Роман роялиста времен революции :

Коста-Де-Борегар Шарль-Альбер

Онъ тоже покинулъ Парижъ на другой день 10 августа.

Онъ не прятался, какъ Вирье. Онъ возвращался въ Ліонъ побдителемъ.

При всякой остановк онъ взбирался на козлы дилижанса и обращался къ бунтовавшей черни съ рчами.

"Когда онъ говорилъ, — разсказываетъ одинъ изъ свидтелей, — нчто въ род кровавой пны выходило съ его устъ"…

"Я до сихъ поръ еще слышу, — говоритъ въ свою очередь m-lle де-Эшероль, — слова, которыми закончилъ свою рчь этотъ бсноватый, при своемъ прозд черезъ Муленъ…

"Братья, вы разрушили позорную Бастилію, но вы уничтожили только стны!.. Отрубите головы и вы будете свободны…

Долой королей!.. Смерть тиранамъ"!..

"Дилижансъ уже скрылся въ облакахъ пыли, а все еще раздавались крики смерти этого изступленнаго человка".

Вотъ чудовище, отъ котораго Анри надо было прятаться, чтобы исполнить возложенное на него порученіе принцессы Елазаветы. О, какія предзнаменованія для него, еслибы онъ врилъ въ нихъ, эти осколки статуи Людовика ХІ, которые валялись на площади Белькуръ, это избіеніе офицеровъ Royal-Pologne, эти умерщвленія священниковъ за то, что они праздновали возвращеніе Шаліе! Но что значили вс эти предзнаменованія для того, у кого единственною заботою было пожертвовать собою ради службы королю?

То подъ именемъ "Камила Пернона", то подъ именемъ "Пагануччи", наконецъ, подъ именемъ "сэра Брюиссе", Анри бгаетъ по городу, разъискивая роялистскихъ коноводовъ, которые скрывались такъ же, какъ и онъ.

Первый, на слдъ котораго ему удалось напасть, былъ Доминикъ Алліе, братъ аббата Клода Алліе, съ которымъ Анри встртился въ Кобленц. Посл пораженія въ Жаллез, Доминикъ бжалъ въ Ліонъ. Анри нашелъ его уже забывшимъ неудачу и готовымъ на новую попытку, которой повидимому благопріятствовали обстоятельства.

22 сентября генералъ Монтескью занялъ Савойю и принудилъ такимъ образомъ короля Сардиніи выйти изъ его нейтралитета. Это и было, наконецъ, той диверсіей, которой такъ желалъ нсколько мсяцевъ назадъ Анри…

Но увы! разв осуществляется когда нибудь даже самая дорогая мечта безъ того, чтобы при этомъ не пострадало ваше сердце?

Взятіе Савойи заставило графиню Вирье, вмст съ дтьми, немедленно выхать изъ Весси. "Пришлось, — пишетъ m-lle Вирье, — сейчасъ же эмигрировать и спасаться въ Швейцарію.

"Въ нашемъ бгств, мы даже не ночевали въ Эвіанъ.

"Намъ сказали въ 11 часовъ вечера, что можно всего ожидать и что намъ всего лучше ссть въ лодку на Женевскомъ озер и отплыть.

"Это было нчто ужасное. Мой двоюродный ддъ, аббатъ, котораго мы повезли больнымъ изъ Пюпетьера и которому пребываніе въ Весси не принесло пользы, имлъ видъ умирающаго. Его пришлось спускатъ въ барку на тюфяк. Моя тетка де-Блоне, мать моя и мы сли съ нимъ, онъ горько плакалъ… Я помню, что въ эту ночь не было луны. Направились мы или скоре мы думали, что направились къ Уши… Втеръ чуть не опрокинулъ нашу лодку… Мы дрожали отъ холода и страха…

"Мы хали безъ конца… Наконецъ, уже засвтло мы увидали Уши". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

III.

