Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II
Шрифт:
Стороженковская команда не знала того дискомфорта, который был все-таки не чужд некоторым обратителям, использовавшим ранее рычаги государственной власти для нажима на католиков. Стороженко чувствовал за собой право на насилие и с гордостью писал об этом самому генерал-губернатору (не забудем, лютеранину): «Читая историю истязаний и угнетений православного люда (в Речи Посполитой. – М.Д.), всяким русским, православным овладевает такое негодование, что если бы возвращение окатоличенных в лоно православия и сопровождалось крутыми мерами, то и тогда они не возмутили бы совести самых умеренных людей». С не меньшей гордостью он сообщал, что Гирдвойн «беспощадно присоединяет медведовских (прихожан Медведичского костела. – М.Д.) к православию» [1330] .
1330
Там же. L. 64, 58 («Возражения на записку Виленского губернатора» от 17 ноября 1867 г. и письмо Баранову от 30 ноября 1867 г.). Учитывая, что Стороженко являлся поклонником творчества Н.В. Гоголя, можно было бы попытаться соотнести его упоение «обратительским» насилием и зачастую циничное отношение к духовенству обоих вероисповеданий с тем спиритуалистическим бунтом против конфессиональной (равно католической и православной) церковности, который М. Вайскопф прочитывает в ряде гоголевских произведений, в частности в «Тарасе Бульбе» (Вайскопф М. Птица-тройка и колесница души: Работы 1978–2003 годов. М., 2003. С. 174–178). Однако доступные мне источники не позволяют проникнуть столь глубоко в психологию организатора массовых обращений. Можно по крайней мере утверждать, что Стороженко
При такой установке организаторы обращений на местах не изощрялись в выборе методов убеждения прихожан. Разумеется, пропагандистской задачей оставалось изображение переходов в православие как добровольных, стимулированных духовным авторитетом миссионера. В очерке о торжестве в Ляховичах Стороженко описывает восторг, овладевший толпой при виде Гирдвойна в облачении православного священника: «Когда, по окончании литургии, он вышел из церкви, крестьяне окружили его, целовали руки, полы его рясы и с криками “ура” подняли и понесли в дом церковного причта, напор толпы был так велик, что поломал деревья и повалил плотный деревянный забор…» [1331] . К чему напрасный скептицизм: в праздничной атмосфере такой жест ликования вполне возможен. Да и вообще, богатый «улов» в Ляховичах обеспечила обратителям хотя и секулярная по своей природе, но, скорее всего, искренняя тяга крестьян к власти, сумевшей – в данной местности и на данном отрезке времени – подать себя так эффектно. Однако неслучайно у наблюдавших все эти сцены в Ляховичах жандармских офицеров возникли сомнения насчет сведений Гирдвойна о численности бесповоротно присоединившихся (2500 душ). Зацепка для такого сомнения отыскивается даже в письме Стороженко, сердито опровергавшем жандармскую версию о завышении цифр. Словно бы мимоходом он признавал, что в день освящения церкви «из числа присоединившихся приобщались Св. Таин немногие, хотя исповедников (т. е. исповедующихся. – М.Д.) было около 200 душ; но по случаю огромного стечения народа и продолжительного священнодействия не успели все приобщиться» [1332] . Понятно, что на празднике с накрытыми столами было чем заняться помимо исповеди и приобщения Св. Тайн, но, даже с поправкой на этот мирской соблазн, не кажется ли, что несколько десятков причастившихся – маловато для собрания искренних (если искренних) неофитов в 2500 человек? [1333]
1331
Стороженко [А.П.]. Освящение церкви в местечке Ляховичах. С. 16.
1332
LVIA. F. 378. PS. 1867. B. 500. L. 7 ap. (письмо Стороженко М.М. Яковлеву от 19 октября 1867 г.). Сигнал тревоги, на который пришлось реагировать Стороженко, поступил от минского жандармского начальника Штейна: тот, основываясь на данных о причастившихся, заключил, что в донесении минского губернатора об освящении церкви в Ляховичах число присоединившихся к православию завышено на 1311 человек (Ibid. L. 1–2 – донесение Штейна генерал-губернатору Баранову от 5 октября 1867 г.).
1333
К примеру, в апреле 1866 года на аналогичном торжестве в местечке Смиловичи Игуменского уезда архиепископ Михаил лично причастил около 300 из 1030 присоединившихся (Ibid. BS. 1864. B. 1331a. L. 1–2 ap.).
