Русь. Строительство империи 6

Гросов Виктор

— Великий князь! — выкрикнул другой голос, чуть дальше.

И тут словно прорвало плотину. Один голос подхватил другой, третий… и вот уже над поляной прокатился рев, заглушая стоны раненых и команды командиров.

— Антон! Антон! Слава князю!

— За князя! За Русь!

Крики неслись со всех сторон. Мои северяне, суровые бородатые воины под управлением Ратибора, как правило не склонные к бурному проявлению чувств, били рукоятями мечей по щитам, создавая гулкий, ритмичный грохот. Злые и потрепанные галичане Такшоня, после схватки в авангарде, но опьяненные победой, вскидывали уцелевшее оружие, их глаза сверкали. Даже муромцы и вятичи, которых я почти силой притащил в этот

поход, и которые держались особняком, присоединялись к общему хору. Они видели, кто привел их к победе и как их князь, не прячась за спинами соратников, сам бросился в самую гущу боя и переломил ход сражения. Такая отвага впечатляла даже самых угрюмых и недоверчивых.

Волна горячего, почти осязаемого признания накрыла меня. Это было сильнее любых системных бонусов. Видеть эти лица, слышать эти крики, понимать, что эти люди готовы идти за тобой в огонь и воду, что они верят в тебя, полагаются на тебя. Ради этого стоило рисковать. Ради этого стоило терпеть боль, усталость, постоянную угрозу смерти.

Я поднял свой окровавленный топор в знак приветствия, в знак того, что я с ними, что я один из них.

— Мы сделали это! — крикнул я так громко, как только мог, перекрывая шум. — Мы почти отомстили за Киев! Мы показали этим лесным тварям, чего стоит наша ярость! Но это только начало, впереди Искоростень!

Ответом был новый, еще более мощный рев одобрения. Боевой дух войска взлетел до небес. Люди забыли о ранах, о погибших товарищах. Сейчас они были победителями, объединенными общей целью и верой в своего предводителя. Я чувствовал это почти физически — возможно, та самая «Аура Легата», о которой сообщила система, действительно работала, усиливая эту связь между мной и моими воинами.

На мгновение я забыл о Веже, об очках влияния, о сложных расчетах и политических интригах. Было только это поле боя, мои люди, наша общая победа и чувство пьянящей, первобытной власти, исходящей не от системного ранга, а от признания этих закаленных в боях мужчин.

Я был их князем.

Вокруг меня продолжали скандировать мое имя. Чуть позже командиры, пользуясь моментом, выстраивали отряды, отдавали приказы собирать раненых и готовиться к дальнейшему маршу. Хаос битвы сменялся порядком победившей армии, готовой идти дальше. Я опустил топор, чувствуя приятную тяжесть в руке и странное спокойствие в душе.

Ратибор и Такшонь уже наводили порядок. Десятники гоняли своих людей, заставляя подбирать оружие, стаскивать раненых к импровизированному лазарету, где уже колдовала Искра со своими помощницами. Тела убитых врагов сваливали в кучи, готовясь, видимо, сжечь — не оставлять же эту падаль на съедение зверью и для распространения заразы. Постепенно хаос поля боя уступал место суровой военной рутине.

Я стоял, опираясь на топоры, и смотрел на своих людей, на грязные, усталые лица. Впереди Искоростень — главная цитадель древлян, логово князя Мала. Мы разбили их заслон, уничтожили их волхвов-носителей, но главная крепость еще стояла. И взять ее будет непросто. Об этом я думал, прикидывая дальнейшие шаги, когда праздничный шум начал стихать, но не от усталости или приказов командиров.

Первым замолчал кто-то на фланге, где стояли галичане Такшоня. Потом тише стали северяне. Люди поворачивали головы в одну сторону — туда, где сквозь прогалину в лесу виднелись далекие холмы, на которых, как я знал, и стоял Искоростень.

