Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны (1914–1920)

Гилязов Искандер

Любопытно, что если эмиссаров и не было, то их просто-напросто «выдумывали». Так, например, в октябре-декабре 1914 г. проводилось дознание по поводу сообщения начальника штаба Казанского военного округа генерал-майора Сухомлинова начальнику КГЖУ о том, что в Казанской губернии якобы объявились несколько кавказских мусульман, представляющих какой-то «секретный комитет» из Эриванской губернии и занимающихся агитацией татар против русских. Причём поимённо назывались даже конкретные члены этого «комитета», которые при проверке оказались «мёртвыми душами». Выяснилось в итоге, что никакого комитета в Эриванской губернии не было, а значит и не могло быть его посланцев в Казанскую губернию, а все подобного рода слухи распускают в Эриванской губернии армяне, опасавшиеся сближения азербайджанцев с Турцией [169] .

169

НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 948. Л. 186–189.

Всякого рода домыслы возникали и в последующем. Так, в декабре 1915 – январе 1916 г. вдруг появился слух о том, что будто бы «делегация от турко-татарского населения России» отправилась в Венгрию с целью «возбудить вопрос о восстановлении в Казани ханства» [170] .

При этом делалась ссылка на публикацию во французской газете «Le Temps» именно на эту тему. Якобы была получена телеграмма из Будапешта о том, что делегация тюрко-татарского населения, представляющая 20 млн человек, прибыла в Венгрию и вручила графу Тисса меморандум, в котором «изложена необходимость восстановления в Казани ханства с нейтрализацией территории между Волгой и Каспийским морем, чтобы охранить цивилизации этого народонаселения». После этого делегация якобы намеревалась отправиться в Берлин [171] . И даже эта абсурдная и провокационная по сути мысль подверглась проверке, и под неё фактически «подогнали» даже распространение среди татарского населения Казанской губернии портретов царицы Сююмбике. Как утверждал казанский полицмейстер в своём рапорте губернатору от 16 января 1916 г., это было сделано, «по-видимому, с целью подготовить массы к мысли о возможности воссоздания независимого Казанского ханства» [172] . В итоге начальник КГЖУ констатировал, что по его сведениям подобная делегация от мусульман Казанской губернии в Будапешт, Вену и Берлин не выезжала: «Есть основания утверждать, что вообще из России такая делегация выслана не была». Правда, он не исключал возможности, что «такая делегация могла быть составлена из русских татар, живущих в Константинополе, например, Юсуф Акчура, Абдрашит Ибрагимов и другие» [173] .

170

Там же. Д. 1112. Л. 1.

171

Там же. Д. 1026. Л. 86–87.

172

Там же. Д. 1112. Л. 4 об.

173

Там же. Д. 1026. Л. 88.

В июне 1916 г. возник новый казус. В Казань поступил запрос о том, что в Иркутске возник какой-то «татарский комитет», который поставил своей целью оказание помощи Турции и всем воюющим против России государствам, чтобы «достигнуть разгрома России и образовать великое мусульманское государство» [174] , а в качестве ближайшей задачи было поставлено всяческое содействие побегам военнопленных – турецких, немецких и австро-венгерских. В нём указывалось, что якобы отделения этого «комитета» существовали во многих городах России, в том числе и в Казани. Опять-таки была инициирована проверка поступившей информации и выяснилось, что никаких сведений о подобном комитете в Казани нет, хотя и были проведены обыски у некоторых татар в Казани и Цивильском уезде, которые будто бы могли содействовать побегам военнопленных. В ответе КГЖУ отмечалось также, что в Казанской губернии были случаи побегов, но нет никаких сведений о том, что содействие побегам оказывал какой-то «татарский комитет».

174

Там же. Д. 1112. Л. 23–24.

Наблюдения за настроениями татарского населения и выяснение их отношения к войне и военным событиям осуществлялось разными путями. Казанское жандармское управление, например, имело своих тайных агентов, которые специально работали «по панисламистам и пантюркистам» (правда, они «трудились» на жандармерию и в довоенное время). В одном из дел содержится список таких агентов и упоминаются некие «Житель» и «Теоретик», которые ежемесячно поставляли информацию в КГЖУ [175] .

