — У него все дочки мелкие, а сын, значит, старший тут приключается на свою задницу. Ну дела!
Мару с любопытством подскочил, обошёл Бэна, не успевшего накинуть рубашку и приложил ладонь между лопаток. Она была такой горячей, что ученик лекаря чуть не упал. Глянул на провожатого, но тот рылся в седельных сумках. Горец присвистнул:
— Забавная метка. Кстати, Корвус, раз мы об этом, не расскажешь о значении своих?
Тот откупорил другую бутылку, глотнул, указал себе за спину.
— На юге познакомился с одной шальной компанией, так по пьяни и набили. А это, — он провёл пальцами по лицу, — это метка гильдии художников, которую мы там с ребятами основали. У нас, у основателей, такие татуировки на лицах, только все разного цвета: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый, чёрный и коричневый. Если увидите кого из них, передавайте привет от Чёрного Ворона. Вас тогда хорошо примут.