"Русская Ганза". Жизнь Немецкого подворья в Новгороде, 1346–1521 годы

Бессуднова Марина Борисовна

Koppman to nowgardenn duscher henssse kofrenderende.

86

Купцы Немецкого подворья сообщают ревельскому городскому совету о проблемах Немецкого подворья, которые могут привести к его ликвидации: ветхость церкви святого Петра, торговля серебром мелкой розницей, неправильная расфасовка сельди, короткие поставы сукна, споры с лодейщиками и носильщиками, представителями низшей администрации, недоступность высшего руководства, скандал из-за жены попа, которая при помощи некоторых обитателей подворья хотела уехать в Ливонию, финансовые проблемы унтеркнехта.

14 марта 1521 года.

Опубл.: HR 3. Bd. 7. № 372. S. 671–673.

Почтенным, благоразумным и мудрым господам, бургомистрам и ратманам города Ревеля, нашим любезным господам и благодетельным добрым друзьям, послано с изъявлением верной службы.

Наряду с нашим дружеским приветом первым делом выражаем готовность служить вашему почтенству. Почтенные, благоразумные, мудрые господа, ваше письмо, написанное в Ревеле в субботу накануне Великого поста [16 февраля] (15)21 года, мы получили перед третьим воскресеньем Великого поста [3 марта] и по прочтении узнали, что ваши почтенства тщательно рассмотрели [вопрос] о благополучии этой конторы и приняли доброе решение. Мы доводим до сведения вашего почтенства во исполнение службы, что возникли гораздо большие затруднения, которые могут оказаться чреваты [неприятными] переменами, разве что тут найдется какое-либо указание или совет; нас страшит, что если такового не случится, то эта контора, вероятно, не сможет продолжить существование, и о том вашему почтенству совместно с прочими, несомненно, стоит основательно поразмыслить. Прежде всего, благоразумные и мудрые господа, здесь чрезвычайно бедственное положение с церковью, которая имеет плохую кровлю и протекает во многих местах; стены, фронтон и своды проседают; в помещении для хранения облачения (gerwekameren) своды начали покрываться трещинами или осыпаться, и всюду стоят в подпорках. Это прискорбно созерцать, поскольку мы не получаем в связи с этим никакого совета; святой Петр при нынешнем ходе дел мало что имеет в кассе и сильно задолжал. Далее, почтенные, купцы здесь несут большие убытки, а потому каждый очень хочет в качестве