Если на разсвт взглянуть съ Лемана на этотъ швейцарскій берегъ, который представлялся жен Анри и его дтямъ обтованною землею, онъ весь кажется срымъ. Онъ покрытъ срымъ вуалемъ. Но скоро черезъ этотъ вуаль, который длается все боле и боле прозрачнымъ, начинаетъ проевчивать голубое пятнышко, которое понемногу все увеличивается, опускается и отражается въ синев воды. Озеро и небо точно тянутся другъ къ другу. Въ то же время горы прорываютъ вершинами

своихъ большихъ деревьевъ туманъ и выростаютъ изъ него во всей крас. Затмъ прелесть этой картины довершаютъ дома, которые блестятъ на солнц.

Наружность мстности, какъ это давно уже кто-то сказалъ, не такъ мняется, какъ наружность людей. И теперь еще, когда прізжаешь въ Уши, видишь все тотъ же прелестный пейзажъ.

Но было ли счастьемъ вернуться къ жизни въ т времена?

Ожить разв не значило вспомнить?

А воспоминанія о Лозанн, гд должна была скрываться жена Анри, были отравлены навсегда утраченнымъ прошлымъ. Уходили послднія надежды, такъ же какъ и послдніе золотые!

Что предстояло въ будущемъ?

Изъ арміи принцевъ получались самыя печальныя извстія. У каждаго былъ или братъ, или отецъ, или сынъ, среди тхъ несчастныхъ, которыхъ Брауншвейгская капитуляція въ долинахъ Шампани, превратила въ шатающихся по большимъ дорогамъ Бельгіи и Германіи. Они тащились подъ ливнемъ, который размывалъ красную землю и длалъ изъ нея, до словамъ Гёте, кровяную грязь… "Когда они шли впередъ, за ними стояли точно цлыя болота крови. И въ такомъ же трудномъ положеніи, какъ нкогда солдаты фараона, они тонули въ красномъ мор" [75] .

75

Гёте сопровождалъ прусскую армію.

Эмиграція была побждена! Но для нея было вдвойн тяжео признать себя побжденною "санкюлотами, которыхъ она собиралась привести къ порядку ударами кнута".

Въ особенности женщины, подъ вліяніемъ тщеславія, были неумолимо горды. Он такъ задирали головы передъ пораженіемъ, какъ это въ пору было бы разв самой m-me де-Роганъ. Не желая приписывать совершеннымъ ошибкамъ свое униженіе, он винили тхъ, кто былъ непричастенъ къ этимъ ошибкамъ.

M-me де-Блонэ, одна изъ первыхъ, испытала на себ вліяніе этой озлобленной среды. Затмъ оно коснулось и жены Анри. Въ ум ея поднялся точно туманъ, который застилалъ собою отвагу ея мужа.

Она видла, какъ Анри въ періодъ Національнаго Собранія боролся съ опасностью жизни. Отчего же его нтъ теперь тамъ, гд идетъ борьба?..

И насталъ день, когда Анри замтилъ въ письмахъ жены, что она страдаетъ изъ-за его поведенія. Вотъ онъ результатъ его всей жизни, которую онъ считалъ безупречно честною."…Что сказать теб?.. Какъ выразить теб состояніе души моей при чтеніи твоего послдняго письма? Я никогда еще не испытывалъ подобнаго униженія… Въ каждой строк твоей сквозитъ, что ты краснешь за все то, что сдлано мною, и чего не сдлано. И такъ я сталъ предметомъ порицаній той, чьей гордостью я хотлъ быть…

"…Наша любовь, скрпленная столькими слезами, неужели зависитъ отъ глупыхъ, несправедливыхъ толковъ?.. — вопрошалъ несчастный. — "…Неужели ты забыла все, что я вынесъ, чтобы остаться врнымъ моему долгу?.. Пусть т, которые нападаютъ на меня, скажутъ, что же сдлали они въ то время, какъ я безъ отдыха посвящалъ себя длу, и послднія свои средства тратилъ еще этою зимою на служеніе принцамъ…

"Не во время покинувъ Францію, съ безумными идеями, подъ часъ преступными, большинство изъ нихъ разсчитывало, что этотъ отчаянный процессъ не продлится боле шести мсяцевъ.