Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Переговоры Сквирского
В сентябре Сквирский находился в отпуске в Москве и записал два интересных разговора. Один — с американским военным атташе, майором Филипом Феймонвиллом. Этот человек сыграл интересную роль в отношениях между СССР и США, особенно после нападения нацистов в 1941 году. Феймонвилл хорошо ладил с советской стороной, что вызывало подозрения у его коллег, у которых отношения с советскими дипломатами не складывались и которые не любили и не уважали русских и СССР [632] . Сквирский давно знал майора и поэтому отправился с ним пообедать. Они говорили о делах, и Сквирский пытался объяснить старому знакомому, что думает советская сторона про отношения с США. Они обсудили тупик, в который зашли переговоры о долгах и кредитах, и то, как это портит отношения. Сквирский еще раз объяснил, что СССР не хочет создавать ненужный прецедент, чтобы не тревожить Париж или Лондон. Политика правительства США находится «под влиянием Госдепартамента», который придерживается своего изначального предложения, но отошел от позиции, которую он обсуждал с Литвиновым в Вашингтоне. Госдепартамент обвинил наркома в том, что он не держит слово. Сквирский
632
Herndon J. S., Baylen J. O. Col. Philip R. Faymonville and the Red Army, 1934–1943 // Slavic Review. Vol. 34. No. 3 (1975). P. 483–505.
633
Запись беседы Б. Е. Сквирского с Ф. Феймонвиллом. 10 сентября 1934 г. // САО, 1934–1939. С. 218–219.
На следующий день Сквирский согласился встретиться с Буллитом. Они наконец заговорили о долге и кредите, и посол повторил, как обычно, что американская общественность не согласится на заем или долгосрочный кредит для СССР. Он произнес долгий монолог, о котором читатели уже знают. Сквирский признал, что переговоры зашли в тупик. «Мне стало совершенно ясно (я это подозревал и раньше, зная Буллита), что он не понимает нашего положения, что его также не вполне понимают и что накапливающееся раздражение делает возможность такого взаимного понимания еще труднее».
«Я решил поэтому, — писал Сквирский, — подробно разобрать аргументацию Буллита, чтобы доказать ему нашу правоту». Неправда, что СССР сейчас «менее заинтересован в создании действительно дружественных отношения с США». Сквирский объяснил, что США не ответили взаимностью на уступки со стороны СССР. Что же касается точки зрения Буллита, полагавшего, что советское правительство заинтересовано только в политических отношениях, но не в экономических, так как опасается угрозы со стороны Японии и Германии, и именно поэтому оно пошло на признание, то это неправда. Сквирский долго жил в США. Американские предприниматели оказывали и продолжают оказывать давление, так как хотят торговать с СССР. Он подкрепил свою точку зрения несколькими примерами. Буллит возразил, сказав, что основными факторами были взаимные расчеты и условия кредита. Сквирский ответил, что предпринимателям интересно продвигать свой товар в России, и им нет дела ни до каких взаиморасчетов. Затем он перешел к вопросу долгосрочного кредита и изложил все те аргументы, которые уже слышал Буллит. Он был уверен, что Рузвельт может перетянуть общественность на свою сторону, облегчив торговлю с СССР. В конце концов, это США заинтересованы в том, чтобы предложить долгосрочные кредиты на покупку американских товаров, что принесет пользу бизнесу и рабочим, которые будут обеспечены работой за счет советских заказов. Это был выгодный исход для США. Тогда в чем была проблема? «Вот для чего нужен капитализм». Что касается долга Керенского, то большая часть денег (по мнению Литвинова) была потрачена на поддержку различных белогвардейских отрядов, которые пытались уничтожить советскую власть.
Почему СССР должен нести ответственность за эти долги? В чем логика? [634]
Под конец долгих переговоров Буллит, кажется, немного смягчился. Сквирский попытался его убедить привести эти аргументы Рузвельту, чтобы уговорить его принять последнее предложение СССР. Но он не был уверен, что это сработает. Буллит был политически тесно связан с Рузвельтом. Он не стал бы делать ничего такого, что могло бы навредить политической позиции президента. Если Рузвельт откажется от советского предложения, значит, на настоящий момент он политически не в том положении, чтобы его принять. Нужно понимать, сделал вывод Сквирский, что «медовому месяцу» в советско-американских отношениях пришел конец. «Враги начинают поднимать головы, а Госдепартамент уже начинает вспоминать о “пропаганде”<…> Чем скорее состоится соглашение о долгах, тем лучше» [635] .
634
Foglesong D. S. America’s Secret War against Bolshevism: U.S. Intervention in the Russian Civil War, 1917–1920. Chapel Hill, NC: University ofNorth Carolina Press, 1995. P. 70–71.
635
Запись беседы Б. Е. Сквирского с У. Буллитом. 11 сентября 1934 г. // САО, 1934–1939. С. 219–223.
Попытка Сквирского успокоить Буллита не дала никаких результатов. Ему не терпелось уехать из Москвы и отправиться в долгое путешествие домой через Китай и Японию. Он буквально бился о стены своего посольства, как хотел отправиться в путь. В разговоре со своими советскими собеседниками он придерживался следующей линии: осталось совсем мало времени, чтобы наладить отношения США и СССР. И если не получится заключить соглашение о долгах и кредите, то советско-американские отношения ждет мрачное будущее. По сути, это была угроза: или вы принимаете условия Госдепартамента, или нет. Буллит повторил, что СССР как будто больше не заинтересован в улучшении отношений. Подобные утверждения никогда не использовались в разговоре с Францией и Великобританией, которые должны были США больше денег, чем СССР, и открыто отказывались их платить. У читателей может возникнуть вопрос почему.
