Ржавчина
Шрифт:
— А и это хоть какое-нибудь развлеченіе. Дня на три-то можно Annette и одну оставить.
— Я ршилъ хать завтра съ разсвтомъ.
— Ну, что вы, что вы! Куда заторопились? И поспать не успемъ.
— Мн нужно какъ можно раньше.
— Да вдь Annette-то надо же будетъ увидать?
Ршили выхать въ десять часовъ.
Бжецкій не хотлъ прощаться или объясняться съ Анной и весь вечеръ просидлъ въ своей комнат. Онъ что-то писалъ, потомъ долго переправлялъ, перечеркивалъ, переписывалъ, разставилъ знаки препинанія, и принялся ходить взадъ и впередъ по комнат. Затмъ, видно, что-то придумалъ и перемнилъ все начало письма. Пришлось переписывать снова. Къ тремъ часамъ письмо было готово, онъ положилъ его въ конвертъ
На слдующій день, въ десять часовъ, тройка сытыхъ лошадокъ увозила изъ Нагорнаго Никса и Бжецкаго.
Анна сидла на кровати и заспанными глазами разбирала мелкій почеркъ Бжецкаго.
XII.
«Прежде всего я долженъ извиниться передъ вами (читала Анна посл обычнаго вступленія) въ томъ, что безъ вашего разршенія я пишу вамъ. Но не могъ же я ухать, не высказавъ всего, что такъ давно хотлъ сказать. Я вообще не обладаю даромъ краснорчія, а при васъ я теряю и послднее.
„Вы какъ-то въ разговор сказали мн, что я привыкъ къ обществу „извстныхъ женщинъ“. Въ чемъ вы это замтки — не знаю; мн кажется, — простите меня, — въ васъ говорило предубжденіе. Вы знали, что я провожу очень мало времени въ обществ такъ-называемыхъ „порядочныхъ женщинъ“. И я въ этомъ чистосердечно каюсь. Не знаю, какъ случилось (какъ и по большей части я не знаю, какъ со мной что-нибудь случается), я попалъ въ такой кружокъ, который увлекъ меня на время. Но теперь я переродился: узнавъ васъ, я увидлъ всю пустоту и безцльность моей жизни, я хотлъ сдлаться инымъ, хотлъ сдлаться достойнымъ васъ и любви вашей. Я не буду скромничать: мы можетъ-быть съ вами больше никогда не увидимся, а потому я рискну сказать вамъ: я былъ убжденъ, что рано или поздно вы полюбите меня. Я не буду утверждать, что вс женщины на одинъ покрой, но со сколькими изъ нихъ мн приходилось сталкиваться, я везд убждался въ томъ, что кмъ-то высказанное мнніе: „чмъ меньше женщину мы любимъ, тмъ больше нравимся мы ей“ — совершенный вздоръ. Напротивъ, если сильно любишь и постоянно показываешь женщин эту любовь, можешь смло надяться на благопріятный исходъ этой любви. У васъ я выжидалъ и, наврное, достигъ бы своего, еслибы не такая неблагопріятная обстановка, въ которой мн пришлось дйствовать. Эта неблагопріятная обстановка — деревня. Вы соскучились со мной, а это убиваетъ все. Разъ есть скука, любви мста нтъ. А въ деревн, въ глуши, я не могъ доставить вамъ развлеченія.
„Я долженъ поблагодарить васъ, Анна Николаевна, за то, что вы такъ просто и откровенно сказали мн, что вамъ скучно. Я сейчасъ же счелъ долгомъ оставить васъ. Что длается у меня въ сердц, буду знать только я… Дай Богъ вамъ не испытать ничего подобнаго. Прощайте“.
„Какой самоувренный мальчишка! — пронеслось въ голов Анны, когда она дочитала письмо и швырнула его на ночной столикъ. — Увидла бы, какой успхъ онъ могъ бы имть при другой обстановк… Здсь онъ не могъ мн доставить развлеченія!.. О какомъ же развлеченіи говоритъ онъ? Видно на себя не надется, а нужна посторонняя помощь… Какой дуракъ!“ — думала Анна, пока горничная одвала ее.
Потомъ она прошлась по большому старинному дому, пошла во второй этажъ, въ бывшія пріемныя комнаты прежнихъ владльцевъ имнія.