товара посылать сюда серебро, которое они здесь очень мелко дробят. И чтобы это было лучше осуществить, как нам думается, все это серебро, сколько б оно ни весило, хранят штабелями и располагают его так, чтоб оно становилось ковким и позволяло себя рубить. Меха можно доставлять в любом объеме и свободно, но не дозволены добрые наддачи. Далее пусть ваше почтенство узнает, что часто возникают большие проблемы из-за дурной расфасовки сельди, а также большое недовольство из-за товара, когда сверху в них [в бочках] лежат два или три [слоя] хорошего товара, а в глубине бочки, мелкий, неказистый; это требуется изменить. В целом особо писать нечего, разве что некоторые бочки были признаны очень маленькими. Из каких пределов они так были отправлены, мы, к прискорбию, не можем знать; возможно, имеются некоторые члены вашего почтенного совета или другие благочестивые люди, которые имеют в том больший опыт. По поводу опломбированных лакенов здесь нет особых жалоб, но русские жалуются на английские [лакены], что они несколько короче, и что особенно недомеры выявляются в разрезных лакенах (in schechten lacken). Благоразумные, мудрые господа, эти недомеры могут сказаться на благополучии купцов, а потому вашему почтенству, несомненно, следует придумать, как это изменить. Мы все вместе и порознь особо просим ваше почтенство самым серьезным образом принять к сердцу наше нижеизложенное дело и незамедлительно оказать нам содействие, чтобы эта добрая контора не пришла в окончательный упадок и не попала бы, что возможно, в чужие руки; нас ведь здесь защищает лишь Божья сила, о чем прискорбно писать. Во-первых, часто, когда мы получаем товары, или отправляем, или забираем [купленные] товары и хотим их доставить на подворье от весов или еще откуда-нибудь, то у нас возникают такие большие раздоры с возчиками и носильщиками, что и сказать нельзя, и они обирают нас, как им угодно. А ежели кто выступит против них или захочет поступить с ними также, то те, правы они или нет, сразу же набрасываются на нас с приставами, а приставы сразу же пускают в ход глотки и руки. А ежели мы приходим к господам или дьякам требовать управы, то следует приказ [новгородцам] ничем другим не руководствоваться, кроме как стариной, но уже на другой день все повторяется по новой. Кроме того, господа [высшая администрация] имеют столь много дел в связи с поручениями [великого] князя, что дни напролет к ним невозможно получить доступ. А недавно случилось так, что на нас здесь набросились приставы, [как] псы, повалили нас на землю, самовольно вломились в горницы (domsse), избили и ранили унтеркнехта. И произошло это из-за одной женщины, которую унтеркнехт с несколькими купцами хотели вывезти из страны; она была женой одного попа и хотела жить в Ливонии. И купцы рассудили дело так, чтобы все те, кто давал в этом обещания и оказывал помощь советом или делом, и должны нести бремя ответственности. Унтеркнехта Тимана Грелле известили, что по воле великого князя, императора всех русских, ему следует уплатить попу, которому принадлежала женщина, 20 новгородских рублей. И эти деньги он занял у русских, но почил в Бозе; а еще он покупал у русских в кредит, так что сумма, которую он задолжал, составляет свыше 500 [рублей]. Из-за этого купцы выданы под поручительство, и никому нельзя уезжать, а хофескнехт Иоахим Вармбеке совместно с Якобом Шютте поручились по поводу [выплаты] денег, о которых сказано выше, и купцы, в свой черед, пообещали освободить их от бремени. Благоразумные, мудрые господа, поймите, в каком большом притеснении мы здесь сейчас находимся. Купцы обоим пообещали вызволить их из беды, но здесь у нас нет ничего, чем мы могли бы их утешить. Поэтому, почтенные господа и добрые друзья, мы, ваши слуги, обращаемся к вам со смиренной просьбой, пусть ваше почтенство тщательно над этим поразмыслит, чтобы этим продолжающимся необычным притеснениям был положен конец и чтобы никого, кто не имел отношения к вывозу этой женщины, не присуждали к участию в выплате штрафа, чтобы невиновные купцы были избавлены от этого вышеназванного обременения и чтобы можно было избежать многочисленных хлопот, бед и неприятностей, которые из того могут произойти. Просим со всей определенностью нас поддержать, чтобы всех тех, кто повинен в таких делах, предали открытой и всеобщей огласке, что мы, знает Бог, делаем неохотно, но лишь поскольку нас к тому понуждает большая необходимость. Их имена значатся ниже: Томас Фегезак, Тони Поторст и Ганс Нутер; есть еще кое-кто из числа откупившихся. Кроме того, пусть ваше почтенство обдумает, как вам угодно будет поступить с Готским подворьем. Оно обветшало так сильно, что мы не можем его сохранить. Также вашему почтенству с этого [Немецкого] подворья часто писали, что нам надлежит делать много необычных подношений; это часто обсуждается, но наместники запретили это нарушать и освобождать от них, как того требует старина. В целом все остается, как есть. Пусть ваше почтенство наилучшим образом это обдумает, и да пошлет вам Господь всемогущий здоровья и благополучия на долгие времена, чтобы вы молились за нас. Писано в Новгороде в четверг накануне пятого воскресенья Великого Поста года (15)21.

Немецкие ганзейские купцы, пребывающие в настоящее время в Новгороде в России.

Denn ersamen vorsichtyghen och wyssen herenn Borghermeysteren unnd Ratmanne der stadt Revell unssenn leven hemn unnd ghunstyghen ghuden ffrundenn denstlycken ghe(screven).

