Роман роялиста времен революции :
Шрифт:
"Одинъ былъ олицетвореніемъ легкомыслія… Въ другомъ онъ найдетъ остряка, котораго романическое путешествіе Анри должно было непремнно вдохновить на какой нибудь экспромтъ…"
Боле чмъ эпиграммы Анри опасался какихъ нибудь намековъ на его роль въ Etats g'en'eraux или въ учредительномъ Собраніи и онъ, который такъ храбро велъ борьбу съ Мирабо и съ убійцами 5 октября, крался вдоль стнъ маленькой площади, отдлявшей его квартиру отъ дворца.
Но это волненіе продолжалось недолго.
Любезный пріемъ, почти нжный, принцевъ, сейчасъ же успокоилъ Вирье насчетъ ихъ расположенія къ нему… "Графъ д'Артуа былъ чистосердеченъ, милостивъ… Monsieur принималъ во вниманіе,
На язык, бывшемъ въ обращеніи въ Кобленц, "Арлекинъ" было прозвище, данное французскимъ революціонерамъ.
Графъ д'Артуа превзошелъ его въ равнодушіи, онъ отпустилъ Анри съ слдующими словами:
"Время терпитъ… во всякомъ случа вы будете своевременно предупреждены о ршеніи, которое слдуетъ будетъ принять… Что касается той личности, объ ней покуда можно не думать…"
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Коблеецъ ночью. — Письмо Анри къ графу д'Артуа. — Принцы принимаютъ Монтальбано. — Его радость. — Тайна авантюриста. — Баронъ Флаксланденъ. — Смерть императора Леопольда. — Кобленцъ на другой день посл восшествія на престолъ императора Франца. — Вирье, Флаксіанденъ, Монтальбано. — Конецъ одного заговора. — Новыя приключенія, возложенныя на Анри, отъздъ въ Туринъ. Эмигрантъ противъ воли. — Нсколько дней въ Савои. — Болзнь и гоненія. — Пріемъ Анри королемъ Сардинскимъ. — Онъ терпитъ неудачу въ переговорахъ. — Возвращеніе Анри въ Парижъ. — Принцесса Елизавета и роялисты наканун 10 августа.
Ночью, когда потухли послдніе огни во дворц, когда стихло въ отел "Трехъ Коронъ", когда наконецъ повсюду, гд только ютился эмигрантъ, смолкъ всякій шумъ, Анри, по его собственнымъ словамъ, покинулъ пристанище, въ которомъ онъ провелъ весь день, умиротворяя разсвирпвшаго авантюриста.
Вотъ онъ, несчастный, озабоченный, обнищалый, пробирается по проулкамъ Кобленца.
Чмъ-то онъ завтра расплатится за свое скромное пропитаніе?..
Чмъ онъ будетъ извинять принцевъ передъ этимъ человкомъ, который проклинаетъ ихъ?
Увы! онъ истощилъ вс аргументы, какъ и вс средства… Но, быть можетъ, деньги и доводы еще найдутся? Покуда онъ извиняется за свое усердіе имъ служить передъ тми, кто имъ пренебрегаетъ.
"…Сохрани меня Богъ, — пишетъ онъ въ своихъ запискахъ, — чтобы я позволилъ себ тревожить принцевъ… Но тмъ не мене, хочу надяться, что они сжалятся надъ несчастливцемъ, который оставилъ своихъ въ ужасномъ положеніи… Разсчитываю на доброту, на милосердіе принцевъ, что они не отсрочатъ своего намренія на неопредленный срокъ…
"Преданность моя заставила меня все бросить, вс самыя важныя дла, и мое безпокойство за m-me де-Вирье присоединяется еще ко многимъ другимъ причинамъ, побуждающимъ меня скоре вернуться во Францію…"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Какая добыча для страданія человкъ, который отдается служенію какому нибудь длу! Онъ страдаетъ за тхъ, которые являются представителями этого дла, онъ страдаетъ съ тми, которые себя ему посвящаютъ, страдаетъ съ тми, которые предаютъ его!.. Посл слабости короля, посл бшенства мятежа, Анри пришлось столкнуться съ равнодушіемъ принцевъ на той Голго, на которую онъ взбирался.