Миссионерская работа Гирдвойна вне рамок подобных торжеств, так сказать, «в поле», шла ни шатко ни валко. Несмотря на семь месяцев «ежедневного труда и размышления», предшествовавших принятию им православия, новоиспеченный миссионер оказался «не в состоянии… скоро изучить устав и священнодействие Православной церкви», так что «в помощь» ему назначили состоявшего при архиерейском доме игумена Серапиона, который также обучал детей закону Божьему и церковному пению в приходской школе. (Как ясно из губернаторской переписки, нужда в таком «суфлере» при Гирдвойне не отпала даже спустя два года, когда выплата Серапиону оклада из экстренной суммы прекратилась и он «пришел в совершенную крайность» [1334] .) Будучи, таким образом, свободен от значительной доли литургических и пастырских обязанностей, Гирдвойн, в сопровождении Алмазова или еще какого-либо светского должностного лица, ездил по католическим селениям в поисках кандидатов в неофиты. В сущности, православный священник выполнял функцию секулярного агента власти по перерегистрации конфессиональной принадлежности. Избранная стороженковской командой тактика массового обращения состояла в том, чтобы, выявив по метрическим книгам «долженствовавших» исповедовать православие, взять с них подписки о присоединении, удалить ксендза и наиболее приверженных католицизму мирян, закрыть костел как «вредный» для православия (нашлись же при нем «совращенные в латинство»!) и оформить его переделку в православный храм – якобы во исполнение желания большинства прихожан [1335] . Однако Гирдвойн не был готов утруждать себя не то что религиозным собеседованием, но и просто разговором с крестьянами, о чем свидетельствуют его рапорты Стороженко. В этих депешах, написанных плохим русским языком, заученные жалобы на происки «фанатиков» перемежаются с угодливыми просьбами подсобить «миссионерству» закрытием костела. В местечке Дарево, центре крупного католического прихода в Новогрудском уезде, Гирдвойн, как и полагалось по инструкции Стороженко, проштудировал метрические книги, но не на всех католиков предъявленная документация произвела впечатление: «…одной [семье] открыл я метрику бракосочетания в Дареве, что жена православна[я] и православны[й] священник венчал. Позвав, я объявил им, они отвечали, что мы дали клятву ксендзу никогда не быть православными и дети наши чтобы не были. Вот до какой степени волнует и ложно уверяет польско-ксендзовский фанатизм мирян». В Медведичском приходе (Слуцкий уезд) тоже не получалось действовать своими силами: «…из крестьян Медведицкого прихода многие говорят, скоро только не будет костела, то мы будем православными. Осмеливаюсь затем Вашего Превосходительства, как Русского деятеля и покровителя моего, покорнейше просить похлопотать у Графа, а снисходительное Его Сиятельства сердце благоволят (sic! – М.Д.) приказать закрыть Медведицкий костел…». Как уже сказано выше, в феврале 1868 года при активном участии Гирдвойна было сфабриковано прошение от имени 1128 католиков Медведичского прихода о переделке костела в православную церковь [1336] .
1334
Ibid. BS. 1867. B. 1157. L. 40, 119, 120 (отношения губернаторов Шелгунова и Касинова и и.д. губернатора Никотина от 14 сентября 1867 г. [Баранову], 13 ноября 1868 г. и октября 1869 г. [Потапову] соответственно).
1335
Вот какую последовательность действий намечал Стороженко в отношении Новомышского прихода в сентябре 1867 года: «1) Пересмотреть метрические книги и всех совращенных в латинство, на основании существующих постановлений, отправить на увещание к православному священнику. 2) Настоятеля Новомышского костела… рьяного фанатика, паписта и патриота, перевести в другой приход. 3) Новомышского прихода православный священник, запальчивый и корыстолюбивый, служит главной помехой успешному присоединению к Православию; губернатор и благочинный в Ляховичах, в моем присутствии, просили преосвященного Михаила перевести его в другой приход. …4) Необходимо также выселить из края крестьянина Новой Мыши Ксаверия Викентьева Жуковского, человека вредного, фанатика, распускающего самые нелепые слухи для поддержания и волнения присоединившихся к православию» (Ibid. B. 1380. L. 1–1 ap.).
1336
Ibid. BS. 1864. B. 1331a. L. 81–81 ар. (рапорт Гирдвойна б.д. [январь 1868 г.]). Разумеется, немало католиков платили Гирдвойну ненавистью. Пример – ругательное письмо от неустановленного лица, полученное в октябре 1867 года: «Да наградит вас московский хан, Богом и людьми проклятый тиран, помазанник сатаны; да примет вас, аки возлюбленных чад своих, в свои объятия глава вашей казенной веры его мрачность сатана, во царствии своем, за отступничество и цареугодие ваше» (Ibid. PS. 1867. B. 441. L. 6).