Negest unsses vruntlycken ghrothes irbedynghe bereytwyllyghe denste stades jwenn ersamheydenn vorghesanth. Ersamenn vorsychtyghe wysse herenn, juwenn breff in Revell ghegeven des sonnavendes nach esto mychi a(nn)o etc. xxi hebbe wy enyfhangen vor oculy und overlessende juwer ersamheydt ghude menynge myt sorchfoldygher betrachtynghe desses kontores wolvart myt vrachtbarer thonemyghe woll forstanden. Unnd vogenn jwenn ersamheydenn dinstlyck tho wettenn, dat vele ghroter ghebrecke gheborenn, de woll wandeil egeden, wen men dair jenyghe wysse offte ratd tho vyndenn konde; bevruchten unsz, wen dem also ock nycht ghescheghe, dyt kontor nycht woll lengher bestann mach; dar jw ersamheyt umghetwyppelt myt sampt denn andernn ryplyck werden tho denckenn etc. Int erste, vorsychtyghe, wysse hernn, is hyr ghroth ghebreck an der kercken. De is ovell ghedeckt unde lecket inn velenn endenn; de muren ghevele und ghewelve begheven syck; in der gerwekameren begynnen de welfthe by sticken off tho vallenn und steyt overall up stutten. Dyt is karmelyck an tho sende, wenthe wy seenn dar ghenen rat tho; sanncte Peter is bey dem klenen schatte, dat hyr nu gheyt, mercklycken tho achter ghekomenn ect. Vorder, ersamen, heft de kopman hyr grot nadell, so dat eyn ider woll volt, de ere ghude hyr sendenn, an denn sulver, dat se hyr ghanssz underdelycken mede umme ghan ect. Unde dussem stunde unsses bedunckens woll vor tho komenn, all helde idt sylvrer so feie wycht int fyme unde men it so upsette, dat it smydyth worde unde lete syck howen; solde feile flhites unde frede inbryngen unnd dorffte ock nycht der gotte upghyffte etc. Vorder van deme herynghe is jwenn ersamheyt bewust, dat der vacken grot unghevochte vann enthande is van wegen boser pockynghe; ock is dar grot ghebreck in denn ghude, dat dar bovee en lage, ij off iij schon ghudt is, men men voit in de tonne kumpt, isz it klen, arm dynck; dat egende woll enen wandeil. Van szeme ys besunderen nycht gho schryven, wen dat ytlycke tonnen by dem kleynsten ghevunden worden. In wat enden de so utghesant werden, kone wy boschebelycken nycht weten; hebbenn felychte woll ethlycke lytmate juwes ersamen rades offte andere vrome manne, de dar mer forvarenheyt van hebben ect. Van besegeldenn lacken is hyr stunderges ghene klachte; besonder van enghelsen beclagen syck de russen, dat de etwen tho kort wessen sollen, dat wert ghebreck in ghevunden in sunderh(ei)t in schlechten lacken etc. Vorsychtige, wysse heren, dyt syn de ghebecke den ghuden des kopmans anghande, dar jwe ersamheyde unghetwyfelt woll enen wandell uth irdencken werden. Unde wy bydden sampt unde eyn ider besunder jwe ersamheit, dusse unsse nafolgende sakke wyllen ernstlych tho hertenn unde unsz unvorkerlyck vor ghudt nehmen, up dat dyt ghude cuntor nycht ghansz under und fyllychte in vromde hande kome; wente unsz gheschut hyr so ghot ghewalt, dat it kleghelych tho schryvenn is. Int erste, so vaken alsz wy ghudt entfangen offte van unsz sendenn offte so wy ghudt butten unde van de waghe offte anders up denn hoff fforten laten, so hebbe wy so groten wedderwillen myt vorluden unde myt denn dregherenn, dat it nycht ghenoch tho klagen is, unde boschatten unns, wo se suives wyllenn. Settet men syck wedder se offte hefft men sus myt en tho doende, se