Русский романтизм

Коллектив авторов

ее было „мрачно и грозно". „Темно и грозно" смотрит незна-

комка на своего возлюбленного, идущего с женщиной в домино.

Что означают эти совпадения в структуре образа между не-

знакомкой „Трех встреч" и Эллисг Не есть ли Эллис раз-

витие того образа женщины, захваченной страстью, кажущейся

наблюдателю видением, который дан в „Трех встречах"?

Героиня „Трех

встреч" кажется рассказчику призраком, по-

тому что тайна ее страсти не раскрыта для него. Эллис —

призрак, она — загадка для героя, но по мере того, как он начи-

нает в ней видеть человеческие чувства —* ревность, страх

смерти, она принимает облик живой и прекрасной женщины.

Первый сон „Трех встреч", в фантастической форме повторяю-

щий рассказ в целом, первый этюд к „Призракам". „Призраки"

в образе Эллис снова выдвигают тему страсти-стихии, пре-

вращающей человека, охваченного ею, в призрак, неуклонно

ведущей к смерти. („О, я несчастная! я могла бы воспользо-

ваться, набраться жизни... а теперь... Ничтожество"! — говорит

Эллис, увидя смерть).

Повествовательная форма, которую впервые испробовал

Тургенев в „Трех встречах", оказалась весьма влиятельной

в его творчестве. И тематика, и приемы развертывания темы

страсти, и структура отдельных образов, и, главное, компо-

зиция в целом (жанр лирической повести) повторяются в по-

следующих его небольших произведениях. И вполне есте-

ственно возникает вопрос, где искать в русской литературе

истоков этого жанра? Литературные жанры внезапно не возни-

кают; то, что оформляется в данный момент, могло подго-

тавливаться или в предшествующий, или еще в более ранний

период; повествовательная форма „Трех встреч" и других,

сходных с ними, рассказов Тургенева, имеет, конечно, свою

1361

родословную. В „Трех встречах" повествование организуется

Тургеневым в зависимости от рассказчика; он — стержень, на

котором держатся события, но вместе с тем, он — не герой

повести;

у него лирическая партия; не являясь объективным

наблюдателем происходящего, он по своему преломляет собы-

тия, окрашивает их своими эмоциями, создает вокруг них на-

пряжение, сгущает их и таким образом оказывается двигателем

действия. Соприкосновение с событиями происходит неза-

висимо от него — случай сталкивает его с героями повести;

прием встреч позволяет показать игру, иногда таинственную,

случая. Свернутая сюжетная форма, эмоционально-психологи-

ческие портреты, лирические описания обусловлены в жанре

лирической повести рассказчиком; не только события сжимает

он до того, что лишь видел он, слышал, но и, характеризуя

действующих лиц, он субъективно их расценивает, передает

читателю свое к ним отношение, показывая ему, кто из его

героев ему нравится, кто — нет; на природу, живую и мерт-

вую, он переносит свои настроения, заставляя их звучать

в одном тоне с событиями, в тему человека он вводит одно-

тонный с ним пейзаж, натюрморт.

Возможно, что корни лирической повести вос-

три ветре- ходят к сентиментализму *), но нас интересует

чи и русская c e g 4 a c н е генезис этого жанра вообще а непо- романтическая г „ ^ гр

повесть 30-х средственные истоки лирической повести lypre-

годов XIX в. нева, и в этом отношении представляет много

аналогий русская повесть 30 — 40 годов. Мы

найдем в ней целый ряд, сходных с „Тремя встречами", тем,

ситуаций, эпизодов; мы увидим в ней подобную манеру пове-

ствования, одинаковые приемы построения.

„Остров Борнгольм" Карамзина, например, построен во многом

сходно с „Тремя встречами4'. Он начинается с аналогичного вступления,

знакомящего в общих чертах с рассказчиком, много странствовавшим и соби-

рающимся сообщить об одном иэ эпизодов путешествия. Затем начинается