Русь. Строительство империи 5

Гросов Виктор

Вот здесь, на западе, рядом с Галичем Такшоня, который теперь мой воевода и даже передал мне права на свое княжество (хотя Оттон Священной Римской Империи имел на него свои виды), виднелись еще три анклава.

Владимир. Сильное княжество, ключ ко многим торговым путям на запад. Туров — южнее, земля дреговичей, тоже не подарок. И Искоростень — столица древлян. Это те, что убили князя Игоря, деда Святослава. Мстительные, дикие, опасные. Княгиня Ольга им жестоко отомстила, но племя выжило, затаилось в своих лесах. И сейчас они были сами по себе. Мощная сила, сидящая занозой совсем недалеко от Киева.

А на юге,

за степями, маячила загадочная Тмутаракань. Далекое княжество у Черного и Азовского морей. Я почти ничего о нем не знал, кроме названия. Кто там правит? С кем дружит, с кем воюет? Опасны ли они? Вопросы без ответов. Пока что.

Но главный приз, сердце Руси — Киев — был под моей рукой, вернее, под рукой Добрыни, которого я оставил там с гарнизоном. После моего похода на Новгород и разборок со Сфендославом, Киев оставался моим главным центром силы на юге. Оттуда можно было контролировать Днепр, «путь из варяг в греки», держать в узде соседей.

— Ратибор, — позвал я. Воевода тут же обернулся. — Подойди. И Такшоня позови. Веславу тоже позови, если она вернулась.

Веслава нашлась быстро. Она как раз вернулась из разведки по окрестным лесам — следов бежавших варягов или печенегов не обнаружила. Вошла в комнату — стройная, подтянутая, в своей кожаной броне. Рядом с ней Ратибор казался скалой, она — натянутой тетивой. Мои самые верные и надежные люди. Не считая Степки с Милавой, Добрыни и Алеши, конечно. И, может быть, теперь еще Искры, хотя ей я пока доверял с большой оглядкой.

— Итак, — начал я, когда они подошли. — Ростов наш. Муром и Вятичи — под присмотром. Северо-восток мы закрепили.

Такшонь высказался первым:

— Княже, войско утомлено. Потери есть. Оружие чинить надо. Припасы пополнять. Я бы предложил остаться здесь на некоторое время. Укрепить Ростов как следует, наладить управление в новых землях. Дать людям отдохнуть. Большой поход сейчас начинать — рискованно.

Он был прав, по-своему. Солдатам нужен отдых. Логистика — вещь упрямая. Но время тоже работало против меня.

— А я думаю, медлить нельзя, — возразила Веслава. — Пока слухи о твоей победе над Сфендославом свежие, пока все напуганы — надо ковать железо. Особенно древляне. Они сидят у Киева под боком. Непонятно, что у них на уме. Я бы отправила разведку к Искоростеню. Узнать их силы, их намерения. Может, удастся договориться?

Разведка — это правильно. Древляне — действительно опасные соседи для Киева. Но поход на них сейчас, после тяжелой ростовской кампании?

Я снова посмотрел на карту в интерфейсе. Искоростень… Киев… Они были слишком близко. Оставлять такую угрозу у сердца моих владений было нельзя.

— Такшонь прав, людям нужен отдых, — заявил Ратибор. — Но и Веслава права — древляне опасны.

Я вздохнул.

— Отдыхать будем активно, — сказал я, — Такшонь, займись укреплением Ростова и приведением войска в порядок. Пусть кузнецы работают день и ночь, привлеки посадника. Проверь склады, наладь поставки из Мурома и от вятичей — пусть сразу начинают выполнять условия. Веслава — готовь лазутчиков. Нужна информация по древлянам. Все, что сможешь достать: численность,

вожди, настроения, союзы. И по Владимиру с Туровом тоже поспрашивай, но древляне — главные.

Я хотел добавить еще что-то про Киев, про необходимость усилить там гарнизон, связаться с Добрыней, но не успел.

Дверь в комнату распахнулась так резко, что ударилась о стену. На пороге стоял запыхавшийся дружинник из охраны. Лицо его было белым, глаза испуганные.

— Княже! Там… гонец! Из Киева! Еле живой добрался!

Я напрягся. Гонцы обычно не прибывают «еле живыми», если не несут дурных вестей.

— Веди его сюда! Быстро! — приказал я.

Через мгновение в комнату буквально внесли человека. Оборванный, весь в грязи и запекшейся крови, он едва держался на ногах. Один глаз заплыл, рука безвольно висела вдоль тела. Его подвели ко мне, он упал на колени, пытаясь отдышаться.

— Говори! — потребовал я, наклоняясь к нему. — Что случилось? Где Добрыня?

Гонец поднял на меня единственный здоровый глаз. Он пытался что-то сказать, но из горла вырывался лишь хрип. Он смог выдавить из себя несколько слов:

— Княже! Киев пал… Древляне… Они напали внезапно. Добрыня бился, но их было слишком много… Город горит. Добрыню… не знаю… убили, может. Киев захвачен…

Глава 24

Интерлюдия.

За неделю до захвата Ростова. Киев.

Киев встретил Добрыню настороженной тишиной. Великий город, сердце Руси, еще не до конца оправился от недавних потрясений — гибели Святослава, короткого правления Ярополка, затем прихода Антона с его варягами и неясными амбициями, потом ухода Антона на север воевать Новгород. Власть менялась так стремительно, что простые люди предпочитали сидеть тихо, заниматься своими делами и не высовываться. Слухи, один страшнее другого, ползли по Подолу и Горе, будоража умы. То говорили, что Антон разбит под Новгородом, то — что он взял город и идет обратно с несметной ратью карать непокорных. Теперь вот прибыл его доверенный человек, тысяцкий Добрыня, с небольшим отрядом — и снова непонятно, что это сулит Киеву.

Добрыня, спешившись у ворот, прошел по улицам к княжескому терему на Горе. Город жил своей жизнью — скрипели телеги, кричали торговцы на Бабином торжке, стучали молотки в ремесленных мастерских. Но чувствовалась подспудная тревога. Люди провожали его отряд долгими, изучающими взглядами. Он был чужаком, представителем новой, непонятной силы, что утвердилась где-то там, на севере.

В просторной гриднице княжеского терема его уже ждали. За длинным дубовым столом сидел Ярополк Святославич. Единственный оставшийся в живых сын великого воина, теперь он был лишь наместником в городе своего отца, подчиненным невесть откуда взявшемуся Великому князю Антону. Выглядел Ярополк неважно — худ, бледен, под глазами залегли тени. Он старался держаться прямо, сохранять княжеское достоинство, но во всем его облике сквозила усталость и какая-то внутренняя надломленность. Антон знал, что Ярополк — носитель «Вежи», но для Добрыни он был просто сыном Святослава, вынужденным подчиняться силе.