Роман… С Ольгой
Шрифт:
— Фух!
Не поняла? Это облегчение или нескрываемый укор? Она завидует?
— А вдруг мы с этим затянули? — подмигивает, направляясь верхней половиной тела на меня вперед. — Строим светских недотрог, а надо проще быть. Сначала кое-кто понравился, потом с ним повстречались, свидания там и все дела, а напоследок, — подруга замолкает, чтобы потом выплеснуть со смехом очередную глупость, — полежать обнявшись. А? Что скажешь? Доктрина изменилась, а правила на то и существуют, чтобы их нарушать. Хотя какие тут нарушения. Это, — мечтательно подкатывает глаза, — зов матушки-природы
— Ты сравнила мужское хозяйство с деревянной палкой?
В своем ли Стефочка уме? Возможно, детских сказок на ночь перечитала, забив огромный болт на анатомию скучной жизни.
— Почему с деревянной? Тут у кого как, Лёля. К тому же это я брякнула для так называемого красного словца. Фамилию, кстати, менять будешь?
Конечно! Тем более что мой Юрьев весьма категорично на этот счёт настроен.
— И всё же… — по её глазам вижу, что Стеша не желает отступать.
— Желаешь о чести поговорить или, может быть, поможешь с этим? — засунув руки в карманы своих воздушных, широких белоснежных брюк, прокручиваюсь вокруг своей оси. — Что с причёской? Мне кажется, ничего лишнего. Сзади не выбились прядки?
— Всё в порядке. У тебя густые волосы, Лёлечка.
А это истина! Толстые, густые и очень непослушные. Песочные, медовые, словно выгоревшие на солнце, а под настроение — пепельные, холодные и светло-русые. «Жжённый сахар» — называет ласково их Юрьев, когда накручивает локоны себе на палец. Но сегодня все собраны в крепкую косу, обернутую вокруг головы золотым кольцом, формирующим природную корону. Редкие шпильки с декоративными пуговками, заполненными жемчужной эссенцией, на выступающих краях поддерживают с большим трудом наведенный порядок и служат скромным украшением невесты.
— Мы ведь… — подруга нервно пропускает через пальцы широкую нить дешёвой бижутерии, как тяжёлый якорь, раскачивающейся у неё на небольшой, но выпуклой груди.
— Будем видеться и дружить. Стешка, помоги, пожалуйста. Не могу справиться с этой цепочкой, — поворачиваюсь к ней спиной, спереди придерживая тяжёлый кулон, норовящий завалиться в мое опрометчиво открытое декольте.
— Неужели моя подруга не фантазировала бессонными ночами о том, как выйдет замуж, что на ней будет надето в тот знаменательный день, как будет выглядеть суженый-ряженый, например? Зачем костюм? Красиво, конечно, но с кринолином было бы лучше, — она подхватывает концы золотого украшения и начинает разбираться с неразработанной, оттого тугой застёжкой. — Ох, Ромка, как же ты сумел? Ты себе так это представляла?
— Да.
— М-м-м… А вдруг он окажется чересчур высоким, суперкрасивым, очень сильным, вдобавок к тому, что молодым, конечно? Такое в планах было? Отвлечемся от отсутствующего здесь Юрьева. Абстрагируемся и пофантазируем. Итак? Кого-то в этом роде представляла?
— Да.
— А что по поводу изюминок во внешнем виде? С окладистой бородой или без, гладковыбритый брюнет, слегка заросший шатен или отвратительный блондин, а есть ли у него машина, квартира, загородный
— Карлики невелики ростом по определению, Стешка.
— Да какая разница. Щупать-то тебя начнет, например, старый дед, у которого, естественно, тут без вариантов, денег куры не клюют, а в дряхлеющей на твоих глазах груди обрастает вонючим мясом всё время запинающийся кардиостимулятор? А если он умрет, когда будет находиться на тебе?
— Мечтала, конечно.
— О старике? — по-моему, у неё на лоб глаза ползут.
Да чтоб ей пусто было. Нет, конечно. Мечтала точно не о таком, да и без ужасающих моё сознание подробностей.
— Нет.
— И?
— И? — встречаюсь взглядом с ней в высоком, узком зеркале, в которое с утра неотрывно гляжусь, пока собираюсь на собственное торжество.
Осталось жалких полчаса. А потом за мной в эту мрачную общагу приедет Ромка. Нас ждут с ним в ЗАГСе: его родители, друзья, немногочисленные верные сокурсники и сослуживцы по работе.
— Решила, что роскоши недостойна? А фотографироваться будете?
— Да.
— В брюках?
— В них удобно и…
— Да-да, тебе идёт.
— Не в этом дело. Зачем бравурная пышность, если ношу дорогое платье два жалких дня?
— Можно напрокат взять.
— Зачем?
— Так принято, Оля. Невеста должна быть в белом платье.
— Должна?
— Проехали! — выдыхает обреченно.
— Мне нравится, как я выгляжу в этом наряде. По-моему, всё к месту, а отсутствие лишних деталей не делает образ повседневным. Искусственный жемчуг, дребезжащие бирюльки и огромные юбки, через которые все с особой осторожностью переступают, будут только раздражать.
— Говори исключительно о себе. Да-а-а, — подкатив глаза, сильно сокрушается. — Дело твоё, конечно, но такое событие бывает один раз.
— Скажи об этом тем, кто будто бы по расписанию дважды, а то и трижды, выходит замуж или женится. Это праздник, но не мирового значения.
— Так у вас с Юрьевым несерьезно, что ли?
Моментально вскидываюсь и отхожу от Стефы, обреченно опускающей руки.
— Просто…
— С чего ты взяла? Откуда такие мысли?
— Ты хочешь замуж или вынужденно идешь на это?
— На это? — с нетерпением жду её ответа. — Принуждение предполагаешь? Полагаешь, Ромка меня заставил, шантажом уговорил расписаться? Странные дела творятся в этом мире. Жить вне брака с мужчиной — смех и грех, а также сплетни болтливых кумушек. А выйти замуж означает залететь, нащупать золотоносную жилу в кармане смешного или недалёкого жениха, жестоко насолить обидчику, который своё возможное счастье в чужой счастливой новобрачной не разглядел. Мы хотим быть вместе. Если пойти на этот шаг в восемнадцать, в тридцать или шестьдесят, суть события не изменится. Я согласна с Юрьевым: «Зачем оттягивать то, что неизбежно?». Лучше вместе жить и друг друга дальше-больше узнавать. Законно и по правилам. По моральным догмам. Или так, как того требуют законы образованного общества.