Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II
Шрифт:
В свой следующий приезд в Вильну, в октябре 1860 года, Александр II имел возможность глубже вникнуть в местный еврейский вопрос. Генерал-губернатор Северо-Западного края В.И. Назимов, тремя годами ранее выступивший с важной инициативой по делу освобождения крестьян, представил императору доклад о «мерах поощрения труда и образования между евреями». Хотя нарисованная Назимовым безотрадная картина «обмана», «беззакония» и «тунеядства» в еврейской среде не была оригинальной, некоторые из его предложений предвосхитили направление будущих правительственных дискуссий. По части образования он предлагал слить еврейские училища 1-го и 2-го разряда с приходскими и уездными училищами соответственно, установив при этом раздельное религиозное обучение евреев и христиан. Раввинское же училище, напротив, намечалось обратить в специальную духовную академию. Назимов не предполагал в евреях добровольной тяги к «сближению с христианами» и на этот случай предусматривал меры косвенного принуждения к посещению общих школ: окончание курса начального училища ставилось бы условием записи в купцы, приобретения недвижимости и др. Зато при наличии образовательного ценза разрешалось повсеместное жительство в империи. Министры внутренних дел и народного просвещения увидели в спроектированных Назимовым мерах нарушение последовательности правительственных действий по еврейскому вопросу, и на основе их заключения Еврейский комитет в начале 1861 года отклонил проект. Одно из возражений особенно интересно. Если Назимов опасался упорной неохоты евреев посылать детей в общеобразовательные заведения, то высшие сановники ссылались на вероятность прямо противоположного – массового притока евреев, который может побудить христиан забрать
1606
Staliunas D. Changes in the Political Situation and the «Jewish Question» in the Lithuanian Gubernias of the Russian Empire (1855 – April 1863) // The Vanished World of Lithuanian Jews / Ed. by A. Nikzentaitis, S. Schreiner, D. Staliunas. Amsterdam, New York, 2004. P. 29–33; Чериковер И. История Общества для распространения просвещения между евреями в России. С. 12. Назимов придавал особое значение тому, чтобы обязать евреев выбирать раввинов из числа выпускников раввинского училища. Записку об этом он направил в 1861 году в Министерство внутренних дел (см.: Freeze Ch.Y. Jewish Marriage and Divorce in Imperial Russia. Brandeis University Press, 2002. P. 99–101), где, напротив, эксперты склонялись к политике невмешательства и не верили в возможность переломить недоверие евреев к плохо знавшим галаху выпускникам казенных еврейских школ. Именно из МВД через два года после записки Назимова вышел проект реформы раввината, построенный на принципе отделения «духовно-административных» дел от «чисто духовных» (см. гл. 3 наст. изд.).
Восстание 1863 года ускорило переосмысление властью задач «еврейской» политики [1607] , но Назимов не получил возможности в новых условиях вернуться к прежде выдвинутой им программе. В мае 1863 года он был замещен в должности генерал-губернатора М.Н. Муравьевым, который спустя восемь месяцев пополнил систему еврейского образования т. н. народными школами. Мотивы этого решения стоит обсудить подробнее.
Лично для Муравьева открытие еврейских народных школ, как и вообще политика в области образования евреев, едва ли являлось приоритетом [1608] . И в течение 1863 года, и позднее, когда вооруженное восстание было подавлено и началась кампания русификации, в его докладах императору и в переписке с министрами о евреях почти нет и помину [1609] . Конечно, впечатление, будто генерал-губернатор совсем не замечал еврейское население, чья речь оглашала ближайшие к его дворцу улицы в Вильне, обманчиво. Скорее можно говорить о другом: инициатива местных маскилов играла в создании новых школ столь существенную роль [1610] , что обойти ее молчанием в сколько-нибудь подробном рассказе о нововведениях в «еврейской» политике было трудно. Муравьевский же нарратив «русского дела» был слишком прямолинейным, чтобы встроить в него сюжет о тесном сотрудничестве властей с целой группой образованных и деятельных «лиц иудейского исповедания».
1607
В личном архивном фонде П.А. Бессонова (о нем подробнее речь идет ниже) сохранилась черновая записка без заглавия, подписи и даты, которую я осторожно атрибутирую Назимову. Датируется она концом 1862 – началом 1863 года, на основании содержания – в частности, в ней упоминается о недавнем закрытии русско-еврейского журнала «Сион» (произошло в октябре 1862 года). В записке идет речь о «самых рациональных и верных мерах для развития русского духа в подведомственном мне еврейском обществе», и на первом месте названы русское образование и издание для евреев прессы на русском языке. Само выражение «русский дух» свидетельствует здесь о новом взгляде на задачи политики по отношению к еврейству (ОПИ ГИМ. Ф. 56. Д. 332. Л. 74 и след.).