— Гляди-ка… — донесся до меня чей-то голос. — Идут…

Я проследил за их взглядами. Действительно. По склону холма, со стороны города, спускалась небольшая группа людей. Их было немного, человек десять-двенадцать. Они шли размеренно. И над над ними развевался кусок белой ткани, привязанный

к длинному древку.

Парламентеры.

Мгновенно всякое ликование улетучилось. Шум сменился тишиной, такой плотной, что, казалось, слышно, как ветер шелестит в кронах деревьев и как стонут раненые. Все взгляды — мои, моих командиров, простых дружинников — были прикованы к этой маленькой фигурке с белым флагом, медленно приближающейся к этому полю недавней битвы.

Что это значит? Древляне испугались? Или это какая-то уловка? Новый трюк? После засады с волхвами я был готов ожидать от них чего угодно. Князь Мал, если верить слухам, был старым и хитрым лисом. Вряд ли он так просто выбросит белый флаг.

Люди замерли. Руки, только что вскидывавшие оружие в триумфальном порыве, теперь снова легли на рукояти мечей и топоров. Лица сиявшие победой, снова стали суровыми. Праздник кончился, не успев начаться. Война — это не только яростные схватки, но и паузы, переговоры, хитрость. И сейчас, похоже, наступала именно такая фаза.

Я выпрямился, отнял руки от топоров. Мой взгляд был прикован к приближающимся фигурам. Они были еще далеко, лиц не разглядеть, но их демонстративная походка говорила о том, что они не боялись. Или делали вид, что не боятся. Они шли к победителю, но не как просители. Хотелось бы мне ошибаться.

— Ратибор! Такшонь! — позвал я соратников. — Построить людей. Оружие наготове. Никому не стрелять без приказа.

Мои воеводы тут же отдали необходимые распоряжения. Войско, как единый механизм, пришло в движение. Щиты сомкнулись плотнее, впереди выстроились ряды самых опытных дружинников. Мы были готовы встретить гостей какими бы ни были их намерения.

Фигурки с белым флагом приближались.

Глава 6

Фигурки с белым флагом медленно приближались, разрезая напряженное пространство между нами и кромкой враждебного леса, откуда они вышли. Мои воины стояли неподвижными рядами, стеной щитов и копий. Ликование победы испарилось без следа.

— Ратибор, Такшонь, Веслава! Со мной, — позвал я соратников. — Встретим гостей.

Мне подвели жеребца. Конь нервно прядал ушами. Я привычным движением вскочил в седло. Рядом на своих коней взобрались мои спутники. Галицкий князь, выглядел мрачным исполином на своем вороном боевом коне; его кулаки, сжимавшие поводья, белели. После лесной мясорубки, где полегло немало его воинов, он явно не был настроен на мирные беседы. Ратибор казался скалой — непроницаемое лицо, спокойные движения, глаза не упускали ни одной детали или движения со стороны приближающихся древлян. Моя главная лазутчица Веслава легко скользнула в седло своей поджарой кобылы.

Мы тронулись вперед легкой рысью, пересекая поле недавней битвы. Под копытами коней хрустели сломанные ветки, чавкала пропитанная кровью земля. Приходилось объезжать тела. Мы оставляли за спиной стену щитов нашей дружины, двигаясь навстречу неизвестности.

Парламентеры остановились примерно на полпути между нашими позициями и лесом, ожидая нас. Мы тоже сбавили ход, подъезжая шагом. Расстояние сокращалось, и теперь можно было лучше разглядеть их. Дюжина крепких, угрюмых мужиков в простых кожаных доспехах или стеганых телогрейках. Впереди стоял пожилой древлянин, высокий, сухой, с лицом, изрезанным морщинами и старыми шрамами. Он опирался на длинный сучковатый посох, который вполне мог сойти и за боевое оружие. Взгляд был лишенным всякого подобострастия. Эти люди пришли не пощады просить.