Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
«Закончил Буллит в несколько патетических тонах, заявив, что сейчас фактически решается направление внешней политики Америки: пойдет ли она по пути сближения с Советским Союзом (искренними сторонниками чего являются Рузвельт и он, Буллит) или же она должна будет принять английскую ориентацию. Последнее возможно, если мы будем продолжать упорствовать и этим раздражать американское общественное мнение, что неминуемое скажется и на позиции президента».
Подобный подход был похож на угрозу. Ворошилов вежливо ответил Буллиту, что неправда, будто проблема заключается в упрямстве Литвинова. Поскольку правительство США хотело, чтобы СССР нес ответственность за долг Керенского, логично обсуждать кредит именно с правительством, а не с банками и бизнесом. Ворошилов добавил, почти невинно, что он не понимает, почему недовольство общественности Францией, Великобританией и другими странами, отказавшимися платить военные долги, должно также влиять и на СССР. Советское правительство выплатило все долги до последней копейки. Это было правдой. СССР не признавал царский долг, как часто говорил Литвинов. И наконец, отметил Ворошилов, долг Керенского не имел никакого отношения к советскому правительству, а был взят «правительством, против
Ворошилов сделал следующий вывод: «Каждому сейчас очевидно, что мы торговали гораздо лучше до восстановления дипломатических отношений, чем сейчас. Это абсолютно ненормальное положение необходимо в кратчайший срок ликвидировать, и сделать это можно при доброй воле с обеих сторон. У нас она есть в достаточном количестве, ее может и должна проявить и американская сторона» [606] . Получается, Ворошилов прямо так и сказал Буллиту. В любом случае посол должен был прийти к выводу, что не стоит пытаться сделать из Литвинова козла отпущения. Если его защищает Ворошилов, значит, Литвинов выступает в соответствии с политикой Сталина. Отчеты Буллита и Ворошилова были разными, как небо и земля.
606
Запись беседы К. Е. Воршилова с У. Буллитом от 26 июля 1934 г. 27 июля 1934 г. // Москва — Вашингтон. Т. III. С. 162–163.
Посол так ничего и не понял и продолжал винить наркома в своих проблемах. «С Литвиновым я не могу сдвинуться с места, — писал Буллит Рузвельту. — У нас с ним хорошие личные отношения, но я попытался нанести ответный удар в Кремле с помощью Ворошилова и Карахана». Однако удар не сработал, так как политика Литвинова была политикой Сталина, вот почему за нее заступался Ворошилов. Что касается Карахана, когда-то у него были близкие отношения со Сталиным, но теперь уже нет. Он должен был уехать в Турцию и стать полпредом в Анкаре. «Мы видели множество намеков в последнее время, — продолжил Буллит. — Сталин, Ворошилов и Молотов хотят, чтобы у нас были дружеские отношения, и мне кажется, сейчас главное, что я могу сделать, это довести до ума мой слабый русский и попытаться поговорить с ними». Буллит был прав. Сталин и его коллеги действительно хотели улучшить отношения с США — такова была советская политика с 1918 года, — но не готовы согласиться на любые условия. И уж точно они не были готовы пожертвовать советской политикой в отношении старых долгов. Нельзя улучшить отношения, попытавшись их купить за 100 млн долларов и крупные заказы американских товаров. Необходимо также защищать общие национальные интересы и учитывать Японию и нацистскую Германию. Но Буллит никак не хотел этого понять: «В конце концов мы сможем сломить сопротивление Литвинова» [607] . Проблема была не в наркоме. Сопротивлялся Сталин. Чем жестче торговался Литвинов, тем больше уважал его начальник.
607
Bullitt to Roosevelt. 5 Aug. 1934. FDR Library, PSF, Russia, box 49.
США хотели добиться от СССР всех возможных уступок, и именно это так злило Литвинова. В конце июля экспортно-импортный банк предложил вести дела со всеми странами, кроме СССР.
Трояновский попросил объяснений у Хэлла. В некоторых американских газетах высказывали мысль о том, что действия банка представляли собой дубинку, направленную против советского правительства. Некоторых людей бесполезно учить. Жесткая политика никогда не сработает в Москве. Хэлл сказал, что Госдепартамент не имеет никакого отношения к высказыванию банка [608] .
608
Memorandum of conversation between Secretary of State Hull and the Soviet ambassador Mr. Alexander Troyanovsky. 30 July 1934. 800.51W89U.S.S.R./90, NA RG59, box 4609.
Литвинов крайне редко позволял себе критиковать полпреда в присутствии иностранного дипломата, но он продолжал жаловаться Буллиту на Трояновского, который не понимал данных ему инструкций и присылал в Москву «непонятные телеграммы» с предложениями США. Нарком хотел предупредить Госдепартамент, что высказывания Трояновского необходимо проверять в Москве. На самом деле он даже попросил прислать ему американские предложения в письменном виде, чтобы он мог увидеть оригинальный текст и не зависеть от «интерпретаций Трояновского» [609] .
609
Bullitt to Hull. No. 231. 30 July 1934. 800.51W89U.S.S.R./91, NA RG59, box 4609.
Литвинов считал полпреда бесполезным, но он не видел другого выхода, кроме как позволить ему встретиться с Госдепартаментом. В конце концов, это была его работа. Литвинов предупредил Трояновского, что необходимо соблюдать осторожность [610] . В начале августа состоялись встречи между Трояновским, Хэллом, Муром и Келли. В результате переговоров в Вашингтоне так и не получилось достигнуть договоренности или хотя бы уменьшить разногласия. Политбюро одобрило инструкции для Трояновского и повторило, что изначальное предложение Келли неприемлемо и полпред должен придерживаться своих изначальных инструкций. Встреча в Вашингтоне 10 августа прошла плохо. Трояновский сообщил Хэллу, что Москва считает недавние предложения Госдепартамента «хуже, чем самые первые». Рубинин кратко подвел итоги переговоров и сделал вывод, что в последний раз США предложили условия, в которых никак не улучшили свои прежние позиции [611] . Хэлл плохо воспринял полученную от Трояновского информацию. «Крайне неудовлетворительно, — полагал Госдепартамент. — Наше правительство сильно разочаровано
610
М. М. Литвинов — А. А. Трояновскому. 28 июля 1934 г. // Москва — Вашингтон. Т. III. С. 164.
611
Отчет Е. В. Рубинина о статусе советско-американских переговоров. 9 августа 1934 г. // Там же. С. 166–171.
612
Memorandum of Conversation, State Department, Division Eastern European Affairs. 10 Aug. 1934. 800.51W89U.S.S.R./103, NA, RG59, box 4609.
Трояновский предупредил Москву, что, скорее всего, переговоры скоро прервут. Рузвельт одобрил позицию Госдепартамента, так что теперь отношения точно ухудшатся. «Мне давно передавали, — телеграфировал Трояновский, — что Рузвельт сильно озлоблен и бранит вовсю Литвинова». Это явно шло от Буллита. Трояновский не мог упустить возможность очернить наркома и обвинить его в том, что переговоры зашли в тупик. Он все еще не понимал, что Литвинов придерживается политики Сталина, как и все Политбюро. «На последнем свидании Мур, больше других отражающий настроение Рузвельта, горел злобой и не мог без негодования и ненависти слушать меня. В такой степени возмущение было для меня неожиданным». Трояновский не думал, что дело дойдет до разрыва отношений. В конце концов, это была политика Рузвельта. Полпред полагал, что лучше все сказать Госдепартаменту, что «мы сделали много уступок, теперь очередь за Госдепартаментом: если он сделает значительно лучшее предложение, то мы со своей стороны попытаемся пойти им навстречу». Помимо всего прочего, он предложил вернуться к займу в размере 200 млн и разделить его пополам: 100 млн взять в качестве долгосрочного кредита (на 20 лет), то есть по сути ссуды, а 100 млн — в качестве краткосрочного коммерческого кредита. Казалось, Трояновский был уверен, что дальнейшие уступки приведут к достижению соглашения [613] .
613
А. А. Трояновский — в НКИД. 13 августа 1934 г. // Москва — Вашингтон. Т. III. С. 173–174.
Предложение сделать Госдепартаменту еще большие уступки было изначально плохо воспринято в Москве. Крестинский, исполнявший обязанности Литвинова во время его отсутствия, выступал против этого. Рузвельт не станет делать никаких шагов до выборов в Конгресс, СССР тоже стоит от них воздержаться. Если уступить, то того же потребуют Франция и Великобритания. На следующий день после заключения соглашения с США все страны-кредиторы выставят Москве счета. Крестинский рекомендовал придерживаться изначального предложения: 100 млн в счет долга и 200 млн в качестве долгосрочного кредита. Он утверждал, что Госдепартамент шантажирует советское правительство, используя в качестве рычага любое усиление напряжения на Дальнем Востоке. Конечно, Буллит пользовался как раз таким подходом. Крестинский рекомендовал придерживаться оговоренной линии [614] . Каганович и Молотов поддержали его позицию и написали Сталину, который уехал в Сочи в отпуск. Трояновский, с их точки зрения, был «немного подвержен паническим настроениям» [615] .
614
Н. Н. Крестинский — Л. М. Кагановичу (прилагается черновик телеграммы А. А. Трояновскому). 13 августа 1934 г. // САО, 1934–1939. С. 193–196.
615
Л. М. Каганович, В. М. Молотов — И. В. Сталину. 14 августа 1934 г. // Сталин и Каганович. Переписка. С. 433–434.
Сталин не согласился. «Мне кажется, что у Трояновского есть доля правды, и мы могли бы пойти на некоторые уступки Рузвельту. Имейте в виду, что соглашение с Рузвельтом может облегчить как проведение Восточного регионального пакта со всеми вытекающими последствиями, так и борьбу с Японией, что для нас очень важно» [616] . Вождь сказал свое слово. Политбюро одобрило основной пункт, о котором говорил Трояновский, и велело ему вручить Хэллу предложение в письменном виде [617] .
616
И. В. Сталин — Л. М. Кагановичу. 15 августа 1934 г. // Там же. С. 437–438.
617
Резолюция Политбюро № П12/152-опр. (прилагается черновик телеграммы А. А. Трояновскому). 21 августа 1934 г. // Москва — Вашингтон. Т. III. С. 176.
Крестинский отправил послу длинную депешу и объяснил в ней советскую политику. Позиция была не новой, но стоит отметить несколько пунктов. Самым главным было следующее: советское правительство волновалось из-за создания опасных прецедентов. Разница между долгом Керенского и царским была всего лишь технической, и французы, например, прекрасно это поймут. Соглашение о выплате долга с США может плохо повлиять на отношения с Францией. «Эти отношения в настоящий момент являются более серьезным стержнем нашей внешней политики, чем отношения с Америкой». Советская позиция в переговорах с Госдепартаментом строится на этом расчете. «Мы не хотим идти на обострение. Наоборот, мы более по политическим, чем по экономическим соображениям хотим договориться с американцами». Отношения должны в большей степени строиться на совместной безопасности, а не на старых долгах и торговле. Как всегда, для СССР торговые отношения были всего лишь промежуточным шагом на пути к улучшению политических отношений.