1608
Муравьев проявлял интерес к еврейскому вопросу тридцатью годами ранее, будучи гродненским губернатором. В докладе Николаю I в 1832 году он предложил ряд мер вполне в духе «выборочной интеграции» евреев – например, «истребить введением просвещения закоренелые невежественные предрассудки… образуя преимущественно первенствующие их сословия»: РГИА. Ф. 1284. Оп. 17. Д. 9. Л. 22 об. – 24. О Муравьеве в Еврейском комитете в начале правления Александра II см.: Нахманович В. Прорыв за Черту (История принятия закона о праве повсеместного жительства евреев-купцов 1-й гильдии) // Вестник Еврейского университета в Москве. 1997. № 1 (14). С. 26–27.
1609
Муравьев М.Н. Записки об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа. 1863–1866 гг. // Русская старина. 1882. № 11. С. 387–432; см. также его итоговый отчет 1865 года: Русская старина. 1902. № 6. С. 495–507. Отдельные зафиксированные высказывания Муравьева на еврейскую тему в 1863 году воспроизводили ходячие стереотипы еврейской продажности и готовности служить «и вашим, и нашим». Согласно одному жандармскому донесению, при встрече с депутатами еврейского общества в июле 1863-го он угрожающе произнес: «Вы сами знаете – чт'o вы такое» (ГАРФ. Ф. 109. 1-я эксп. Оп. 38. 1863 г. Д. 23. Ч. 13. Л. 128 – донесение виленского жандармского штаб-офицера А.М. Лосева от 24 июля 1863 г.).
1610
См.: Штейнберг О.Н. Граф М.Н. Муравьев и его отношения к евреям г. Вильны в 1863–1864 гг. (Из записок раввина) // Русская старина. 1901. № 2. С. 305–320.
Хронология муравьевских распоряжений показывает, что в глазах генерал-губернатора открытие новых школ являлось мерой, подчиненной приоритетам «польской» политики. 1 января 1864 года генерал-губернатор подписал циркуляр нижестоящим инстанциям об исключении польского языка из программы народных школ. Нарушители запрета – например, помещики, заводившие в своих имениях начальные школы, – подвергались штрафу до 600 рублей [1611] . Циркуляру придавалось значение акта, прекратившего наконец отравление «исконно русского» крестьянства ядом «польской пропаганды». Но, помимо крестьянства, в крае проживали и другие группы населения, которые оставались уязвимыми для ассимиляторского воздействия польского образования, столь пугавшего власти. В соседнем Царстве Польском некоторые представители имперской администрации еще до Январского восстания, в пору реформ А. Велёпольского, предупреждали об опасности быстрого ополячивания евреев, в особенности в школах [1612] .
1611
LVIA. F. 378. BS. 1862. B. 629. L. 251–252.
1612
Переписка наместников Королевства Польского. 1861–1863. [T. 2]. Wroclaw; М., 1973. С. 47.
И уже 5 января 1864 года на двух языках – русском и «жаргоне» (идише) – было обнародовано распоряжение об открытии в Вильне двух народных двухклассных училищ, или школ грамотности, для евреев. Эти школы заменяли собой существовавшее в Вильне с 1847 года казенное училище первого разряда. В них вводилось бесплатное, в отличие от казенного училища, обучение; предметами были русский язык, русское чистописание и арифметика. Муравьев объявил обучение русской грамоте обязательным для всех еврейских мальчиков от 8 до 17 лет. Выбрать можно было между казенным учебным заведением (подразумевалось как специальное училище для евреев, так и совместное с христианами обучение в приходском училище, частном пансионе и др.), новоучрежденной
1613
LVIA. F. 567. Ap. 6. B. 1020. L. 6–7.
Первоначально муравьевская реформа еврейского образования шла довольно успешно, по крайней мере если судить по количественным показателям. Вскоре к первым двум народным школам, открытым в еврейских кварталах центральной части Вильны, добавились еще две, в Заречье и предместье Антоколь. К 1865 году при некоторых школах ввели смены для девочек. К концу 1866 года в Вильне существовали шесть народных школ – пять двухклассных и одна одноклассная. Средства на их содержание поступали по-прежнему из сумм т. н. свечного сбора, т. е. в конечном счете еврейское население само обеспечивало функционирование бесплатных школ. Согласно рапорту директора Виленского раввинского училища, в этих школах на ноябрь 1865 года насчитывалось 522 ученика и 114 учениц [1614] .
1614
Ibid. B. 1138. L. 1–3, 13; Ap. 21. B. 80. L. 49. Ср.: Отчет члена совета министра народного просвещения Постельса по обозрению еврейских училищ с 7 мая по 7 сентября 1864 г. СПб., 1865. С. 65 (далее – Постельс А.Ф. Отчет).
В общеимперском контексте распоряжение о народных школах для евреев выделяется двумя важными чертами. Во-первых, принцип обязательного посещения школы распространялся на многочисленную этноконфессиональную группу (ее мужскую часть) в полном составе. (Оставим пока в стороне вопрос о том, как этот принцип реализовывался на практике и в какой мере он связан с концепциями всеобщего образования.) До того времени в Российской империи еще не было подобного прецедента. По всей видимости, инициаторы этой меры учитывали опыт Пруссии, где обязательное посещение начальной школы ввели еще в конце XVIII века для детей всех конфессий (раньше, чем в Англии и Франции), причем широко применялось полицейское штрафование родителей за нарушение этого правила [1615] .
1615
Lamberti M. State, Society, and the Elementary School in Imperial Germany. NY, Oxford: Oxford UP, 1989. P. 18–23.
Во-вторых, из программы преподавания в этих школах были начисто исключены религиозные предметы. Иудейский закон веры не преподавался в школах даже в форме катехизиса. В объявленном в Вильне 16 января 1864 года постановлении о требованиях к подготовке лиц, претендующих на вакансии учителей во вновь открытых школах, недвусмысленно говорилось: «От испытания по еврейским предметам свободны» [1616] .
В империи той эпохи это едва ли не единственный пример учебного заведения вовсе без религиозных предметов в программе обучения. Немного забегая вперед, приведу для иллюстрации этого тезиса цитату из записки о еврейском образовании, поданной в 1865 году вновь назначенному виленскому генерал-губернатору К.П. Кауфману тогдашним директором Виленского раввинского училища П.А. Бессоновым. Бессонов доказывал, что школы грамотности нельзя отнести к категории отдельных еврейских учебных заведений, и подтверждал эту мысль сравнением с т. н. «смешанными» русско-татарскими школами в Казанском учебном округе, в которых велись раздельные уроки закона Божия – для православных и мусульман (напомню, что предшественник Муравьева Назимов в 1860 году предлагал ввести похожие русско-еврейские школы) [1617] . В отличие от смешанных, в еврейских школах грамотности «вовсе не преподается закона Божия и ничего специально еврейского… Стало быть, они еще прямее и ближе примыкают к русскому общему образованию, чем смешанные русско-татарские…» [1618] . В данном случае под «русским общим образованием» имелся в виду не конкретный тип учебного заведения, а совокупность светских предметов начального образования и приемов обучения, призванных втягивать «инородцев» в российское культурное поле.
1616
LVIA. F. 567. Ap. 6. B. 1020. L. 5 (постановление педагогического совета Виленского раввинского училища).
1617
См. об этом типе школ: Dowler W. Classroom and Empire. The Politics of Schooling Russia’s Eastern Nationalities, 1860–1917. Montreal: McGill-Queen’s University Press, 2001. P. 31–32.
1618
LVIA. F. 567. Ap. 6. B. 1204. L. 14ap.
Взятые сами по себе, новые народные школы отвечали требованиям невмешательства в духовные дела евреев. Однако, если взглянуть на них в перспективе ближайших целей местной администрации, возникает вопрос: так ли уж они отделялись в замыслах Муравьева и его сотрудников от традиционных еврейских заведений религиозного образования? Даже короткий текст объявления от 5 января позволяет предположить, что едва ли. Генерал-губернатор не просто мирился с существованием института меламедов, но и намеревался поставить меламедов на службу светского образования. Они обязывались представлять раввину, как агенту администрации, списки своих учеников с указанием, где именно и у кого дети обучаются русской грамоте. За укрывательство или ложные сведения они подвергались штрафу. Содержателям же ешив (высших талмудических школ, которые по-русски назывались тогда «ешиботами», от оригинальной формы множественного числа слова «ешива») надлежало ввести в свои заведения «правильное преподавание русской грамоты и арифметики» или посылать учеников для занятий этими предметами в народные школы [1619] .
1619
Ibid. B. 1020. L. 7.
Как показали ближайшие события, расчет на содействие меламедов властям был химерой. Муравьев недооценивал «технические» трудности столь плотного надзора за еврейским населением. Между тем виленские маскилы не желали упускать счастливый, как им казалось, шанс просветить массу единоверцев, а потому, видимо, не останавливались и перед самыми опрометчивыми обещаниями властям. Как бы то ни было, Муравьев не отрывал дело народных школ от проблемы религиозного обучения евреев и не вдохновлялся идеалом секуляризации образования.
И вскоре реализация задуманной меры прямо поставила перед властями вопрос о религиозном образовании евреев. Полный демонтаж старого казенного училища, с появлением вместо него нескольких народных школ, удался только в Вильне. Распоряжение от 5 января 1864 года не предрешало дальнейшую судьбу остальных почти сорока казенных училищ в Северо-Западном крае. Первое отклонение от опробованной в Вильне схемы произошло уже в феврале – марте 1864 года в Ковно. В тамошнем казенном училище первого разряда в начале 1864 года числилось не более сорока учащихся. Первоначально Муравьев распорядился о его безотлагательном закрытии и замене школой грамотности. Уже через неделю директор Ковенской гимназии (и по должности глава местной дирекции училищ) И.Я. Шульгин в осторожной форме, ссылаясь на отзыв «всех здешних почетнейших евреев», доложил, что при введении обязательного обучения русской грамоте «в городе Ковно с слободою наберется еврейских детей, способных к обучению, до 600» [1620] . Для этого требовалась не одна, а три школы. На такое переустройство средств не отыскалось, и в марте 1864 года вновь учрежденный совет еврейских народных училищ в Вильне подготовил проект постановления о компромиссном варианте реформы казенных училищ.
1620
Ibid. L. 1 (отношение генерал-губернатора попечителю ВУО от 19 февраля 1864 г.), 10 (отношение Шульгина Муравьеву от 26 февраля 1864 г.).