Ржавчина
Шрифт:
За столомъ т же двусмысленныя остроты, показыванья фокусовъ и высокимъ статскимъ, и вольноопредляющимся княземъ, тотъ же гамъ безъ остановки.
Анна видимо устала, поблднла и болзненная складка утомленія или скуки появилась около рта.
Но къ концу ужина она опять хохотала безъ умолку.
XV.
Черезъ нсколько дней Вра опять захала въ Анн проститься передъ отъздомъ. Былъ уже часъ, но она еще не подымалась съ постели. Она лежала блдная, короткіе волосы сбились, глаза были какъ
— Вы нездоровы? — спросила ее Вра.
— Нтъ… Здорова… Только… — и она остановилась.
— Что только?
— Я не знаю, что со мной длается, точно я преступленіе совершила…
— Да что случилось? Скажите…
Анна бросилась въ подушку и зарыдала.
Вра пыталась ее успокоить, но ничего не помогало. Она имла совершенно дтскую манеру плакать — съ громкимъ хныканьемъ и безъ удержу.
Когда она немного утихла, она бросилась къ Вр, обняла ее крпко и все разсказала.
Бжецкій давно приставалъ къ ней: просилъ хать съ нимъ вдвоемъ ужинать. Она шутя согласилась, но все не ршалась назначить день. Онъ выходилъ изъ себя, злился, а она все откладывала и откладывала. Наконецъ, третьяго дня онъ сказалъ ей, что вчера, въ субботу, у него назначенъ большой пикникъ съ прежнею компаніей.
Она упрашивала его не хать, онъ говорилъ, что и такъ его нигд не видятъ, что онъ вс вечера просиживаетъ у нея, отсталъ отъ всхъ товарищей, что ему необходимо быть на этомъ пикник.
Вс упрашиванья не повели ни къ чему.
— А если я поду съ вами ужинать завтра?…
— Тогда, конечно, я съ ними не поду.
— Такъ демте.
— Ршено?
— Д-да…
И вотъ вчера она здила съ нимъ вдвоемъ на острова въ какой-то ресторанъ. Ее давно забавляла эта таинственность, которою надо было обставить подобную поздку. Но тутъ ей все отравилось страхомъ: она боялась встртить знакомыхъ, боялась взоровъ прислуги, боялась того, что подумаетъ кучеръ наемной кареты…
Уже съ утра она волновалась. Надо было дать швейцару приказаніе никого не принимать, надо было найти предлогъ ухать изъ дому въ одиннадцать часовъ: ей казалось, что и швейцаръ, и горничная догадались…
Въ счастью, съ утра дождь лилъ какъ изъ ведра. Мало кто пожелалъ бы хать кутить въ такую погоду.
Анна едва дождалась одиннадцати часовъ. Ее наполняло смутное чувство: какъ будто на ней лежитъ какое-то тяжкое общаніе, непріятный долгъ, который она непремнно должна исполнить. Теперь ей вовсе не представлялась заманчивой эта поздка. За цлый день она такъ наволновалась, что съ радостью бы легла въ теплую постель и, усталая, заснула бы спокойно.
Но едоръ Михайловичъ въ одиннадцать часовъ уже будетъ ждать въ карет на углу. Надо одться и хать… Анну пронизывала дрожь. Она хотла брать одно, а брала другое, хотла говорить одно, а говорила совсмъ противуположное.
Горничная только глупо посмивалась. Анну обидла эта улыбка. Она сла около кровати и какъ-то замерла на мст. Ей не хотлось двинуть ни рукой, ни ногой.
— Барыня, вы закладывать не приказывали, за извощикомъ не прикажете ли послать? — послышался голосъ
— Ничего мн не надо, — очнулась Анна. — Дайте скорй пальто и шляпу… Да скоре же, видите двадцать минутъ двнадцатаго, — нетерпливо сказала Анна.
Горничная въ недоумніи проводила ее до швейцарской. Швейцаръ предложилъ ей тоже позвать извощика, она не слышала его и быстро вышла на улицу.
Кругомъ никого не было. Петербургская осенняя ночь непривтливо и жутко обхватила Анну. Съ Невы дулъ рзкій втеръ, на тротуарахъ стояла лужа воды. Она, ничего не видя, быстро ступала до нимъ. За угломъ стояла карета. Когда она подошла, дверца извнутри отворилась и быстро захлопнулась за ней.
— Я думалъ, вы опять расхотли, — заговорилъ Бжецкій.
— Не нашли съ чего начать кром упрека!…- сказала Анна.
— Не сердитесь, я вдь такъ… Я ужасно радъ, что вы пришли… Я боялся, что вамъ кто-нибудь помшаетъ.
— Кто же можетъ?
— Шатовъ, напримръ…
— Онъ былъ… Я не приняла.
— Не приняли?… Очень хорошо.
— Что же тутъ хорошаго? — раздраженно спросила она.
— Вы не въ дух? — не отвчая на ея вопросъ, спросилъ Бжецкій. — Отчего?
Она молчала.
— Во-первыхъ, мы еще не поздоровались… Снимите перчатку съ руки и здравствуйте.
Анна не дала ему поцловать руку.
Дорога до ресторана ей казалась длинна невозможно. Она то и дло протирала запотвшее окно, чтобы видть, гд они… Наконецъ, вдали показалось освщенное зданіе. Сквозь частую стку падавшихъ капель тускло свтили десятки фонарей ресторана. У воротъ два извощика дремали, спрятавшись въ пролетку. Лошади, точно пришибленныя дождемъ, стояли понуривъ голову.
Они въхали во дворъ. Швейцаръ ловко отворилъ дверцу кареты. Свтъ отъ фонарей ворвался въ нее и освтилъ Анну; ей хотлось исчезнуть.
— Я не пойду, — сказала она по-французски.
— Что за ребячество… Я вамъ ручаюсь, никто не увидитъ.
Анна выскочила изъ кареты и, низко наклонивъ голову, вся съежившись, быстро вошла на крыльцо.
Въ отдльныя комнаты надо было проходить корридоромъ. Дверь въ общій залъ была отворена. За столиками сидли цыганки и, въ ожиданіи постителей, пили чай, курили, звали, а нкоторыя дремали, положивъ голову на столъ.
Анна не видала ихъ. Передъ ней промелькнула отворенная дверь въ залу; тамъ сидлъ кто-то… Ей стало еще страшне. Она быстро вбжала но лстниц и тамъ остановилась въ корридор, не зная куда идти.
— едору Михайловичу кабинетъ, — громко сказалъ провожавшій ихъ человкъ.
Лакей, дремавшій на стул, быстро вскочилъ и повелъ Анну и Бжецкаго. Онъ ввелъ ихъ въ темную комнату и поспшно сталъ зажигать люстру и канделябры.
— Нтъ, не стоитъ все это! — невольно вырвалось у Анны, какъ только они остались одни.
— Что это? — не понялъ Бжецкій.
— Не стоитъ такого волненія и страха то, что я пріхала съ вами сюда, — раздраженно проговорила Анна.
— Мн остается только кланяться и благодарить, — обидлся онъ.