Ржавчина
Шрифт:
— Господи! — воскликнула Анна сквозь слезы, — не все ли мн равно, что скажутъ?… Если вы такъ боитесь, уходите.
— Я не за себя боюсь, а за васъ, поймите вы это, — хотлъ убдить ее Шатовъ.
— Ну, и уходите пожалуйста! — зло и капризно отвтила ему Анна и опять тихо, но горько заплакала.
Шатовъ сидлъ и не зналъ что ему длать. Шаги сзади все приближались. Ему не хотлось, чтобъ ихъ застали такъ вдвоемъ. Онъ всталъ и какъ будто не хотя, невольно, сталъ уходить въ сторону.
Черезъ минуты дв Анна подняла голову. Она была одна. Ее охватило съ страшною силой жгучее
— Анна Николаевна, вы одн? — услышала она голосъ Бжецкаго.
— Да, одна… Идите-ка сюда, здсь такъ хорошо, — подозвала она его, не поднимая головы, чтобы не показать своихъ заплаканныхъ глазъ.
Но отъ влюбленнаго Бжецкаго не скрылся разстроенный видъ Анны.
— Анна Николаевна, да что съ вами? — невольно вырвалось у него. — Вы плакали?
Анна не отвтила. Бжецкій понялъ, что не долженъ былъ спрашивать, и постарался перемнить разговоръ. Она оцнила это; его деликатность тронула ее. Она охотно поддержала разговоръ и даже не крикнула на него, какъ бывало прежде, когда онъ поцловалъ ея руку въ ладонь.
Онъ также оцнилъ это.
Черезъ четверть часа они шли подъ руку пить чай и нашли на террасс m-me Рудниковскую, весело бесдовавшую съ Никсомъ и Шатовымъ, сидя между ними на диван.
X.
едоръ Михайловичъ Бжецкій былъ извстенъ всему Петербургу, хоть никакихъ особенныхъ свойствъ и преимуществъ за нимъ не водилось. Онъ просто былъ молодой человкъ хорошей фамиліи, съ порядочными средствами, на видной дорог, и этого было достаточно, чтобъ его знали въ салонахъ.
Товарищъ Слащова по служб, Бжецкій взялъ его себ въ учителя. Вс кутежи, вс ужины, на которыхъ появлялся Никсъ Слащовъ, были обязательны и для Бжецкаго, что длало его популярнымъ и въ этомъ кружк.
Страсть къ лошадямъ и балету доставляла ему извстность и еще между очень многими.
Однимъ словомъ, Бжецкаго знали вс, и знали какъ за кутилу, не увлекающагося ни одной порядочной женщиной, а тмъ мене двушкой.
Бжецкій избгалъ бывать въ семейныхъ домахъ, — ему тамъ нечего было длать; съ каждаго бала онъ торопился ухать на какой-нибудь кутежъ или partie de plaisir. За то здсь полезне Бжецкаго не было. Онъ зналъ всхъ содержателей ресторановъ, вс знали также и его. Бывало пойдетъ, пошепчется и все устроитъ безъ суеты и хлопотъ. Цыганки звали его по имени и для «едора Михайловича» пли лучше и больше. Здсь онъ находился совершенно въ своей сфер, зналъ наизусть гд лучше кормятъ, какіе «примёры» привезены, какъ приготовить крюшонъ. Въ обществ Бжецкій какъ будто терялся. Онъ очень мало говорилъ, слушалъ разсянно и обыкновенно смотрлъ въ упоръ на ту, за которой ухаживалъ, — а разъ онъ бывалъ въ обществ, онъ непремнно за кмъ-нибудь ухаживалъ.
Съ Анной онъ былъ знакомъ давно. Но съ перваго же раза они не понравились другъ другу. Она нашла его дуракомъ, а онъ сейчасъ же замтилъ въ ней полное отсутствіе женственности, составляющей, по его словамъ, главную прелесть женщины.
Теперь, когда онъ, самъ не
Анна была, безъ сомннія, гораздо умне Бжецкаго. Она видла его насквозь со всми его недостатками. И онъ это очень хорошо зналъ. При ней онъ былъ тише воды, ниже травы. Сколько разъ ему хотлось «оборвать» Шатова, отвтить на колкость Анны, но онъ молчалъ и продолжалъ все по-прежнему глядть на нее полузагадочнымъ, полунжнымъ взглядомъ. Это порой выводило ее изъ себя, она не хотла видть Бжецкаго, не могла слышать, какъ Шатовъ поддразнивалъ ее его собачьей привязанностью, но въ минуты сознанія одиночества она не могла не цнить эту привязанность.
Теперь посл разговора съ Шатовымъ ее вдругъ наполнило чувство благодарности къ едору Михайловичу.
Вечеръ прошелъ вяло, монотонно. Вс какъ будто были не въ своей тарелк. Въ одиннадцатомъ часу m-me Рудниковская стала собираться домой.
— Шатовъ, подемъ верхомъ провожать Софью Ивановну, — предложилъ Слащовъ.
— Пожалуй. У меня что-то голова болитъ…
— Отлично. И вы, Бжецкій, тоже?
— Нтъ, я не пущу его, — живо сказала Анна. — Мы съ едоромъ Михайловичемъ пойдемъ опять къ рк на луну смотрть…
— Полно, мой другъ, ложись лучше спать… Посмотри, на кого ты похожа… Теб здсь силъ надо набираться посл болзни, — уговаривалъ ее Николай.
— Вотъ еще! Вы кататься подете, а я дома сиди въ такой вечеръ… Нтъ, нтъ, я едора Михайловича не отпущу…
— Я съ удовольствіемъ покоряюсь, — отвтилъ Бжецкій, весь покраснвъ.
Когда Рудниковская, Слащовъ и Шатовъ ухали, Анна попросила Бжецкаго подождать внизу у рки, — она переоднется и сейчасъ придетъ.
Бжецкій сошелъ къ рк. Вода тихо бжала между заросшихъ травой береговъ. Луна серебристыми блестками разсыпалась по мелкой ряби.
Далеко, далеко, на поворот рки, на плотахъ развели огонекъ. Онъ золотымъ столбикомъ отражался въ вод. Кругомъ было тихо. Все какъ будто заснуло. Только нтъ-нтъ плеснется гд-нибудь рыба, да заслышится кваканье лягушки.
Бжецкій все сидлъ на бревн и ждалъ. Ему показалось, что прошло больше часа. Онъ сталъ ходить взадъ и впередъ. Анны все не было.
«Не случилось ли чего? Можетъ боится идти одна», подумалъ онъ и пошелъ въ дому.
Въ окнахъ было темно; въ комнат Анны закрыты ставни. Онъ вошелъ въ домъ.
— Анна Николаевна! — окликнулъ онъ громко. Никто не отвчалъ ему.
— Анна Николаевна! — повторилъ онъ въ темноту. Въ сосдней комнат кто-то зашевелился.
Бжецкій ждалъ. Кто-то босикомъ вошелъ въ комнату, гд стоялъ Бжецкій.
— едоръ Михайловичъ, это вы, что ли? — услыхалъ онъ голосъ горничной Анны.
— Да, Серафима, я… Что, Анна Николаевна ушла?
— Куда ушла? — шепотомъ спросила она. — Спать легли, уже спятъ давно поди…
— Спятъ? — удивленно переспросилъ Бжецкій и, не дожидаясь отвта, сталъ на носкахъ подниматься на верхъ, къ себ въ комнату.