"Ахъ, ваше высочество! — на этотъ разъ Анри обращается въ
"Ваше высочество припомнитъ, что онъ иметъ открыть важную тайну. Онъ желаетъ имть подтвержденіе, что тайна его сохранится между вами и Monsieur… А также онъ желаетъ знать, будетъ ли онъ уполномоченъ вести со мной переговоры.
"Прошу позволить мн сдлать здсь одну оговорку.
"Если вашему высочеству почему либо неугодно будетъ избрать меня въ посредники, умоляю мн поврить, что я не имю самолюбія быть избраннымъ. Мое отреченіе не напускное, оно искренно… Я плачу кровавыми слезами объ оскорбленіяхъ, понесенныхъ королемъ и королевскою семьей.
"Не все ли мн равно, кто ихъ спасетъ, лишь бы ихъ спасли… Генералъ, солдатъ, посредникъ или разжалованный въ самые послдніе ряды, мн это безразлично, только бы сдлано было дло…
"Все было за то, чтобы я отказался отъ этого порученія. Довріе ко мн принцессы Елизаветы вынудило меня согласиться, но не измнило во мн критическаго отношенія къ себ… и потому, какъ могу я найти страннымъ, если къ способностямъ другого отнесутся съ большимъ довріемъ, чмъ къ моимъ…
"Прошу поврить мн. Во что бы то ни стало требуется ршеніе. Все равно, каково бы оно ни было, слдуетъ отпустить этого человка съ добрымъ словомъ… Онъ интриганъ большой руки и если онъ замтитъ, что онъ проигрался въ игр, которую затялъ, можно будетъ всего ожидать отъ его отчаянья…"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но какое значеніе могла имть эта послдняя нотка, брошенная среди диссонансовъ, которые тогда существовали между Парижемъ и Кобленцомъ.
Въ то время, какъ Анри выяснялъ принцамъ, что монархіи приходится обратиться къ средствамъ эмпириковъ, шарлатановъ, Калоннъ и епископъ Аррасскій сбивали ихъ до такой степени съ толку, что графъ д'Артуа отвчалъ принцесс Елизавет на ея политическія письма вопросами, по прежнему ли она здитъ верхомъ и ходитъ на богослуженія въ церковь, во время поста, въ розовой атласной шуб… [67] .
67
Письмо отъ 23 февраля 1792 г.
Быть можетъ воспоминанію объ этой розовой шуб Анри и Монтальбано были обязаны аудіенціею. Напомнивъ о принцесс Елизавет, она одновременно напомнила графу о тхъ, которыхъ ему рекомендовала его сестра. И принцъ наконецъ назначилъ аудіенцію Монтальбано. Аудіенція должна была состояться въ отсутствіе Анри.
Въ своихъ запискахъ Анри умалчиваетъ о томъ тяжеломъ впечатлніи, какое должно было произвести на него это изъятіе. Въ нихъ говорится только о радости его авантюриста.
"…Выходя съ аудіенціи, мой компаньонъ сіялъ радостью, такъ какъ принцы, казалось, отнеслись сочувственно въ его взглядамъ… Онъ прыгалъ на улиц точно человкъ, который бы посл долгаго плаванія наконецъ вошелъ въ гавань…Онъ непремнно хотлъ сейчасъ же хать въ Вну. Но онъ согласился остаться въ силу моего замчанія, что теперь-то именно онъ и будетъ нуженъ принцамъ. Что касается меня, я тоже остаюсь, какъ мн это ни трудно, ибо теперь, когда я не связанъ боле честнымъ словомъ, я могу быть дйствительно полезенъ, Его высочество узналъ отъ самого авантюриста его тайну… Это именно то, чего желалъ Монтальбано.