Колкости
5 октября Буллит повторил все то же самое Литвинову, который вернулся в Москву после отпуска во Франции и долгого пребывания в Женеве. «Литвинов вместо того, чтобы ответить как обычно враждебно, сидел молча и выглядел расстроенным». В телеграмме Хэллу Буллит хвастался своими угрозами. «Я старался, как мог, показать ему, какое мрачное будущее ожидает советско-американские отношения, если не будет достигнуто соглашение, и я надеюсь, что смог подготовить почву для приезда Трояновского» [636] . Если читать эти телеграммы между строк, то появляется ощущение, что Трояновский был в сговоре с американцами.
636
Bullitt to Hull. No. 342. 5 Oct. 1934. 800.51W89 U.S.S.R./140, NA RG59, box 4610.
Новое предложение США
Наконец в Вашингтоне начались небольшие подвижки. В начале октября Госдепартамент озвучил Буллиту новые условия. Теперь США наконец были готовы на небольшие уступки, но не в отношении ключевого вопроса, связанного с кредитами.
Госдепартамент был готов согласиться на 100 млн в качестве долга СССР с процентами или на 125 млн без процентов, которые должны быть выплачены в течение 20–25 лет. Экспортно-импортный банк даст коммерческие кредиты на сумму 200 млн с дополнительными процентами, которые пойдут в счет выплаты долга. Общий срок выплат составит пять лет (уже лучше), но может быть увеличен «в исключительных случаях» [637] . «Крайне либеральное предложение», — заявил Госдепартамент. Хорошо, но почему тогда Буллиту нужно было прибегать к угрозам, чтобы заставить советское правительство его принять? И почему американцы так сильно рассчитывали на Трояновского?
637
Hull to Bullitt. No. 266. 2 Oct. 1934. 800.51W89 U.S.S.R./138, NA RG59, box 4610.
Тем не менее Госдепартамент продолжил свою политику угроз и шантажа. Мур отправил Буллиту следующую телеграмму: «Крайне желательно, чтобы у Литвинова создалось впечатление, что, если он нарушит данные здесь обещания и откажется урегулировать вопрос о выплате долга на тех разумных условиях, что мы предложили, отношения между двумя государствами неизбежно будут менее близкими и дружескими, чем предполагалось, и у нашего правительства может пропасть желание осуществлять многое из задуманного» [638] . В последнем предложении содержалась угроза остановить строительство нового здания посольства и открытие новых консульств. И опять говорилось, что Литвинов отказывается «на разумных условиях» выполнять свои обязанности в Вашингтоне. То есть Госдепартамент считал, что лучше может оценить советские интересы, чем советское правительство.
638
Hull to Bullitt. No. 273. 8 Oct. 1934. 800.51W89 U.S.S.R./140, NA RG59, box 4610.
Буллит еще раз встретился с Рубининым, однако разговор не был таким же душевным, как раньше. Посол снова стал повторять то же самое, что он уже говорил Литвинову. «СССР имеет очень немногочисленных друзей в Америке, — сказал он, — и нет никого лучше, чем Рузвельт и я». Советское правительство не должно отказываться от такой возможности. У него их немного. Рубинин подробно ответил на различные высказывания Буллита. Читатели уже знакомы с большей частью советских взглядов. Рубинин также дал недвусмысленно понять следующее: советское правительство всегда стремилось к хорошим отношениям с теми странами, которые хотели наладить хорошие отношения с СССР, но оно не будет за ними бегать. «С американской стороны мы встречаем и в более крупных, и в мелких вопросах постоянное нежелание считаться с нашим общественным мнением, с нашим внутренним законодательством и с нашей практикой». В качестве примера Рубинин привел американское консульство в Москве. Почему советские граждане должны ездить в Ригу или Берлин, чтобы получить американскую визу? Это было небольшое разногласие, по сравнению с вопросом о долге и кредите, однако оно было не единственным. И наконец Буллит затронул старую, запасную тему Коминтерна. Когда должна состояться встреча в Москве? Рубинин не помнил, но сказал, что газеты опубликовали даты. Буллит ответил, что он получил длинную телеграмму из Вашингтона, в которой говорилось о коммунистической активности в США и ему велели поднять этот вопрос в разговоре с НКИД. «Я решил этого не делать», — ответил Буллит, с мрачным видом посмотрев на Рубинина [639] .
639
Запись беседы Е. В. Рубинина с У. Буллитом. 7 октября 1934 г. // САО, 1934–1939. С. 238–240.
Этого было достаточно. На следующий день Литвинов написал Молотову и попросил разрешить ему жестко поговорить с Буллитом. Ему надоели скрытые и открытые угрозы. Нарком напомнил Молотову, что он уполномочен признать долг Керенского, только если ему предложат в ответ заем, а не коммерческий кредит. «Не подлежит никакому сомнению, — писал Литвинов, — что Америка отступает от соглашения, и отсюда все затруднения». Помните, что американцы решили сделать из Литвинова козла отпущения и обвинить его в нарушении договоренностей с Вашингтоном. Нарком высказал свое мнение: «Мы в займе не нуждаемся и готовы торговать с Америкой на тех же условиях, что и с другими странами. Но мы можем и от этой торговли отказаться, если Америка считает нужным оставаться на почве закона Джонсона». Нам нужны хорошие отношения с США, добавил Литвинов, но не за счет ухудшения отношений с европейскими странами. «С нами нельзя разговаривать языком угроз и запугивания, ибо результаты получаются обратные ожидаемым» [640] .
640
М. М. Литвинов — В. М. Молотову. 8 октября 1934 г. // САО, 1934–1939. С. 241.