Русский язык в зеркале языковой игры
Шрифт:
Три приведенных и кратко прокомментированных каламбура принадлежат Эмилю Кроткому. Если Д. Минаев — признанный король каламбура XIX в., то королем каламбура советской эпохи следовало бы признать Эмиля Кроткого. Среди его каламбуров множество удачных — кратких и богатых по содержанию. Вот несколько примеров:
Она была тяжела на подъем, но легка на падение.
Дружба и чай хороши, если они горячие, крепкие и не слишком сладкие.
Он хотел развалиться в кресле, но кресло его опередило: оно
Весна хоть кого сума сведет. Лед—и тот тронулся.
Однако даже у Эмиля Кроткого есть менее удачные каламбуры, семантически недостаточно богатые или недостаточно мотивированные, ср:
Писать надо кровью сердца. Своего, конечно, а не чужого.
Автора пьесы неоднократно вызывали в Комитет по делам искусств, в дирекцию театра. Не вызывала только публика.
Жег сердца глаголами и другими частями речи.
Допускаю, что мои оценки могут и здесь, и в других подобных случаях не совпадать с мнением читателя. До это говорит о богатстве значения каламбура и о непредсказуемости результата каламбурного обыгрывания слов. Каламбур — это экспериментальная мастерская по выработке и оформлению необычных смыслов. Каламбурист никогда не может быть уверен в успешности своего эксперимента. Он оказывается в положении алхимика, который имеет определенный набор исходных элементов (многозначные или омонимичные слова или словосочетания), но не в состоянии предвидеть, какой сплав получится в результате эксперимента. В семантическом плане наиболее интересным представляется нам каламбур-«семья». Он таит в себе богатейшие возможности для выработки самых разнообразных смыслов. Но возможность не есть еще действительность: по своему качеству каламбуры этого типа наиболее разнородны. Как мы видели, даже у одного автора наряду с блестящими находками встречаются и каламбуры довольно слабые.
Вот еще показательный пример — два каламбура Козьмы Пруткова:
Легче держать вожжи., чем бразды правления.
Болтун подобен маятнику', того и другой надо остановить.
В первом каламбуре смысловое сходство обыгрываемых слов (вожжи —бразды)удачно подчеркивает основную мысль: легче управлять лошадьми, чем людьми. Второй каламбур семантически менее мотивирован: необходимость остановить маятник далеко не так очевидна, как необходимость остановить болтуна.
3. При одном и том же составе обыгрываемых слов добавочные смыслы (и, соответственно, качество каламбура) могут существенно меняться. Вот два каламбура на одну тему, причем здесь и «камни» одни и те же (омонимичные слова брак«супружество» и брак«плохое качество»), различие лишь в «оправе»:
Вокруг только и видишь, что вместо счастливого брака получается один только брак– (В. Ардов, Пособие для ораторов).
Ну, что сказать о браке? Хорошую вещь браком не назовут.
Оба высказывания о браке — пессимистически-дискредитирующие, но второе короче и богаче по содержанию. Подтверждение собственному отрицательному отношению к браку автор шутки ищет в этимологии слова брак,случайное совпадение звучаний двух слов (славянского брак(‘супружество’) и германского brak (‘изъян’)) объявляется намеренным, выражающим исконное отрицательное отношение народа к этому социальному установлению.
Иногда малосущественное, казалось бы, изменение «оправы» (при сохранении самих обыгрываемых слов!) может коренным образом изменить —
Ванну, хозяин, прими, но принимай и гостей.
Оформим его в виде зевгмы (которая, как мы уже отмечали, по смыслу и по структуре близка развернутой сочинительной конструкции):
Прими, хозяин, ванну и гостей!
Каламбур сохранился, но смысл его обеднился. О. Мандельштам в своем каламбуре шутливо предлагает не ставить прием гостей в зависимость от неких водных процедур, как бы полемизируя с принципом «Всего в меру!», согласно которому прием одного ограничивает возможность приема чего-то другого. И вот этот обобщающий смысл зевгма утратила полностью.
4.Сказанное не означает, однако, что смысл каламбура-«маски» и тем более каламбура-«семьи», совершенно непредсказуем. Уже сейчас для этих достаточно сложных типов каламбура можно наметить некоторые закономерности.
Вот несколько самых предварительных соображений по этому вопросу.
1) В тех из каламбуров этой группы, которые представляют собой сочинительную или сравнительную конструкцию, синтаксическое равенство элементов приводит и к некоторому их смысловому уравниванию, к некоторой, пусть достаточно мягкой, дискредитации описываемого лица, например короля, посетителя ресторана, женщины, в трех приводимых ниже примерах:
Короли и дворники равно дою/сны заботиться о блеске своего двора(Эмиль Кроткий).
— Эх! Вывели* Вывели, как какое-нибудь ничтожное пятно на скатерти(А. Аверченко, Новогодний тост).
— Я потерял на одной неделе жену и зонтик.
(Последний пример содержит также и добавочный смысл: осуждение бессердечия осиротевшего супруга).
2) Если в первой части каламбура указывается некая цель, а во второй — (формально!) говорится о ее достижении, то, учитывая специфику каламбура, можно быть уверенным, что по существу описываемое лицо потерпело неудачу (нечто на тему о тщете человеческих усилий или иллюзорности исполнения людских желаний). Ср. шутливый рассказ Е. Шварца о Михаиле Слонимском:
Мигиа-пророк
Федин уехал в Крым за неделю до землетрясения.
Слонимский сказал:
— Федин уехал встряхнуться.
Так и вышло.
Другой пример:
—Прислуживаться к начальству? Нет уж, увольте. И его уволили(Эмиль Кроткий).
3) В синтаксически сложных шутках синтаксические связи между частями сохраняются, однако общий смысл меняется, иногда до противоположного. Чаще всего обыгрываются таким образом причинно-следственные отношения. Вот показательный пример. Слова слабыйи сходитьмногозначны. В предложении Артист настолько слаб, что не может сойти со сценыэти слова обозначают физический признак и его следствие — невозможность осуществить физическое действие (сойти со сцены). В предложении Есть пьесы настолько слабые, что моментально сходят со сценымы имеем дело с переносными значениями слов слабыйи сходить, и здесь естественное следствие прямо противоположное (неизбежность быстрого схода со сцены). Но вот С. Лец соединяет в одном высказывании значения, которые «находятся в разных измерениях» — прямое с переносным: