Ржавчина
Шрифт:
— Какъ знаете, — разсерженно сказала Анна. — Такъ вы, едоръ Михайловичъ, моя нянюшка? — обратилась она въ Бжецкому. — Отлично! Только смотрите, вдь я несносный ребенокъ… Не откажитесь отъ своей задачи…
— Я буду баловать этого несноснаго ребенка, — покорно замтилъ Бжецкій.
— И плохо сдлаете, — лниво возразилъ Шатовъ. — Баловствомъ вы нечего не добьетесь…
— Напротивъ, баловство иногда очень полезно, — перебила его Анна.
— Да, иногда, но не съ вашимъ характеромъ… Вотъ m-me
— Какъ вы мало знаете меня, Петръ Петровичъ, — вскрикнула Слащова, — а такъ часто видимся… Кмъ или чмъ я балована, скажите?
— Да всмъ, начиная съ пустяковъ, — шутливо отвтилъ Шатовъ.
— Это вы серьезно говорите?
— Конечно, — какъ будто поддразнивая ее, продолжалъ онъ.
— Annette! Софь Ивановн сыро здсь… Мы пойдемъ домой, — послышался сверху голосъ мужа.
— Хорошо. Я сама сейчасъ приду, — крикнула Анна поднимавшемуся въ гору Никсу подъ руку съ m-me Рудниковской.
— Смотрите, — сказалъ Шатовъ, показывая нанихъ Анн, - какая она тоненькая, такъ и гнется, сейчасъ сломится, — какъ же не жалть ее…
— Ну, и жалйте, кто-жь вамъ мшаетъ? — раздраженно заговорила Анна. — И что она глупенькая такая, тоже жалйте… Какое мн до этого дло…
— Что же, вы сердитесь, Анна Николаевна?… Я не хотлъ говорить вамъ непріятностей.
— Ахъ, оставьте пожалуйста!… Вы нынче только въ такомъ тон и говорите со мной…
— Анна Николаевна, не будемъ ссориться на прощанье, вдь я завтра узжаю.
— Завтра?… Куда же узжаете? — испуганно спросила его Анна.
— Какъ куда? — Въ Петербургъ. Ужь черезъ недлю отпуску конецъ, а мн еще въ Москв надо остановиться.
— Это новость для меня, — медленно заговорила Анна. Разговоръ перервался на минуту. Анна судорожно передернула плечами.
— Вамъ холодно? — заботливо спросилъ ее Бжецкій.
— Д-да, сыро здсь. Никсъ сказалъ правду.
— Такъ вернитесь домой, — предложилъ ей едоръ Михайловичъ.
— Нтъ, мн здсь хочется посидть, — съ разстановкой заговорила она. — А вы услужите мн, принесите что-нибудь накинуть на плечи.
— Сію минуту, — съ готовностью отвтилъ онъ.
— Простите, что безпокою…
— Полноте, Анна Николаевна, какое тутъ безпокойство. — Я очень радъ, — сконфуженнымъ тономъ проговорилъ Бжецкій и скорымъ шагомъ сталъ подниматься съ дому.
Анна и Шатовъ сидли нкоторое время молча. Шатовъ спокойно докуривалъ сигару, смотря куда-то въ даль. Анна судорожно водила зонтикомъ по песку.
— Петръ Петровичъ, — наконецъ заговорила Анна, — зачмъ вы узжаете?
— Отпускъ кончается, Анна Николаевна, служба, — отвтилъ ей Шатовъ.
— Вы не должны узжать… Кто же со мной будетъ здить верхомъ, гулять, читать?
— Съ вами Бжецкій
— Не говорите вы мн про Бжецкаго, — я слышать про него не могу!… Онъ такъ надолъ мн своими вытаращенными глазаии…
— Ужь очень влюбленъ, бдный! Вы замтили, онъ совсмъ дара слова лишился, цлыми часами молчитъ и только смотритъ на васъ… За то покорный.
— Да что мн въ его покорности? — капризнымъ тономъ заговорила Анна. — Я хочу, чтобы вы меня слушались, чтобы вы не узжали такъ скоро отъ насъ.
— А служба какъ же Анна Николаевна? — смясь спросилъ ее Шатовъ.
— Недлю жить въ Москв служба велитъ? — живо спросила она.
— Нтъ. Но…
— Я не хочу знать этихъ «но», — перебила его Анна. — Я просто не пущу васъ, слышите? — не пущу. Я не хочу, чтобы вы узжали отсюда.
— Анна Николаевна, — попытался остановить ее Шатовъ.
— А вы удете и я уду за вами, — продолжала Анна. — Я не могу здсь оставаться… Опять вчно одна, всми брошенная… Петръ Петровичъ, — заговорила она ласково, — я васъ прошу очень очень, останьтесь еще у насъ.
— Еслибы могъ, Анна Николаевна, съ удовольствіемъ бы. Да, мн кажется, я и веселья-то вамъ мало приношу съ моимъ скучнымъ характеромъ.
— Это ужь не ваше дло… Говорю вамъ, не могу я оставаться здсь одна.
— А Никсъ?… Онъ все лто будетъ жить здсь.
Анна вскинула на него удивленные глаза.
— Вы шутя это говорите? — спросила она, отчеканивая каждое слово. — Вы знаете, что Никсъ и я…
Шатовъ перебилъ ее жестомъ.
— Вы знаете, что я, во-первыхъ, другъ вашего мужа, Анна Николаевна; а во-вторыхъ, я честный человкъ, — медленно заговорилъ Шатовъ, — поэтому, пожалуйста, перемните разговоръ.
Анна сидла какъ облитая холодною водой. Она поблднла и какъ будто осунулась разомъ. Глаза пристально вглядывались въ кончикъ зонтика, которымъ она опять судорожно завозила по песку.
Разговоръ прервался и нсколько минутъ оба молчали.
Шатовъ ходилъ взадъ и впередъ около Анны и время отъ времени украдкой взглядывалъ на нее. Онъ замтилъ, что глаза, хоть и опущенные внизъ, потускнли, потомъ увидлъ на рсницахъ по крупной слез, потомъ эти слезы тихо скатились по щекамъ на срое полотно ея платья.
— Вы не сердитесь на меня, Анна Николаевна? — тихо спросилъ онъ, садясь около Анны.
Та не отвчала. Шатовъ заговорилъ опять.
— Теперь вы не поймете меня, но черезъ нсколько лтъ, когда вы будете относиться спокойне ко всему этому, вы поблагодарите меня, — вы скажете, что я честный человкъ. Чего же тутъ плакать, Анна Николаевна? — растерялся онъ, видя неудержимыя рыданія Слащовой. — Опять нервы, только-что поправились… Анна Николаевна, сюда идутъ, увидятъ насъ вдвоемъ, вы плачете, — ну, что скажутъ?