syn recht edder unrecht, se overlopenn unsz fort myt prystaven. So wyllenn fort de prystave den halsz unde de hant ghevullet hebbenn. Korne wy ock vor de herenn offte dyacken, wy vorlangen woll recht, idt wert woll bevalenn, dat se nycht anders den na dem olden nemen sulen, men des anderen dages is it alykke nye; ock hebbenn de heren so fehle tho doende myt des forsten sacke, dat men all daghe nycht vor se kornen kann. Sus is yt kortes ghebort, dat wy hyr synn overlopenn van den prystaven, hebben uns de hunde thor erden gheslagen unde myt ghevalt up de dornsse ghelopenn, den underknecht gheslaghenn unde ghewunt. Hefft syck gheorsacket van weghen enes wyves, de de underknecht myt etzwelcken copludenn woldenn uth dussem lande voren; wasz enes papen wyff unde horde in lyfflandt tho hues. Unde de kopman hefft de sacke gherychtet, dat alle, de dar hantstreckynghte tho ghedann hebben unde rat edder daet tho gegeven hebben, sullenn ok de last helpenn dragen. Aldus is ydt up denn underknecht Tyman Grellen ghekomen dorch affspracke des grotfforsten, keyser aller russen, dat he hefft motten deme papen geven xx rubell nowers, deme dat wyff thohorde. Dyt ghelt hefft he all ghelent van russen unde is in Ghodt vorstorven; hefft ock mer van Russen tho borghe ghekofft, so dat ydt syck over 500 draget, dat he schuldych is. Welkker halven de kopman ys up de hant ghedan unde muchte nemant reyssen; sunder Jochym wermbecke, de hovesknecht, myt sampt Jacob Schutten hebben de hant vor sodann ghelt motten strecken, wo vorsteyt, unde de kopman hefft ene wedder gelavet, so uth der last tho nehmen. Vorsychtighenn, wyssze herenn, dyt wylt affnemen, in wo grottem bedrucke wy itzunt hyr synn. De kopman hefft den beydenn ghelavet, se uth dem schaden tho heven, unde hyr is nycht, dar wy tho trosten mogenn. Darum, ersamen heren und ghunstyghe frunde, ys unsse denstlycke bede, juwe ersamheit wylle dar myt vlyte tho dencken, dat dessen fortgerorden unwonlycken ghedrenge eyn wandeil gheschaffet werde, unde ghenen dartho holdenn, de myt der untvorynnghe des wyves umme ghan hebbenn unde handadyck syn mede tho schetten, up dat de unschuldyghe kopman van sulcker vorberordenn beswerynge unthaven werde, up dat mer moye, schade unde mysheghelycheit mochte vormeden blyven, de dar sus uth irwasszen muchte. Bydden unsz unvorkerlyck wyllenn holdenn, dat wy de ghenenn de an dessen dyngen schuldych syn, so openbar motten meldenn unde vorludbarenn, dat wy, ken Ghodt, ungemn dedenn, so unzs de grotte noet dat nycht tho drunghe. Unde syn dusse nagheschreven: Thomas Fegesack, Tonys Pothorst unde Hans Nutter; dar syn ock etlycke, hebbenn syck affghekofft ect. Ock wert jw ersamheit dat woll ho dencken, wo ghy it wyllen gheholden hebben myt der Gotten have. Dar wert vaste up ghebuet, dat kone wy nycht ghewerenn. Ock ist jwenn ersamheyden vacken gheschreven van dussen hove, dar uns denne unwonlycke ghebue ghebort vast up den tun; dar vacken umb ghesprocken is, unde de namestnycken affghesecht hebbenn, men solde it brecken unde reynygen na dem olden. Yt blyft overs als it ys. Dar jw ersamheit myt dem besten mogen tho dencken, de wy Ghode almechtych langhe ghesunt unde heylsam rogerende over uns tho ghebeden bevolen. Gegeven in nowerden des donnerdages vor judyca anno etc. xxi.

