С Корниловским конным
Шрифт:
В средних числах сентября месяца 1918 г. Таманская красная армия занимала на Кубани толью территорию Ла-бинского полкового округа с городом Армавиром и часть Баталпашинского отдела с центром в Невинномысской. Со стороны Ставрополя на нее давили пехотные части Добровольческой армии и 2-я Кубанская казачья дивизия полковника Улагая; на Армавирском направлении действовала 2-я пехотная дивизия полковника Дроздовского; со стороны станицы Петропавловской, вправо и влево от нее — 1-я Конная дивизия генерала Врангеля; со стороны Майкопа — 1-я Кубанская казачья дивизия генерала Покровского и со стороны станицы Баталпашинской, как центра, действовали разные отряды
Как всегда, нам, строевым офицерам, общая обстановка совершенно не была известна. Ночью на 18 сентября в полку получен был приказ по дивизии, что она с рассветом сделает прорыв на станцию и станицу Курганную с востока. Ночью же в полку получен был и приказ по нашей бригаде от полковника Науменко, и так как он касался лично меня, то он хорошо запомнился. В нем писалось, что Корниловский полк назначается в авангард; от него выслать две головных сотни — 1 -ю и 2-ю, под общим командованием подъесаула Елисеева; головным сотням идти впереди полка шагом, в 2 верстах, держа конной цепочкой связь со своим полком и ни в коем случае не отрываться дальше от полка.
Задача головным сотням: заняв станцию Курганная, продолжать движение до Кош-Хабльской переправы через Лабу, и если удастся занять эту переправу, то связаться с бригадой полковника Мурзаева, которая действует с северо-запада против этой переправы.
Этот приказ мне запомнился хорошо потому, что 1-й сотней командовал есаул, старше меня в чине и старший по пребыванию в полку. Я же, только что прибывший всего лишь пять дней тому назад в полк, совершенно не знал боевой обстановки и получал очень ответственную задачу. И в том, что дивизия займет станцию и станицу Курганную и тем отрежет главную группу пехоты красных в станице Михайловской, — сомнений не было никаких.
В полночь, к нашим скирдам соломы, подошли пехотные части 2-й дивизии полковника Дроздовского и сменили наше полковое сторожевое охранение. Эта дивизия, 13 сентября оставив Армавир, теперь была переброшена сюда, чтобы, наступая на Михайловскую с северо-востока, отвлечь внимание красных от прорыва нашей дивизии с востока.
При полной темноте 18 сентября, с головными сотнями и 4 пулеметами на линейках, выступил. Сотни шли по ложбине, к мостику через Чамлык, находившемуся у самого полотна железной дороги. По пути головной разъезд захватывает пост красных в 5 красноармейцев. Уже светало. Два казака, ехавшие на мажаре в степь из Михайловской, сообщили, что в их станице очень много пехоты — «как червей их там, проклятых...» — пояснили они.
Головные сотни прошли деревянный мостик через Чамлык. Торная пыльная дорога лежит перед ними до самой станции Курганной. Слева, к югу, совершенно рядом — тянется железнодорожное полотно, а справа, к северу — сплошное поле кукурузы и подсолнечников. Все тихо, мертво кругом в предутренней дремоте. Рассвело. Уже видны станция и станица Курганная, как и Михайловская от нас к северу. Мы уже в тылу у красных. На широких рысях нас обгоняет сотня казаков. Впереди нее высокий тонкий ротмистр в фуражке.
— Кто Вы и куда? — бросаю ротмистру.
— Партизанская сотня 1-го Екатеринодарского полка, для захвата станции Курганная, — коротко отвечает он, не останавливаясь. Но не прошло
— Скорее уходите!.. Позади бронепоезд!
И действительно: бронепоезд красных, хищным ястребом, несется на нас со стороны Курганной, готовый, как Змей Горыныч, раздавить, проглотить нас. У казаков только винтовки и пулеметы на линейках, и он неуязвим с нашей стороны. И единственное наше спасение — только в отступлении.
— Отделениями на-лево кругом! Широкой рысью — назад! Марш-марш! — пронизываю длинный конный строй казаков.
И только что мы проскочили наш узкий мостик через Чамлык, свернули налево и рассыпались по кукурузе, — как бронепоезд был уже на нашем уровне, быстро остановился и немедленно же осыпал сотни жестоким пулеметным огнем.
Рассыпавшись по кукурузе в две линии, фронтом к броневику, — послушные команде казаки спокойно оставались на своих местах, в каких-нибудь 150 шагах от бронепоезда противника, и лишь некоторые из них склонились грудью к передней луке. Высокая насыпь железнодорожного полотна дала нам как бы «мертвое пространство». Роем пчел пули пролетели над головами казаков и резко, сухо затрещали по твердым листьям кукурузы позади них.
Быстро соображаю, что по стрелковому уставу — огонь сверху, с горы — не всегда бывает действительный, дает «перелеты», и этим немного успокаиваюсь. Но тут слева, и также неожиданно, со стороны наших главных сил — раздались два резких орудийных выстрела, попавших прямо в бронепоезд. Он зашипел, заерзал, немедленно же ответил из своих орудий, потом дал задний ход и тихо скрылся от нас за лесом, что у переправы. Наши орудийные выстрелы преследовали его. Он отвечал. И между ними началась орудийная дуэль.
Ко мне подскакал полковник Науменко и тоном, не терпящим возражений, сердито приказал «преследовать бронепоезд». В колонне «по три» быстро выскочили сотни на дорогу, вновь через мостик, и устремились в преследование, но бронепоезд красных, обсыпав колонну шрапнелью, тихо отползал к Курганной. Наши пушки «не доставали» его, так как были горные, а бронепоезд был вооружен полевыми орудиями. Так было досадно тогда...
Рассыпав сотни в лаву — продвигаюсь к Курганной под шрапнельным огнем. Остальные сотни полка, перейдя Чамлык по тому же мостику, рассыпались почему-то на юг, по направлению к станице Константиновской. Их головные разъезды видны были далеко влево от нас, на курганах. Правофланговый разъезд головных сотен уже перерезал дорогу Михайловская—Курганная, захватив при этом около 30 подвод с продуктами.
«Один из наших боковых отрядов захватил большевистский обоз до 30 повозок, груженных овсом и хлебом», — так пишет генерал Врангель (Белое Дело. т. 5. стр. 77).
Их захватил небольшой урядничий разъезд моих головных сотен, но не отряд. Почувствовалась «заминка в наступлении», чтобы не сказать хуже...
За Михайловской слышалась сильная ружейная и пулеметная стрельба — это вела бой с красными 2-я пехотная дивизия полковника Дроздовского, но в нашу сторону, со стороны Михайловской, никто не выступал. Головные сотни Корниловского полка сдерживал своим орудийным огнем только бронепоезд красных. Остальные четыре сотни полка «сдвинулись» влево, на юг и стали терять связь со своими головными сотнями. Пришлось пересечь полотно железной дороги и образовать с ними «одну линию всадников в кукурузе».