Так же непринужденно, как и Гирдвойн, к прямому административному вмешательству в религиозные дела призывал Алмазов. В ноябре 1867 года он победоносным тоном извещал Стороженко об осуществлении долгожданной замены настоятеля в Новомышском
Наконец злоиезуитский пропагандист Пухальский переведен. Вы не можете себе представить, какою он тут действовал силою и влиянием – все паны осиротели и… говорят, что это был святой Апостол и держава католицизма. Я очень рад его истреблению… Мой Ясевич на днях должен вступить в Новую Мышь. Что Ясевич благонадежен, в этом я не сомневаюсь, но досадно, он не так глуп, как бы мне хотелось, Шполовский (первоначальный кандидат. – М.Д.) глупее его… Мои глаза не будут спущены с Ясевича, я зорко буду следить за исполнением его обещаний, и если что не так, так сейчас же напишу к Вам.
Приходило ли обратителю в голову, что замена почитаемого паствой священника марионеткой администрации может отрицательно сказаться на отношении населения к самой власти? Погоня за новыми тысячами «присоединенных» позволяла не отягощать себя такими соображениями. Прожекты Алмазова простирались теперь уже на Гродненскую губернию. Он делился со Стороженко информацией о Дятловском (Дзенцёльском) приходе в Слонимском уезде, где предположительно было много «латинизантов» (там-то Алмазов и присмотрел себе «именьице»): «…ответ (слонимского уездного предводителя дворянства Извекова. – М.Д.) устрашителен: 12 т. душ католиков, ксендз фанатик заклятый, [православный] священник беспечный и не сочувствующий. Общее наше желание и необходимость – это уничтожить ксендза. …Меня интересует Новая Мышь, которая весною падет, но так как я предан делу, то после падения Мыши охотно вызываюсь быть переведенным в Слонимский уезд, где находятся Дзенциолы» [1337] .
1337
Ibid. BS. 1864. B. 1331a. L. 68–68 ар., 71 ар. (письмо Алмазова Стороженко от 21 ноября 1867 г.).
Батальная риторика обратителей, спустя полтора столетия звучащая, пожалуй, комично, но в то время чреватая совсем неприятными для католиков последствиями, имела не только эмоциональное, но и концептуальное значение. В дополнение к приведенным выше («Новая Мышь весною падет»), процитирую еще несколько ее образчиков. Стороженко рапортовал Баранову 10 октября 1867 года:
Как видно из получаемых сведений, православие в Минской губ. всё идет crescendo и crescendo. Ксендз Кошко с приходом (165 дворов) присоединяется к православию, ксендз Оношко предлагает свои услуги в Копыле, к[сендз] Петровский в Борисовском уезде… Здаются (sic! – М.Д.) и остальные католики. Латинство видимо разлагается и лезет со всех сторон в православие.
В письме от 30 ноября 1867 года, пассажи которого отдаленно напоминают фразеологию социалистического соревнования или язык газетных репортажей об успехах коллективизации, разворачивалась еще более обнадеживающая картина:
Движение в пользу православия в Минской губ. по-прежнему идет весьма успешно. События опередили даже наши предположения; так, мы надеялись, что Медведицкий приход спустит флаг только к весне, но теперь оказывается, что существование его к Новому году прекратится. …Новомышский приход к весне присоединится непременно. Число принявших православие превышает число остающихся католиков. …В Стволовицком приходе осталось не присоединившихся к православию только 162 душ[и] обоего пола. После освящения церкви (12 декабря) не останется ни одного. …Предполагалось, что Гаинский приход в Борисовском уезде первый присоединится, но вышло, что Омнишевский опередил оный.
