Роман… С Ольгой

Иголкина Леля

Я «бросил»! Бросил! Су-у-у-у-ка! Я подал заявление о разводе в ЗАГС. Сгоряча, наверное. Вспылил и не подумал. Прислушался к Марго, видимо, решил, что так будет однозначно лучше. Ну а потом, придя домой, опомнился, когда увидел сладко спящую жену в коротенькой ночной сорочке с резными кружевами, щекочущими укрытые жирными мурашками крутые бёдра. Ольга поджимала пальцы на ногах и ёрзала, отыскивая детской ощупью свалившееся на пол одеяло. Я грубо чертыхнулся, после улыбнулся и обнял спящую, спрятав под своим крылом.

«Я так не могу. Это глупость!» — твердил себе, когда

за обе щёки уминал великолепный ужин, который она нам приготовила, пока ждала. — «Мать не должна указывать, что нам делать и как жить. Не для этого мы убрались из родительского дома сначала, куда глаза глядят, а после переехали сюда, на съёмную квартиру».

Второе заявление подала она… До сих пор в ушах стоит её свистящий и уничтожающий мои барабанные перепонки крик. Жена почти визжала, когда двумя руками выталкивала меня за дверь и умоляла с огромными слезами на глазах никогда не возвращаться к ней, потому что наши отношения сдохли и собственноручно подписали отказ от какой-либо реанимации:

«Ромочка, убегай! Прошу тебя! Лети-и-и-и! Не надо наши трупы воскрешать…».

Так что мы через кое-что с Юрьевой прошли. А теперь, по всей видимости, нужно наплевать и к чёрту бросить всё, чтобы с воздушной лёгкостью, поддавшись очередной бездарной провокации, сдать завоёванные позиции, при этом откатившись к нулевому рубежу.

Костя хочет — он имеет право! Он начальник, наш с ней босс. Ему нужно, чтобы она вышла на полноценный день, значит, я еще разочек поговорю с женой, растолкую ситуацию и… Попрошу! Попрошу, чего бы это мне ни стоило.

— Ромыч, я ведь не в курсе, какие между вами с шефом отношения, но фирма платит огромные налоги, без потерь выйдя, слава тебе, Господи, из финансовой тени. Мы больше не нищеброды, сводящие концы с концами. Люди разобрались и с качеством, и с Костиным авторитетом, и с его же крепким словом. У нас нет долгов перед государством. Мы законопослушные граждане. Чёрт! Зачем я всё это тебе говорю? Бывшему смотрителю за общественным порядком. Ромка, хотя бы на неполный день, но только чтобы здесь, под Костиным присмотром.

— Не вижу связи, — вскакиваю, как ошпаренный, отодвигая резко кресло. — Не разговаривай со мной, как с идиотом.

Фрол тяжело вздыхает и по-жеребячьи забирает носом воздух:

— Нет понятия «удалённая работа», Ромка. Для нас его не существует. В уставных документах чётко прописано, чем мы владеем и на что имеем право. Нет такого, пойми. «Дистанционное исполнение обязанностей», потому что «я не могу находиться на рабочем месте», тоже не проходит. Это всё нежизнеспособно и было до сегодняшнего дня вынужденным и, если тебе угодно, транзитным. Босс давал ей время, но оно вышло. Слишком долго…

Сука ты, Фролов!

— Она работает, — таращусь на стену за его спиной. — Твоя идея?

— Что?

— Повторяю ещё раз, Оля работает, как вол. Она тянет всё, что Костя ей даёт. Моя жена способна самостоятельно держать эту богадельню на плаву.

— Никто этого не отрицает. Богадельню? Красов удивится…

— Сексот!

— Я просто…

— Нет. Я сказал!

— Ром, её никто не будет ни о чём расспрашивать,

никто не станет наведываться в кабинет, а если ты прикажешь, то и смотреть в её сторону никто не посмеет. Но отдел без начальника, который, как сапожник, бухает и неконструктивно действует, развалится. Она не общается с подчиненными, зато названивает Красову и пересылает материалы. А что насчет корпоративной тайны?

Он обалдел?

— Нарекания, претензии к её проектам есть? Ты что-то ей вменяешь?

— Я хочу, чтобы Юрьева Ольга Алексеевна находилась на своём рабочем месте и выключила режим самоуничтожения. Она тянет вас на дно, старик.

Охереть, какой сучий вздор!

— Сегодня пятница?

— Что? — теперь Фролов тушуется с ответом и вопросом, тянет время и странно заикается. — Какое отношение к тому, что я сказал, имеет день недели?

— У вас с Костей стрелка в его кабинете?

— Свидание! — выдохнув, он возится в кресле, как обкуренная гусеница Льюиса, мать его за ногу, Кэрролла. — Вот же сука ты, Роман Игоревич.

— Перетрите дела, обмозгуйте ситуацию, разгадайте парочку кроссвордов, а мой рабочий день закончен.

— Ты услышал?

— Но через слово понял.

— Последний шанс!

Это Саша зря сейчас сказал.

— Ты! Ты… — специально убавляю громкость, чтобы угрожающе звучать. — Пиздабол грёбаный. Писюша — любитель точных определений. Напомни недоразвитым ментам, что означает словосочетание «последний шанс», которое ты пёрднул, по-видимому, не подумав. Не женат? — навытяжку становлюсь и задираю нос.

— Юрьев…

— Ты ведь холост, — злобно морщусь. — Ни за кого ответственность не несёшь? Какого хрена я спрашиваю, если и так всё знаю. Ха! Ха-ха, пожалуй! Новая неделя — новая сука. Да?

— Лихо, Юрьев, очень…

— Я расскажу тебе про сраный «последний шанс» при других обстоятельствах, когда придёт подходящее для этого время.

— Интересно-интересно? — скалит зубы Фрол, по-прежнему демонстрируя мне свой гордый профиль.

— Когда захаркаешься кровью, наблюдая за тем, как разлагается твоя никчемная жизнь, когда начнешь протягивать руку, умоляя о жалкой помощи, когда ни одна…

— Я об этом и говорю, Роман. Именно об этом! Ты погрузился вместе с Ольгой в грязь и не желаешь оттуда выбираться.

— Закрой рот!

Тем более если ничего не знаешь.

— Но запомни, когда ты хлопаешь по заднице или носу мою жену, то получаешь незамедлительно по яйцам. Дошло, писюша? Если нет, так я повторю. Она выйдет тогда, когда посчитает нужным.

— Блядь, да не в этом дело, — Сашка поднимается и наконец-то, повернувшись, становится ко мне лицом. Фролов держит руки в карманах брюк, покачивается, переступая с пяток на носки, подергивая плечами, поправляет светло-серую костюмную жилетку. — Я… Я… — он сильно давится и заикается. — По-с-с-слушай… Никто ни о чём не вспоминает… Что было, то прошло! — боднув башкой, с кривой ухмылкой добавляет. — Я педалирую ситуацию дальше, но действую с хитрецой и не налегаю на Котяна. Он какой-то нервный стал. Наверное, вирус Юрьевой попал к начальству в чай.