Русский язык в зеркале языковой игры
Шрифт:
От холода не выли Вдвоем в землянке?
И от усталости не падали?
Не спали сытые на теплой падали?
(«Настоящее»).
В последнем примере Хлебникова соединяются в одном тексте омоформы (прош. время глагола падатьи существительное падаль)—как это часто делается в каламбуре. Но эти трагические строки невозможно назвать каламбуром.
Много, разумеется, промежуточных случаев. Вот, например, стихи О. Мандельштама:
Ах, матовый ангел на льду голубом.
Ахматовой Анне пишу я в альбом.
Это — каламбур? Вряд ли, но минимальное изменение могло бы перевести приведенные стихи в ранг каламбура:
Ах,
Ахматовой Анне кропаю в альбом.
Е. А. Земская отмечала, что «комическое или “серьезное” звучание тропа зависит от намерения автора» [Земская 1959:218]. Можно'добавить: оно зависит (и это неоднократно отмечалось) и от «настроя» слушателей. В рассказе «Публика» Тэффи описывает случай, когда юморист и профессор перепутали свои аудитории. Пришедшие на юмористическую лекцию хохотали уже заранее над каждым словом серьезной лекции, а юморист лез из кожи вон, но не добился улыбки на сосредоточенных благоговейных лицах своих серьезных слушателей. Действительно, принадлежность или непринадлежность к языковой шутке определяется в значительной степени общей (юмористической, сатирической, трагической и т.д.) окрашенностью текста, создаваемой другими средствами. В значительной степени, но не целиком. Можно указать два важных структурных различия между шуткой и «серьезным» текстом.
В шутке крайне желательна резкая оценочная противопоставленность обыгрываемых элементов. Ср. каламбур Н.Глазкова, где одно из обыгрываемых слов —товарищположительно окрашено (во всяком случае так было до недавнего времени) и резко противопоставлено бранному слову тварь:
Я думал, что он товарищ,
А он презренная тварь лишь.
Этим же примером можно проиллюстрировать и другое, не менее важное структурное различие между каламбуром и его «серьезным братом», так наз. сил-лепсом.Для каламбура характерен строгий порядок элементов: сначала слово, положительно окрашенное, потом — отрицательно окрашенное. Попробуем изменить порядок частей в приведенном двустишии Глазкова:
Я думал,: «Презренная тварь лишь!»
А он настоящий товарищ
Игра слов сохранилась, каламбур — исчез. Как и языковая шутка в целом, каламбур — судья, насмешник, но не льстец и комплиментщик И это справедливо не только в отношении каламбура, но и в отношении других видов языковой шутки. Общим правилом (чрезвычайно редко нарушаемым) является жесткое оценочное соотношение двух осмыслений: первоначальное нейтральное или положительное понимание внезапно сменяется отрицательно окрашенным. Ср.:
обицежутие, интертрепация,, оперативка, однозаразовые шприцы(примеры из: [Гридина 1996]); шнапс-капитан(А. Чехов) [прототип— штабс-капитан]; памятник Первоопечатнику(И. Ильф) [прототип— Первопечатнику]; перепалочный пункт(журн. «Крокодил») [прототип— перевалочный); ерундиция\ филолух, «Почему это на защите диссертации бгыло человек пятнадцать, а на банкете после—чуть не сто?»—« Стололазы»[прототип— скалолазы]; Отношение ревизора к делу было откровенно предвзяточным(журн. «Крокодил», пример из: [Земская 1992]).
Резюмируя сказанное, можно дать следующее определение каламбура: каламбур — это шутка, основанная на смысловом объединении в одном контексте либо
1) разных значений одного слова, либо 2) разных слов (словосочетаний), тождественных по звучанию (омонимов), либо 3) разных слов (словосочетаний), сходных по звучанию (паронимов), либо 4) псевдосинонимов, либо 5) псевдоантонимов.
Предлагаемое определение и связанная с ним классификация русского каламбура учитывают формальные признаки строения каламбура и близки имеющимся классификациям, в частности, классификации, предлагаемой в [Щербина 1958]. Развивая и распространяя
Поскольку, однако, ядром каламбура является смысловая связь между обыгрываемыми словами, то желательно наметать, кроме формальной, также семантическую классификацию каламбура.
Сделаем несколько замечаний о семантике каламбура — самых предварительных, и к тому же «суммарных», то есть не разделяющих строго семантику языка и семантику искусства, которые причудливо переплетаются в каламбуре.
Возьмем слово ПОЛ.Оно весьма «перспективно», поскольку за ним закреплены в языке два омонимичных значения: 1) ‘нижний настил в помещении’; 2) ‘признаки организма, обеспечивающие размножение’. Это — общеизвестно, но этого знания еще недостаточно для создания каламбура, самое трудное заключается в объединении этих далеко отстоящих смыслов каким-то общим смыслом, общей идеей, как это делается, например, в следующей шутке:
Раньше носили платья до пола, а теперь—до признаков пола.
Или в другой, более удачной:
Танцы—это трение двух полов о третий.
В этом псевдонаучном определении происходит шутливая дискредитация танца и танцующих — сведением танца к чисто физическому явлению трения. Что и производит комический эффект.
Е. В. Падучева полагает, что каламбурное высказывание, «допускающее два или несколько осмыслений, которые все “имеются в виду” (в особенности осмыслений, далеких между собой), следует признать семантически аномальным: назначение такого высказывания состоит не в том, чтобы выразить какой-либо из его смыслов, а в том, чтобы обратить внимание слушающего на игру смыслов друг с другом» [Падучева 1982:85]. По сути дела, она отрицает наличие в каламбуре другого смысла, кроме «игрового». С этим трудно согласиться. Если мы видим смысл в общих высказываниях типа Раньше носили платья чрезмерно длинные, а сейчас-чрезмерно короткие, то почему не видеть его в каламбуре Раньше носили платья до пола, а теперь — до признаков пола?В каламбуре выражается, по сути, та же мысль, но выражается гораздо ярче, и, что особенно важно, появляется некий дополнительный смысл. Выше мы сравнили каламбур с двухголовым теленком, поскольку в нем объединяются два значения, выражаемые одинаково или сходным образом. Теперь мы видим, что дело еще сложнее и интереснее: в результате этого объединения появляется некий дополнительный (третий!) смысл. Каламбур — это «трехголовый теленок».
Если смысловой «увязки» созвучных слов или словосочетаний нет—комический эффект пропадает
(1) Слышен свист и вой локомобилей,
Дверь лингвисты войлоком обили.
(2) Угар и чад В огне ведро мадеры.
«Уга!»—рычат во гневе дромадеры.
(3) Далеко в Ригу поезд летит,
Дали ковригу—поест ли Тит?
Приведенные строки (они взяты нами у Л. Тимофеева, Н. Романовой и А. Филиппова) — это весьма изощренная рифма (так наз. панторифма,или голориф– ма),но не каламбур, поскольку во всех этих случаях созвучные строки никак не связаны по смыслу (усилия лингвистов, видимо, не связаны с воем локомобилей, аппетит Тита — с рижским поездом, и уж тем более, мадера — с дромадерами).
Поскольку ядром каламбура являются обыгрываемые слова (обычно тождественные или сходные по звучанию), то в основу семантической классификации каламбура естественно положить характер семантических связей между обыгрываемыми словами. И тогда с достаточной определенностью выделяются три больших группы каламбура (некоторые из них делятся, в свою очередь, на подгруппы): 1) «соседи», 2) «маска», 3) «семья». (Разумеется, эти наименования—лишь ярлыки, метки, удобные при рассмотрении достаточно сложного вопроса.)