26 декабря 1867 года Стороженко посылал Баранову радостные вести через Н.А. Деревицкого:
…Алмазов в Новогрудском уезде продолжает действовать очень удачно. По удалении [православного] священника и ксендза, двух тормозов к православию, дело присоединения в Новой Мыши двинулось и пошло успешно. …Копыльский приход с ксендзом присоединяется к православию. Кроме того, готовятся еще два прихода, короче, к весне много приходов поклонятся… [1338]
Примечательно, что наиболее «боевитые» выражения Стороженко – приход «спустит флаг», приходы «поклонятся» и др. – в подлинниках подчеркнуты, вероятно, самим генерал-губернатором или кем-то из его советников. Мы здесь можем вспомнить и сравнение торжества в Ляховичах со «штурмом» – чего? Вероятно, тоже целого прихода. Этот извод антикатолической риторики Стороженко отличался от традиционной версии, которая проводила различие между горсткой клириков-«фанатиков» и массой обмороченных ими простодушных мирян. Имплицитное включение рядовых прихожан в понятие о противнике придавало социальную телесность демонизированному образу «латинства» (и тем самым оправдывало военную непреклонность в наступлении на католическую церковь). Иначе говоря, католицизму, в мифологии русского национализма обычно выступавшему антиподом целостности и полноты, на сей раз «даровалось» осязаемое тело – именно для того, чтобы наверняка его уничтожить. При этом самый момент безвозвратной гибели «латинства» описывается посредством как органических, так и механических метафор. Стороженко отводил православию функцию не только могильщика, но и пожирателя католицизма, когда писал, что «латинство видимо (т. е. очевидно, наглядно. – М.Д.) разлагается и лезет со всех сторон в православие». А вот его помощнику Алмазову при мысли о том же представлялся, похоже, могучий паровоз, с грохотом покоряющий лесистые и болотистые просторы Минщины: «Наше православие так теперь клеится и идет вперед, что если только немного еще подвинтить где-либо хорошенький винт, так машина двинется вперед с огромною силою…» [1339] .
1338
Ibid. 1867. B. 1380. L. 14 ap.; 1864. B. 1331a. L. 57–57 ap., 58; BS. 1867. B. 1157. L. 56 ap.
1339
Ibid. 1867. B. 1380. L. 16 (письмо Алмазова Стороженко от 29 сентября 1867 г.).
С редкой откровенностью Стороженко изложил свое видение перспектив кампании, полемизируя в ноябре 1867 года с виленским губернатором С.Ф. Панютиным. Предметом разногласия между ними стала кандидатура ксендза Сульжинского, памятного местным властям своим вольным или невольным содействием массовому обращению в Быстрице Виленского уезда. Выше в данной главе записка Стороженко по этому вопросу уже рассматривалась в части, касающейся оценки аморального поведения Сульжинского в Быстрице, где он был замечен в вымогательстве у собственных прихожан. Снисходительность Стороженко имела прямое отношение к его плану употребления ксендзов в качестве агентов православия: «В последнее время Правительство не иначе вело дело возвращения здешних католиков в православие, как через ксендзов. Мера эта принесла громадную пользу в Минской губернии, и ее необходимо распространить на другие губернии Северо-Западного края». Сульжинского он прочил в настоятели Неменчинского прихода (Виленский уезд), с которого предполагалось начать новый, фортификационно грамотный штурм католицизма в западной части края: «Неменчин есть ключ позиции католицизма в Виленской губернии. Это один из Ягел[л]оновских приходов, из которых вышло столько столбов (sic! – М.Д.) католицизма, арцибискупов (архиепископов; польск. arcybiskup. – М.Д.), бискупов, прелатов-писателей и великих проповедников. На такой приход нужно действовать совокупными силами… Как в Минской губернии с падением Ляхович окрестные приходы сами собою возвратились в Православие (тут Стороженко выдавал желаемое за действительное [1340] . – М.Д.), то того же можно ожидать и в Виленской губернии после присоединения Неменчинского прихода» [1341] .
1340
Несмотря на потерю части своих прихожан, Новомышский, Даревский, Медведичский, Копыльский католические приходы устояли перед «штурмом» стороженковской команды и дотянули до весны 1868 года, когда А.Л. Потапов фактически свернул кампанию.
1341
Ibid. 1864. B. 1331a. L. 60, 59, 60–60 ар.
Стороженко посмеивался над наивностью Панютина, который «не постигает, какие свойства должен иметь ксендз, назначенный в приход, для обращения католиков в православие». Мало ли что Сульжинский брал взятки с быстрицких прихожан – «поступок гадкий, но в то же время нисколько не служащий доказательством, что Сульжинский неспособен или не может обратить Неменчинский приход в Православие». На основании материалов длительного наблюдения за этим ксендзом Стороженко приходил к выводу, что он «одарен всеми дурными и хорошими качествами, необходимыми для совершения такого трудного дела». Описание этих качеств, как кажется, несет на себе отпечаток психологического самоотождествления с побежденным, хорошо изученным врагом – обрисованная фигура выглядит проекцией тех самых «достоинств», которые сам Стороженко проявил при организации массовых обращений: