Рождённая на стыке веков
Шрифт:
Я знала их всего два дня, не считая дороги, когда мы ехали вместе с Дарьей из лагеря в Архангельск. Всего два дня, которые перевернули мою жизнь. Всего два дня и роднее людей у меня как-будто не было. Я прослезилась, сев на свободное место и посадив рядом с собой Абдуллу.
– Ты что это плачешь? – удивилась Даша.
– Столько доброты в этих людях. Увидимся ли мы с ними ещё? – ответила я.
За окном мелькали пейзажи, сменяя один на другой. Мы думали, что доедем до Ташкента за семь-восемь
– Ещё утром должен был подойти, может сломался в пути. Шут их знает. А вы ждите, вон… все ждут и вы ждите. Значит скоро подойдёт, – ответил мужчина и пошёл к выходу.
Поезд подошёл поздней ночью, мы едва успели зайти в вагон, как он тут же тронулся и набирая скорость, поехал дальше. Ехали ещё трое суток, всё что приготовила нам в дорогу Пелагея, понемногу таяло. Я старалась есть меньше, чтобы больше оставалось сыну. Даша делала то же самое и я с благодарностью ей улыбалась. На полках не было матрасов, но в вагоне было жарко, поэтому, сняв телогрейки, мы спали на них. Я, прижав к себе сына, спала с ним на одной полке, Даша спала напротив. Через трое суток, вдали показались поля и растущие вдоль них тополя.
– Ну наконец-то. Кажется, мы приехали, – сказала Даша, посматривая в окно.
– Ташкент! Мы подъезжаем! – кричала проводница, проходя мимо нас.
Поезд замедлил ход и минут через пятнадцать, наконец остановился. Взяв пустую уже корзину, куда Даша положила вещи Абдуллы, она первая вышла из вагона. Подняв сына на руки, я вышла следом, Даша помогла мне спуститься. Свою деревянную лошадку, Абдулла не выпускал из рук. В Ташкенте стояло солнечное утро. Погода резко отличалась от той, в Архангельске, с холодным северным ветром и снегом, ещё лежащем на земле.
Мы с Дашей вышли из поезда и остановились. Я держала на руках сына и невольно растерявшись, опустила его на землю, но крепко держала за руку.
– И что теперь? Куда идти? – спросила я.
– Ко мне на квартиру попробуем поехать. Может она ещё свободна, если так, будем вместе жить. А там видно будет, – сказала Даша и пошла вперёд.
– Спасибо дорогая. Но… – я не могла сделать шаг, Абдулла с удивлением смотрел на меня, подняв голову.
Вспомнив, что ребёнок тепло одет, я присела на корточки и быстро сняла с него шапку и пальто. Даша обернулась на нас.
– Ты чего, Халида? Что но? Пошли уже, я очень проголодалась, да и вы с Абдуллой тоже. Если мне не изменяет память… недалеко от моего дома была общественная столовая, а у нас деньги есть, которые Пелагея нам дала, поедим хоть чего-нибудь горячего, пусть даже это будет просто овощной суп. Пошли давай, – сказала она.
–
Она нетерпеливо подошла к нам.
– Давай вещи, я подержу, – сказала Даша, взяв с моих колен шапку и пальто.
– Надо бы ему летние сандалики купить. Кроме ботинок, ничего ведь нет, – сказала я, сняв с ребёнка и рубашку, оставив его в ситцевой рубашонке, больше похожей на пижаму.
Абдулла выглядел потешно. На ногах тёплые ботиночки, вельветовые штанишки и эта цветная рубашка. Черноволосый, черноглазый и чернобровый, с серьёзным лицом, он, недоумевая, смотрел на нас. Видимо не понимал, почему его раздевают прямо на улице.
– Абдулла? Сыночек, жарко же очень. Завтра мы тебе летние штанишки и сандалики купим, хорошо? – ласково целуя сына в щёчки, говорила я.
– Я Саша, – пролепетал малыш, вызывая улыбку на лице Даши.
– Прости, я забыла. Конечно Саша. Ну вот и всё. Пошли теперь, – поправляя густые волосы ребёнку и поднимаясь, сказала я, взяв сына за руку.
– Слышала, что сказал вон тот мужчина своему товарищу, вон там, видишь? – обернувшись на мужчин, мимо которых мы прошли, спросила Даша.
– Не обратила внимание. А что он сказал? – спросила я, тоже посмотрев на мужчин.
– Ташкент стал столицей нашей республики, – многозначительно ответила Даша.
– Так… Самарканд же был? – удивилась я.
– Ну да. Я тоже удивилась. Ладно, пошли на трамвай, до моего дома доедем, – сказала Даша.
Пешком мы прошли пару километров и перейдя дорогу, стали дожидаться трамвая.
– Как-то не приходилось мне ездить на трамвае. Дом и работа рядом, только пешком и на арбе, – сказала я.
– Сейчас вон и автобусы появились, трамваи уже давно ездят, кажется… с тысяча девятьсот двенадцатого года. Да я и сама редко на них ездила. Вон, едет, – сказала Даша, кивнув на железную колею.
Абдулла с интересом смотрел на трамвай, потом, сев на сидение рядом со мной, всё поглядывал в окно. Проехав несколько остановок, мы вышли и опять пошли пешком. Странно, но Даша жила недалеко от дома Мирзы, прямо за Боткинским кладбищем, в барачного типа доме, на втором этаже. К её радости, дверь квартиры была забита двумя досками.
– Очень хорошо, значит, новых жильцов не вселили. Надо к домоуправу зайти, у него должны быть ключи от квартиры. Вы с Абдуллой постойте здесь, я сама схожу. Только бы он был в своей конторе, – спускаясь по лестнице, на ходу сказала Даша.
Я подняла сына на руки. Абдулла пугливо озирался по сторонам.
– Не бойся, сынок, мы теперь здесь жить будем. Потом сходим и к себе домой, вдруг тётя Хадича ещё живёт там, – успокаивающе говорила я сыну.