Роман… С Ольгой
Шрифт:
— Мы друзья, — киваю, улыбаясь.
— Юрьев, ты тяжёлый хрен. Твоей жене можно только посочувствовать. Много она с тобой перенесла, а на финал ещё получит к херам растрескавшийся характер.
— Я соберусь.
— Блин, как на плацу.
— Ты забыл, — я нагло ухмыляюсь. — Сто лет назад с облегчением снял погоны.
— Иди-ка ты домой, великий и ужасный. Спасибо за работу, кстати. Всё время забываю говорить ласковые слова. С «извини» вообще не ладится, а про благодарность постоянно
Зато у меня с этим исключительный порядок.
— Спасибо, — совершаю поворот и останавливаюсь, потому как Красов продолжает.
— Никто ничего не узнает, Ромыч. Не узнает до тех пор, пока ты лично не пожелаешь рассказать.
— Я не пожелаю, — специально повторяю.
Этого не будет никогда. Даже и не сомневаюсь.
— Не доверяешь? — его голос где-то рядом, возможно за моим плечом сейчас стоит владелец.
— Я доверяю. Ты меня прикрыл.
— Не прикрывал, Юрьев…
Да-да, он прав! Это я… Я, дурак, совсем забыл.
Июль в наших краях — самый жаркий месяц. Если не ошибаюсь, уже как будто тридцать восемь полных дней мы существуем здесь без влаги: нет дождя и слишком сухо. Я вот дёргаюсь, когда рывками то и дело отклеиваю кожаное водительское кресло от своей спины. Вспотел, завёлся и не подобрел.
Цветы… Цветы помогут исправить то, что я утром натворил. Казню себя за то, что по-глупому поддался на очевидную провокацию, которую, как по нотам, разыграла Лёля, раздвинув ноги и предложив быструю «любовь тире е. лю по наспех выдуманным правилам». Нельзя так! Я ведь обещал. Обещал ей ласку и внимание…
Соврал Косте. За это битый час себя корю. Я ведь не поехал прямиком домой. Слишком рано, да и извинительная речь на тот момент была не совсем готова. Сейчас ситуация, по ощущениям, выровнялась и немного по позициям прошлась, а я собрался с духом, умиротворил сердце и успокоил сбитое дыхание. Готов быть паинькой и выполнять её желания, если…
Если? А это, сука, что за…? Что это такое, твою мать? Знакомые чемоданы с тошнотворной педантичностью, но всё же грубо, выставлены перед нашей дверью. Охренеть! А где теперь мой дом? Где я теперь живу?
Лупцую веником своё бедро и растираю поднятый прямоугольник чемоданной ручки. Она, что, прогнала меня, выставив пожитки за порог? Или я самостоятельно ушёл? Только не могу припомнить, чтобы перед сегодняшним выходом из этой вот квартиры, старательно укладывал вещички в туристические баулы.
Помещенный в замочную скважину толстый ключ с большим секретом, как водится, не прокручивает скрытый механизм, а, стало быть, я, тот кто его крутит, не могу попасть вовнутрь. Ни хрена себе звездец!
Нажимаю на пуговку звонка. Дзынь! Дзынь-дзынь, а дальше… Тишина! Растянувшись телом на железном полотне, щекой еложу по чересчур
— Рома, уходи, — с той стороны внезапно раздаётся тихий голос.
— Нет, — всё же убрав от соловьиной трели палец, отвечаю.
— Пожалуйста.
— Нет. Давай поговорим. Лёль, ты меня слышишь?
— Я прошу тебя.
Как донести-то:
«Не проси, родная!»?
— Так не поступают, Оля. Это глупость.
— Это здравый смысл, Юрьев. То, что происходит, это ересь. Очевидная для всех, но не для тебя, по-видимому. Твоя мать…
Она всё-таки была у нас?
Оттолкнувшись, отступаю и не слушаю женский трёп, который с той стороны двери не прекращается. Отбросив в сторону букет, потому как цветочки Оленьке боле не нужны, прикладываю со всей дури кулаком металл, резонирующий жалким скулёжом и женским криком:
«Ой-ой-ой!».
— Открывай! — монотонно бью ногой, впечатывая подошву в полотно. — Открывай, сука.
Внутренний карман пиджака дрожит от назойливого виброзвонка. Кому там Юрьев, к чёрту, стал очень нужен? Помощь в любое время суток — за глаза девиз «Романа». А мне? Мне бы кто помог.
— Фролов, ты не вовремя! — не прекращая попыток достучаться до запершейся в квартире, приняв вызов, рыком дребезжу в трубу.
— Есть дело, Ромыч. Костя просит пробить одну герлу. Там какая-то смешная история. Прикинь, Костя ищет гинеколога.
— Ничем не могу помочь.
Марго нельзя приближаться к женщинам. Мать их просто убивает.
— Ася…
— Он мне не звонил, — отвечаю Сашке и тут же добавляю, обращаясь к беспощадной суке. — Открывай!
— Ром? — похоже, сильно бздит Фролов.
— Я занят!
— Я скину информацию, которую успел накопать Красов, но…
— Оля-я-я, — резко убираю ногу и отхожу назад, — я тебя прошу!
— Что случилось? — трезвонит в ухо Саша.
— Дверь заклинило — не могу войти.
— Может вскрыть по правилам?
Теперь писюша будет мне советы раздавать?
— Какая-то Ася навестила нашего начальника, и он теперь…
Да мне плевать! В моих глазах застыла влага, а с костяшек правой кисти стекает алая сопля. Конец, да? Да, жена? По-видимому, нет. Замок тихо щёлкает, а дверь неспешно отворяется. Сумеречный свет, белый тонкий контур, знакомый образ с руками, задранными вверх, несмелый шаг, шорох, тяжелый вздох и жалкий всхлип:
— Юрьев, что с тобой?
Что со мной? Хватает стерве наглости.
— Привет!
Глава 4
Двадцать лет назад. Молодая жена