Dutscher hansenn kopmann nu tho thydt tho Nowgarden Rusylande.

Немецкое

подворье Великого Новгорода и судьба «Русской ганзы» в XV веке

Изучение русско-ганзейской торговли имеет давнюю традицию. Вместе с тем ни широта тематического ряда, свойственная историческим изысканиям в этой области, ни разнообразие проблематики, ни новые источники, ни оригинальные методики не способны ослабить внимания исследователей к Великому Новгороду и его Немецкому подворью.

Господин Великий Новгород в истории Российского государства был явлением поистине феноменальным. Уже во времена Киевской Руси он был известен далеко за ее пределами как второй после Киева политический центр, оправдывавший свое гордое прозвище. Мало какой другой древнерусский город мог тогда сравниться с ним по численности населения, надежности укреплений, роскошному изыску храмов, по богатству, которое бросалось в глаза всякому, кто его посещал. Богатством же своим Новгород был обязан торговле. Уже в IX–XI века, когда Балтийское море превратилось в зону оживленного международного товарообмена, он стал одним из важнейших торговых центров. Раскинувшись по берегам Волхова близ его истока из Ильмень-озера, город занимал удобное положение на торговом перепутьи, откуда через систему судоходных рек и озер можно было попасть к берегам Балтики или посредством наезженных волоков без особого труда выйти на Днепр и Волгу.

Через новгородский Торг проходил поток западноевропейских товаров, которые раскупались новгородцами для собственных нужд или для последующей перепродажи в «низовых» русских городах. Сюда же, на торжище, с обширных владений Великого Новгорода стекались собираемые в виде даней меха, мед и воск, столь желанные для заморских «гостей». Здесь находила сбыт продукция боярских вотчин, а их владельцы, богатые и влиятельные новгородские бояре вкупе с духовенством и именитым купечеством охотно приобретали продукцию городского ремесла «латинского» Запада — тонкие разноцветные сукна, ювелирные изделия, дорогую утварь и заморские лакомства. Помимо этого, Новгород давал западноевропейскому купцу возможность приобретать восточные диковинки, прибывавшие в город волжским путем, а также товары, доставленные «от Греков», из Византии. Словом, уже в те далекие времена Великий Новгород был местом, где Запад встречался с Востоком, причем не на поле брани, а на оживленном торговом месте под малиновый перезвон колоколов Святой Софии.

Не будет преувеличением сказать, что торговля с Западом являлась жизненным нервом всей хозяйственной жизни Великого Новгорода, но и умудренные в искусстве получения больших прибылей ганзейские купцы не оставались в накладе [78] . Не случайно же Немецкое подворье фактически никогда не пустовало: не успевали отбыть в родные края «летние гости», как сразу же, в конце октября — начале ноября, появлялись «гости зимние», которые жили на подворье всю зиму, дожидаясь апреля, «первой воды», когда на Балтийском море открывалась навигация. Если верить подсчетам немецких исследователей, на Немецком подворье в первой половине XV века одновременно проживало не менее 150–200 иноземных купцов, без учета их приказчиков и служащих конторы [79] . Доходы были так высоки, что некоторые ганзейцы умудрялись появляться на подворье дважды — и в летний и в зимний сезоны, пока особый запрет (№ 1) не положил этому конец, дабы они своей сверхактивностью не сокращали прибыли прочих заморских «гостей» [80] .

78

О русско-ливонской торговле см.: Goetz L. К. Deutsch-Russische Handelsgeschichte des Mittelalters. Lubeck, 1922; Johansen P. Der hansische Russlandhandel, insbesondere nach Novgorod, in kritischer Betrachtung // Die Deutsche Hanse als Mittler zwischen Ost und West. Koln, 1963. S. 39–57; Xoрошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV–XV веках. М., 1963; Казакова Н. А. Руско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. Л., 1975; Tiberg E. Moskau, Livland und Hanse 1487 bis 1547 // Hansische Geschichtsblatter. 1975, Bd. 93. S. 13–70; Рыбина E. А. Иноземные дворы в Новгороде XII–XVII вв. М., 1986; Angermann N. Die Hanse und Russland // Nordost-Archiv. 1987, lg. 20, H. 86–87. S. 57–92; Angermann N. Die deutschen Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau // Deutsche im Nordosten Europas. Koln, Wien, 1991. S. 59–86; Tiberg E. Moscow, Livonia and the Hanseatic League 1487–1550. Stockholm, 1995; Angermann N. Novgorod und seine Beziehungen zur Hanse // Europas Stadte zwischen Zwang und Freiheit. Die europaische Stadt um die Mitte des 13. Jahrhunderts. Regensburg, 1995. S. 189–202.

79

Angermann N. Die Hanse und Russland. S. 66.

80

Angermann N. Die Hanse und Russland. S. 64.

