Рихард Феникс. Море. Книга 3
Шрифт:
— Я не знаю, Эньчцках! Почему именно я?
— Ты, свободный, так невинен и чист, словно свежий сорванный лист, не успевший стать твёрдым и жёстким, не успевший растратить всю силу, вольный сам выбирать своё место пред тем, как иссохнешь, истлеешь, неподвластный семейным устоям, будто новый бог Феникс на землю сошёл. Приходи ко мне, сын, будет всё хорошо.
— Куда приходить? В Виллему, в город Солнца? — закричал он в своих мыслях, но не услышал ответа. На него упал океан.
* * *
—
Алек подскочил к носу лодки. Руки его тряслись, ноги подкашивались. «Ветер! Во всём виноват ветер. И сильные волны», — лихорадочно думал он, до рези в ладонях вытягивая за верёвку тело. «Где Джази? А, вон…»
Голова, облепленная белыми волосами, показалась над тёмными водами, и тут же волна зализала его. Верёвка терялась в сумраке, лодку повело, натяжение усилилось. Алек вцепился в мокрую плетёнку, потекло по пальцам, упёрся ногами в борта, напрягая все мышцы, тащил изо всех сил. Пришлось сделать шаг в сторону: нос крутанулся, вода захлестнула на палубу.
— Держу!
Крик Джази заглушила волна, в небе сверкнуло и грохнуло. Всё на миг стало пепельно-белым. На плече пирата, обхватившего другой конец верёвки, висело маленькое тело, которое больше не окутывал огонь.
За спиной Алек услышал вой. Обернулся. Лукреция, протягивая чёрные от крови руки, стояла у борта. Стояла у борта и выла как раненый зверь.
Глава 91
Сложный выбор
Нигде
Белым, здесь всё было ослепительно белым. Рихард заслонил глаза правой рукой, прищурился, повёл плечами, чувствуя фальш в своём теле: что-то было не так, чужеродно, непривычно, иначе, — но не смог понять, что. Впереди из равномерного света выступили четыре формы — округлые сверху, прямые по бокам, похожие на странные камни или табуреты с мягчайшими подушками, такие высокие, словно приглашали к столу совсем маленьких детей. Но стола не наблюдалось. И сходство утратилось как только полусферы начали светиться.
— Подойди и взгляни, дитя моё, — раздался уже знакомый голос.
Из ниоткуда, будто сотканная из света, появилась женщина в белоснежных одеждах. Лишь плавные движения помогали различить её фигуру, да глаза, чёрные, как страх. Шлейф платья и длинные рукава уходили в даль. Тонкий палец указал на полусферы, те вспыхнули ярче. Рихард почувствовал жжение на лице, закрылся и левой рукой, но тут же опустил. Перьев, которые он на ней вырезал во время инициации, не было. Кожа оказалась ровной и гладкой с нервно бьющимися под ней каналами вен. Мальчик покрутил руку, чтоб разглядеть со всех сторон, и заметил, что женщина, всё ещё указующая на правильные формы, не отбрасывала тени в отличие от него.
— Ты — Эньчцках?! — предположил Рихард.
Голос его был каким-то туманным, приглушённым, но ровным, он расходился эхом и таял в вездесущей белизне.
— Подойди и взгляни, — повторила она и направилась к формам.
Мальчик сдвинулся с места, стараясь не смотреть под ноги, которые по щиколотки тонули в белом. Он увидел на себе привычную красную жилетку. И это тоже было не так, как должно. Точнее… Он отвык от неё. Потому что снял? Нет. Иное. Он безуспешно искал ответ, бредя в клубящемся тумане на ватных ногах, и не находил. Ещё эти перья… Может, он и не вырезал их вовсе? Может, ему ещё нет и двенадцати лет и огонь пока неподвластен? Тряхнул головой. Волосы, привычно собранные в хвост на макушке, мягко коснулись ушей и шеи. «Слишком длинные», — рассеянно отметил он.
Что-то волочилось позади с каждым шагом, тёрлось, шуршало — совсем не такие звуки, как чудились в этом месте. И от них не было эха. Чистый настоящий звук. Обернулся — пустота. Пригляделся — в самом деле ничего нет. Но отчего же так сдавливало пояс, будто узким тугим ремнём перевязан?! А формы с сияющими верхушками и не думали приближаться. Более того, они отдалялись. А Эньчцках — он был уверен, что это она, — стояла рядом с ними, и сквозь её фигуру сочился свет, становясь то ярче, то глуше, как вспышки с неравными промежутками. «Как небо предгрозовое», — промелькнуло в мыслях, и резкий укол боли за глазами на миг ослепил Рихарда.
Застыл, прижав ладони к лицу и понял, что ноги продолжают идти. Шаг, шаг, ещё шаг, ещё. Послушная марионетка в руках кукловода. Давление на поясе возросло — потянуло назад. Махнул рукой, задел, схватил, пригнулся и увидел верёвку. Грубую сухую верёвку с подпалинами. Такую настоящую… Она терялась на границах ладони, будто за ними ничего не было. Дыханье перехватило, горло и грудь сжало так сильно, казалось, раздавит. Хватая ртом воздух, обернулся к Эньчцках и увидел её прямо перед собой. И те формы были в шаге, в недостижимом шаге, ведь верёвка, обвязанная вокруг пояса, настойчиво тащила обратно.
— Скажи, ты ведь слышал меня?
— Да.
— Потому ты и здесь. Ты пришёл. Ты поможешь мне пробудиться, — зашелестел голос Эньчцках.
Тонкие чёрные губы на бледном лице изогнулись в улыбке. Чернильные глаза без белков под длинными ресницами прожигали изнутри взглядом.
— Освободись от мирских оков.
— Почему именно я? — И это он, кажется, уже говорил, но тогда не получил ответа. Чего ждать сейчас?
В одной форме засветилось на мгновение ярче, затем всё внутри окутала тьма. Рихард вытянул шею. Верёвка не пускала дальше, и он повис на ней, коснулся полусферы дрожащими пальцами.
Внутри чуть шероховатого купола было темно и серо. Всё двигалось, кружилось, волновалось. Мальчик жадно вглядывался в мельтешение, взгляд цеплялся за изгибы, искал знакомые формы, привычный ритм. Но то, что находилось там, не подчинялось закономерностям, хотя, безусловно обладало некой гармонией. Свет, тьма, колыхание, свет, тьма, тьма, свет, свет — ярче, сильнее. Вспышка где-то близко, под пальцами, и из нечётких изломов резко выступила лодка, покрытая синим полуцилиндром, будто разрезанным вдоль и положенным сверху.