175

Там же. Л. 31, 63, 126, 156, 182, 189, 258, 274, 300, 301, 324, 365, 429.

Негласный надзор непосредственно среди населения вели переодетые городовые и жандармы. Так, например, сразу после начала войны по приказу начальника КГЖУ городовой Галиасгар Мухамедзянов был послан в чайные «Болгар» и «Сарай» в Казани, чтобы выяснить обстановку. Он отмечал, что только в чайной «Болгар» посетители проявили интерес к чтению телеграмм из русских газет, а в чайной «Сарай» вообще никто ничего о войне не говорил [176] .

Слежение за настроениями населения вели и служащие на местах жандармские офицеры. В архиве сохранилось немало подобных отчётов жандармских унтер-офицеров по Казанскому, Лаишевскому, Свияжскому, Тетюшскому, Чистопольскому, Цивильскому уездам Казанской губернии за 1914–1916 гг. [177] Несколько противоречивы оценки жандармерии, данные настроениям татарского населения в первые месяцы войны, особенно после вступления в войну Турции. Одни сообщали, например, что «нападение на Россию со стороны Турции население встретило спокойно […] подстрекателей и шпионов в пользу Турции не замечается. Мусульманское население высказывает недовольство, что Турция объявила войну России и […] высказывается полным доверием к правительству». Некоторые муллы будто бы выражали сожаление, что Турция была введена в заблуждение Германией, что она сама никогда не начала бы войну, так как «она бессильна и теперь её совсем разобьют». В некоторых же волостях якобы татары говорили, что «им теперь совестно за Турцию, что она пошла воевать вместе с Германией» и что она «побоялась Германии». И в то же время утверждается, что «магометане душевно сочувствуют Турции, но наружно стараются не высказывать своего сочувствия».

176

Там же. Л. 170.

177

Там же. Д. 1570. Л. 66–66 об., 93.93 об., 119–120, 126 об.; Д. 1123. Л. 22, 27 об., 46 об., 52 об., 62; Оп. 2. Д. 1504. Л. 166 об. 167; 174 об.; 189 об.; 194–194 об., 197 об.

Впоследствии, как правило, такие отчёты отмечали, что мусульманское население уездов в основном спокойно восприняло объявление войны Турцией. Например, типична констатация: «Магометанское население […] тихо и спокойно. Каких-либо личностей с целью распространения вредных

слухов среди населения, могущих подорвать доверие к местным властям и правительству среди магометан не замечается. Деятельность по сбору пожертвований для беженцев население принимает одинаково, как и русское население».

Весьма красноречивыми по содержанию являются подробные отчёты о настроениях населения Казанской губернии начальника КГЖУ полковника Калинина за 1915–1916 гг. [178] В них, бесспорно, обобщены сведения, постоянно поступавшие к жандармскому начальству на протяжении всей войны. Отношение автора отчётов к татарам представляется достаточно подозрительным и настороженным. Даже отмечая проявления патриотических настроений среди мусульман (повсюду татары говорят о своих единоверцах, которые служат в российской армии; среди них проводится сбор пожертвований в пользу раненых и беженцев), он настойчиво старается внести в свои наблюдения элемент недоверия. В данном случае, например, он упоминает, что «с одной стороны, замечается желание, чтобы пожертвования мусульман шли на нужды мусульман же, а с другой – стремление использовать такое похвальное поведение и добиться от правительства тех или иных льгот, исполнения чисто националистических чаяний». Калинин отмечает, что среди татарского населения распространяются всякого рода слухи и легенды, которые якобы описаны в священных книгах мусульман, о том, что в 1915 г. должен появиться Даджал и что всем татарам пора присоединиться к своим кавказским братьям, которые будто бы присягнули на верность турецкому султану. Приводя многие такого рода факты, порождающие недоверие к татарам, но многие из которых, по его же словам, являются непроверенными, Калинин в итоге вынужден констатировать: «Агитации против войны или правительства в среде татар до настоящего времени не замечалось, как не замечалось и каких-либо попыток противодействовать начинаниям его». То есть он всегда вроде бы подчёркивает, что татары внешне соблюдают спокойствие и поддерживают официальные власти, но всё же «втайне сочувствуют немцам, которые являются союзниками турок». Или же: «Симпатии их на стороне наших врагов, успехи которых доставляют им более радости, чем военные успехи наших доблестных войск» [179] . Причём наблюдения этого автора отчёта выходят далеко за рамки выявления настроений татарского населения. По его мнению, татары вообще хотят использовать военную ситуацию «в своих узконациональных целях», требуя равноправия с русскими и выдвигая на первый план вопрос о собственных школах с преподаванием на родном языке. Калинина беспокоила и тенденция к усилению культурного и политического влияния татар на другие мусульманские народы Российской империи: «они принимают очень близко к сердцу интересы киргизов (т. е. казахов. – И. Г., Л. Г.). При этом они искренне сочувствуют им и всецело стоят на их стороне. […] Киргизы им особенно близки, так как стремление татар привить киргизам свою культуру неукоснительно проводится в жизнь в течение последних лет» [180] .

178

Там же. Д. 1022. Л. 2–7, 26–27, 39–41, 60–61, 77–78.

179

Там же. Д. 1108. Л. 95 об.

180

Там же. Л. 96.

В мае 1916 г. тот же Калинин отмечал, что «татары начинают заметно выходить на путь национальной политики и уже громко заявляют о своих национальных стремлениях. Я бы по этому поводу употребил выражение „осмелели“. То, о чём они говорили раньше только между собой, о чём позволяли себе мечтать, теперь они стараются провести в жизнь и свободно обсуждают в своей печати». Однако он считал, что всё сказанное относится больше к представителям татарской интеллигенции, а «народные массы пока мало отзывчивы на такие выступления, для них ислам – всё и прежде всего». Тут же высказывалось опасение, что татарская интеллигенция ясно учитывает этот момент и «свой национализм неразрывно связывает с исламом» [181] .

181

Там же. Д. 1109. Л. 19.

Давние связи в сфере культуры, образования, существовавшие между Турцией и российскими мусульманами, способствовали проявлению антивоенных настроений, главным образом, среди интеллигенции. В России было немало людей, получивших образование в Турции и поддерживавших контакты с турецкими коллегами, для которых война означала разрыв контактов и невозможность получения книг, прессы и др. Придерживающиеся крайних взглядов и низшие слои мелкобуржуазной интеллигенции относились враждебно к войне и отчасти были настроены «пораженчески». Усиление этих элементов произошло после поражения русской армии летом 1915 г. Практически все татарские социалисты поколения 1905–1907 гг. принадлежали к сторонникам скорейшего прекращения войны [182] .

182

Хабутдинов А. Ю. Формирование нации… С. 277.

Как позднее отмечал в воззвании к Мирной конференции президент Национального Совета мусульман Европейской части России и Сибири Садри Максуди, религиозные чувства и преданность халифу были достаточно сильны среди российских мусульман. С. Максуди отмечал, что мусульманская фракция Государственной Думы пыталась сделать всё возможное, чтобы изменить негативное отношение мусульман к войне с Османской империей. Пропаганда, проведённая в основном мусульманскими обществами и татарской прессой, значительно способствовала сохранению спокойствия и дисциплины среди мусульманских солдат. Мусульмане ожидали от победы больше национальных свобод в России и снисходительного отношения и справедливого обращения с Турцией. Известный татарский писатель и деятель татарского национально-освободительного движения Г. Исхаки также указывал, что поначалу татарское общество было настроено «пораженчески», и горожане, в особенности представители интеллигенции, всеми средствами старались уклониться от мобилизации. Хотя война унесла много жизней и нанесла стране огромный экономический ущерб, татары «терпели в надежде на лучшее будущее, ибо все войны в России, даже в случае победы её оружия, заканчивались реформой, а поражение же должно было закончиться революцией, как и после русско-японской войны, от которой они также ждали разрешения своих национальных проблем» [183] .

183

Исхаки Г. Идель-Урал. Казань, 1991. С. 47.