Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия

Мохов Сергей Викторович

Наверстать упущенное Российской империи отчасти удается только к середине XIX века. По мнению историков экономики, этому способствовала протекционистская политика, проводившаяся в течение всего царствования Николая I. Как указывает И. Валлерстайн, именно вследствие этой политики развитие России пошло по индустриальному пути (Wallerstein 1980). В результате интенсивного внедрения машин (ткацких станков, паровых машин и т. д.) резко возросла производительность труда: с 1825 по 1863 годы годовая выработка продукции русской промышленности на одного рабочего увеличилась в 3 раза, в то время как в предыдущий период она снижалась (Струмилин 1960).

Но Россия серьезно проигрывала западным странам. Во второй половине XIX века отечественная промышленность была значительно более затратной, чем на Западе. Модернизация почти не коснулась глубинных пластов российской жизни, страна оставалась преимущественно

аграрной. Производство сельскохозяйственной продукции давало 51% национального дохода, то время как промышленность — всего 28%, остальное приходилось на торговлю и транспорт (Муравьева 2002). Население оставалось малообеспеченным. Средний класс в Российской империи был представлен в основном городским мещанством, которое стало заметным слоем населения лишь на рубеже XIX и XX веков. К началу Первой мировой войны национальный доход на душу населения был в 10 раз меньше, чем в США, в 7 раз меньше, чем в Британской империи, и в 5 раз меньше, чем во Франции.

В советское время ситуация изменилась: именно в первой половине XX века произошел переход от аграрной экономики к индустриальной. За несколько десятилетий СССР удалось создать одну из крупнейших промышленных экономик мира. Однако индустриализация была государственно-монополистической и не привела к формированию класса собственников и городской буржуазии: в социалистическом государстве частная собственность и рыночные отношения были запрещены. Для СССР был характерен острый дефицит потребительских товаров, таких как продукты питания, одежда, мебель и т. д.

Теперь сравним показатели смертности, уровней гигиены и медицины в Европе и Российской империи (забегая вперед, отмечу, что здесь Россия тоже проигрывает).

В последней трети XIX века в России началось развитие земской медицины. Так, к 1910 году было создано 2686 врачебных участков, на службе у земств состояло 3100 врачей, при этом каждый врач в среднем обслуживал участок радиусом примерно 17 верст, с население около 28 тысяч человек (Ермаков 2007). Михаил Булгаков, работавший земским врачом в Смоленской губернии в 1916-1918 гг., использовал этот период своей жизни в качестве сюжетной основы, когда создавал тексты из цикла «Записки юного врача» и рассказ «Морфий». В подобной форме система здравоохранения была унаследована СССР, а позднее и современной Россией.

Врач и демограф С. А. Новосельский в своем исследовании «Смертность и продолжительность жизни в России», изданном в 1916 году, впервые в истории России построил таблицу смертности, используя демографический метод, и провел сравнение смертности в России и в других европейских государствах того времени. Согласно его данным, уровень смертности на 1896 г. составлял около 34 человек на каждую тысячу, что в два раза выше европейского уровня (Новосельский 1916). При этом подавляющее количество смертей приходилось именно на аграрную часть Российской империи, то есть на крестьянское население [132] . Согласно исследованиям А. Рашина, уровень детской смертности был очень высоким: «По данным за 1908–1910 гг., количество умерших в возрасте до 5 лет составляло почти 3/5 общего числа умерших. Особенно высокой была смертность детей в грудном возрасте» (Рашин 1956) [133] .

132

«Русская смертность в общем типична для земледельческих и отсталых в санитарном, культурном и экономическом отношениях стран, причем по исключительной высоте смертности в детском возрасте и исключительно низкой смертности в старческом возрасте Россия занимает особое место и среди аналогичных государств» (Новосельский 1916: 179).

133

Исследовательница Е. А. Кваша указывает: «Российские врачи и социал-гигиенисты во многом связывали чрезвычайно высокий уровень младенческой смертности с особенностями вскармливания грудных детей в православных, то есть по большей части русских, семьях, где традиционно было принято чуть ли не с первых дней жизни давать ребенку прикорм или лишать его вообще грудного молока, оставлять без матери на попечении старших детей-подростков или стариков, еда при этом оставлялась на весь день» (Кваша 2003: 47–55).

Средняя ожидаемая продолжительность жизни была также крайне низкой. В 1896-1897 годах она составляла 29,43 года у мужчин и 31,69 лет у женщин. По этому показателю Россия заметно отставала от многих

европейских стран, особенно от Скандинавии (Прохоров 2002). В СССР ситуация начала меняться, и к 1965 году отрыв от европейских стран удалось свести к минимуму. Например, к 1950 году ожидаемая продолжительность жизни у мужчин была 54 года и, а у женщин — 62. Однако после 1965 года и вплоть до начала 1980-х годов вновь происходит падение.

Подводя итог, можно заключить, что институциональные условия для становления и развития похоронного дела в Российской империи сложились лишь к самому концу XIX века — с формированием первичной городской культуры. Однако во времена СССР эти начинания были перечеркнуты. На протяжении трех веков российская цивилизация продолжала формироваться как преимущественно аграрная. Несмотря на стремительную урбанизацию в XX веке, уровень жизни в городах оставался сопоставимым с деревенским. Средний класс не сформировался, а во времена СССР частная предпринимательская инициатива подлежала не только общественному порицанию, но и уголовному преследованию. При этом медикализация общества шла медленно, что сказалось на системе развития медицинских учреждений, в том числе моргов.

Возвращаясь к ситуации в Российской империи, отметим, что здесь общество не было однородным. Европа стремилась создать гомогенную социальную структуру, в которой основную роль играл обеспеченный городской средний класс — именно он создавал новую экономику и являлся потребителем растущей сферы услуг. В Российской империи что-то похожее складывалось только в крупных городах, торговля и потребление были характерны для мещан и купцов.

Итак, попробуем, исходя из описанных предпосылок, взглянуть на процесс формирования похоронного дела в Российской империи и в СССР.

Похоронное дело в Российской империи

До XVIII века всеми похоронами на территории Русского царства занимались приходы: церковные служащие копали могилы и погребали православных христиан на небольших погостах. До нас дошли рассказы очевидцев о типичных похоронах середины XVII — начала XVIII века. Описания содержат детали, сближающие Россию со средневековой Европой: «Московиты имеют обыкновение сваливать своих мертвецов в колокольнях церквей, которые и находятся здесь, без всякой порчи, до апреля месяца, когда погода бывает теплая», — пишет английский посол Чарльз Карлейль, побывавший в Москве в 60-х годах XVII века (Карлейль 1879). Сэмюэл Коллинз, служивший врачом при дворе царя Алексея Михайловича, пишет: «… тела отсылаются в большое подземелье со сводами, которое называется Божьим домом; там складывают от ста до двухсот трупов и оставляют до весны, а весною приходят попы, погребают их и засыпают землей» (Коллинз 1846) [134] . Согласно этим же источникам, священники получали плату за свои услуги. Одним из способов заработать на похоронах для клира была продажа особых гробовых паспортов. Такой похоронный документ вкладывался в руки покойнику для предъявления Николаю Угоднику в качестве доказательства благопристойности усопшего (Олеарий 1869).

134

Здесь я не буду говорить о похоронном деле до XVIII века, по этой теме см. подробнее: Kaiser 1992. Death and dying in early modern Russia. In: Kollman, N. S. (Ed.), Major Problems in Early Modern Russian History. Garland, London, pp. 217-258. Vlasov, V. G., 1992. The Christianization of the Russian peasants. In: Balzar M. M. (Ed.), Russian Traditional Culture. Sharpe, London. Froianov 1.1., Dvornichenko A. I., Krivosheev I. V., 1992. The introduction of Christianity in Russia and the pagan traditions. In: Balzer M. M. (Ed.), Russian Traditional Culture. Sharpe, London. Michel Bouchard. Graveyards: Russian ritual and belief pertaining to the dead. Religion 34 (2004) 345–362.

В это время предпринимаются первые попытки регулирования расположения и организации погостов: в 1657 году во время эпидемии моровой язвы в Москве «Уложением о градском строительстве» запрещалось хоронить покойников у храмов на территории Кремля. Новые погосты устраивались в специально выделенных местах за кремлевской стеной. Чуть позже появился именной указ царя Федора Алексеевича от 7 апреля 1682 года «О межевом отводе пустых кладбищ в дачах помещиков и вотчинников». Этот документ содержал ряд требований по определению границ погостов для облегчения имущественных споров. Однако на нарушителей не налагались жесткие санкции, а потому и сами указы по большей части не исполнялись (Сазонов 2001, Сахаров 2011).