В социально-экономическом, политическом и культурном отношении «волховская метрополия» существенно отличалась от прочих русских городов, что в значительной мере определялось интенсивностью и разноплановостью ее контактов с Западной Европой [81] . Благодаря торговле с Ганзейским союзом хозяйственный уклад, социальная организация, право, культура Новгорода оказались во многом сориентированы на западноевропейские образцы. Подобная адаптация смягчала дезинтегрирующее воздействие церковных установок, возбранявших православным людям близкое общение с католиками [82] , сглаживала правовые и культурно-бытовые различия, делая Новгород привлекательным для уроженцев католического Запада.

81

Goehrke C. Zum Problem des Regionalismus in der russischen Geschichte // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. 1978. Bd. 25. S. 83–90. См. также: Goetz L. К. Deutsch-russische Handelsgeschichte. 572 s.; Johansen P. Novgorod und die Hanse. S. 121–148; Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV–XV вв.; Onasch К. Gross-Nowgorod: Aufstieg und Niedergang einer Russischen Stadtrepublik. Wien, 1969. 201 s.; Казакова H. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. Л., 1975. 359 с.; Рыбина Е. А. Новгород и Ганза. М., 2009.

82

Попов А. Н. Историко-литературный обзоръ древне-русскихъ полемическихъ сочиненій противъ латинянъ. (XI–XV в.). М., 1875.427 с. См. также: Wimmer Е. Novgorod — ein Tor zum Westen? S. 17–18; Angermann N. Die hansisch-russische kulturelle Begegnung. S. 193–194.

Русско-ганзейский товарообмен в средневековом Новгороде осуществлялся через ганзейскую контору, Немецкое подворье, одну из четырех контор Ганзы, располагавшихся в пределах «Великого ганзейского пути», в Новгороде, Брюгге, норвежском Бергене и Лондоне. Ее существование на берегах Волхова в немалой степени предопределялось характером русской экспортной продукции и способом ее поставок на новгородский Торг. В XII–XIV веках наиболее востребованными товарами там были меха и воск, поступавшие в Новгород из новгородских пятин в качестве даней или продукции боярских вотчин. Международная торговля, от которой зависело процветание Господина Великого Новгорода, находилась в ведении административных структур «вечевой республики», которые осуществляли контроль за поставками экспортной продукции и следили, чтобы сбои, вероятные ввиду огромных размеров Новгородской земли, простиравшейся от берегов Наровы на западе и до Уральских гор, «Камня», на востоке, не подорвали это «градообразующее предприятие»; на них же возлагалась ответственность за соблюдение правовых основ новгородско-ганзейской торговли («старины») и защиту интересов местного купечества. Немецкое подворье, объединявшее проживавших в Новгороде ганзейцев, обладало собственной администрацией и правовой базой, и потому представляло собой второй полюс торгового предпринимательства, который придавал устойчивость всей системе новгородско-ганзейской торговли.

Потребность в существовании особой конторы определялась также большими расстояниями, отделявшими Новгород от ганзейских городов, сезонным характером торговли, которая предполагала длительное пребывание их граждан на берегах Волхова, и необходимостью в убежище на случай конфликта с новгородцами [83] . Последнее обстоятельство было весьма существенным. На резной скамье XIV века из церкви святого Николая в ганзейском городе Штральзунд, на которой прежде восседали «новгородские гости» из местного бюргерства, сохранилось единственное на данный момент изображение Немецкого подворья в виде хорошо укрепленного западноевропейского замка с мощными стенами, башнями и подъемной решеткой в проеме ворот. Нет, конечно, в реальности подворье так не выглядело, просто средневековый резчик, знавший об обстановке в Новгороде из рассказов сограждан, воспользовался популярным мотивом для отображения представлений о подворье как о безопасном укрытии.

83

Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде XII–XVII вв. М., 1986. 176 с.; Angermann N. Deutsche Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau // Deutsche im Nordosten Europas / Hrsg. H. Rothe. S. 59–86; Choroskevic A. L. Der deutsche Hof in Novgorod und die deutsche Herberge (Fondaco dei Tedeschi) in Venedig im 13./14. Jahrhundert. Eine vergleichende Vorstudie // Trager und Instrumentarien des Friedens im hohen und spaten Mittelalter. Sigmaringen, 1996. S. 67–87; Herrn V. Die Hansekontore und ihre Ordnungen // Hansisches und hansestadttisches Recht. Trier, 2008. S. 15–40.