Неуклюжая, старинная мебель оставалась на своихъ мстахъ, какъ будто бы вросла въ полъ; множество всякихъ шифоньерокъ и этажерокъ разставлено было по угламъ; на стнахъ нкоторыхъ комнатъ оставались развшенныя гравюры. Ничего не было переставлено, а комнаты казались пустыми, непривтливыми.
Анн почудилось, что она пришла на кладбище. Она сла въ старинное кожаное кресло съ высокою спинкой
Ей разомъ пришло въ голову это желаніе описать свою нечастную любовь, и надо было сію же минуту привести его въ исполненіе. Она быстро сбжала къ себ въ комнату, достала изъ письменнаго стола почтовую бумагу маленькаго формата съ громадными буквами А. S. и сла писать „романъ“. Ей хотлось начать со встрчи героя съ героиней, но ея первая встрча съ Шатовымъ была такъ безцвтна, что ее описывать было нечего, и она стала „придумывать“ какую-нибудь боле поэтическую обстановку.
XIII.
Николай Сергевичъ пробылъ въ город не три дня, какъ общалъ, а цлую недлю. Анна съ нетерпніемъ ждала его. Дождь лилъ съ утра, читать ей надоло, да она и не любила чтеніе. „Романъ“ ея не двигался. Она или не могла ясно выразить то, что хотла, или слишкомъ разстроивалась, трогая старыя раны: каждый разъ она или вставала изъ-за стола въ слезахъ, или со злостью разрывала то, что написала. Дни тянулись безконечно долго. Анна начинала ходить взадъ и впередъ по комнатамъ, уставала и садилась, сложа руки и смотря вдаль. Заботиться не о чемъ, читать не привыкла, музыки не любитъ и не понимаетъ, работать никогда не умла, а между тмъ чувствуетъ массу жизни внутри себя.
Она не могла отдать себ отчета, почему она такая; она сознавала, что не живетъ, а прозябаетъ… Скука, одиночество и осадокъ отъ обманувшагося чувства доводили ее до отчаянія.
Мужъ пріхалъ, но и при немъ не стало лучше. Говорили они между собою мало, а если и говорили, то у Анны помимо ея воли прорывался какой-то раздраженный тонъ, мучившій ее не меньше, чмъ Никса. При такихъ отношеніяхъ оставаться вдвоемъ было тяжело.
Слащовъ познакомился съ к-скимъ обществомъ, встртилъ тамъ одного изъ своихъ петербургскихъ знакомыхъ и далъ слово пріхать къ нему на рожденье перваго августа.
Анна передъ его отъздомъ между прочимъ сказала ему:
— Привози съ собой Бжецкаго…
— Да онъ не подетъ къ намъ, — его тамъ дамы рвутъ на части…
— Кого это, Бжецкаго? — какъ бы съ недовріемъ спросила Анна.
— Да, едора Михайловича… Онъ уже и самъ готовъ…
— Какъ готовъ? — не поняла Анна…
— Въ тетушку влюбился… Я думалъ — пожилая женщина, а оказалось лтъ тридцати…
— И красивая? — быстро спросила она.
— Да, да… аппетитная… едоръ Михайловичъ совсмъ растаялъ… Ужь тамъ катанья въ лодк съ музыкой, поздки на охоту устраиваетъ… Нтъ, онъ въ нашу глушь не заглянетъ теперь.
— Ты должно-быть недлю просидишь тамъ вмсто двухъ дней, — раздраженно замтила Анна.
Онъ ничего не отвтилъ.
Когда Никсъ садился въ тарантасъ, Анна закричала ему изъ окна:
— Передай Бжецкому, что я прошу его пріхать… Такъ и передай.
— Скажу, скажу… Прощай, Annette… По вечерамъ не выходи, — сыро…
И онъ покатилъ.
Анна ршила встртить Бжецкаго какъ ни въ чемъ ни бывало, какъ будто она и не получала его письма. Но чмъ больше она думала, какой тонъ ей взять, тмъ трудне ей было.
Бжецкій пріхалъ веселый, спокойный. Анна его встртила смущенная, какъ будто сконфуженная. Бжецкій по-прежнему говорилъ мало, отвчалъ отрывисто, но бойко и иногда рзко. Анна чувствовала, что говорить съ нимъ какъ прежде — подтрунивать надъ нимъ — становится невозможно, а иначе она не умла.
Разъ она поддразнила его, онъ обидлся, ушелъ въ себ въ комнату и не выходилъ весь день. Анну это вывело изъ себя. На слдующее утро она подняла его на смхъ при муж. Бжецкій взялъ шляпу, распростился и ухалъ.