Самый опасный человек Японии
Шрифт:
13. Растерзанный покров
Лис пропал. А школа по-прежнему была заперта в невидимую тюрьму.
Никто не мог увидеть её стен, и это делало их по-настоящему несокрушимыми. Единственная дорога, которая прежде связывала её с миром, уходила теперь в лес и там заканчивалась.
Юкио отнесли в лазарет, чтобы он отлеживался под надёжной охраной. А Кимитакэ вместе с полковником держали путь в сторону леса. Юный каллиграф вызвался попытаться найти выход или хотя бы его проделать.
— Я думаю, завеса поставлена на самой дороге, чтобы ничего не усложнять, — заметил Кимитакэ. — Возможно, даже обрыв проводов не больше чем иллюзия.
— Я в этих ваших магических штучках не разбираюсь, — заявил полковник. — Но привык жить среди непонятного ещё в кадетском училище. Так что продолжай.
— Пока ясно одно: мы глубоко заблуждались.
— Продолжай. Опровержение тоже ценно. И я сам обожаю разрушить с утра пораньше какое-нибудь общеизвестное заблуждение.
— А какие такие заблуждения вы знаете? — осведомился Кимитакэ.
— Ну, например, что все военные тупые, — спокойно ответил полковник. — На самом деле это не верно. Никакие мы не тупые. Порой мы даже слишком остро заточены. Другое дело, что призывники попадают к нам разные и со всеми приходится как-то работать. Так что да — тупые солдаты действительно попадают, мы же их из обычных людей берём, а не делаем на заводе. А вот офицеры императорской армии (про корейцев не говорим) — ничуть не тупее штатских. Просто это очень занятые люди, им нет дела до многих подробностей. К тому же армейский человек очень быстро, ещё в кадетском училище, усваивает, что могут наказать за пьянку, за бардак, за отказ выполнять приказ, за любую неуместную инициативу, а вот за тупость наказания не предусмотрено. И никогда не будет предусмотрено и потому, что если за глупость наказывать, то половина армии будет сидеть на гауптвахте, а другая половина писать отчёты, почему не справляемся. К тому же каждый военный неизбежно учится отыгрывать дурака, особенно перед штатскими умниками. Это очень способствует несению службы.
— Вы имеете в виду, что дурак бездумно бежит выполнять любой приказ?
— А вот как раз и наоборот! Ты не можешь сказать вышестоящему офицеру: «А я не буду это делать», или «А я не знаю, как это делать», или «А я не могу это сделать». Это не только в нашей, в любой армии мира всё так устроено. Приказ есть приказ. Умри, но выполни. А если приказ идиотский и губительный? Выполнять его нельзя, но выполнить надо. Вот и приходит на помощь спасительная военная глупость, которая на самом деле просто обратная сторона военной хитрости. Нельзя отказаться выполнять приказ. Но точно так же можно выполнить его, а потом сделать, как было раньше. Или начать выполнять его, да так до конца и не довести. Или сказать: «Так точно!» — и потом с чистой душой на этот приказ забить, в армии такое сплошь и рядом. Или — это самый ленивый вариант — просто сделать вид, что ты слишком глуп, чтобы этот приказ понять. Потому что, напоминаю, за глупость трибунала не положено. За глупость даже на гауптвахту отправить не могут. В лучшем случае влепят пару нарядов вне очереди.
— А если принудительно очищать армию от дураков?
— Ничего не получится. Дураков ты никуда не денешь, потому что как раз умный человек очень легко отыграет в дурака, а вот обратное, к сожалению, не получается, прикажи ему сам государь император. Таких высот ни один дурак достичь не способен, иначе не был бы он дураком. Так что можешь быть уверен: даже если нам непонятны твои штучки, все эти иероглифы, заклинания и прочая чиновная магия, нам отлично понятен ты.
— Директор нашей школы был отставной адмирал, — напомнил Кимитакэ. — Отлично он нами руководил. Среди всех штормов корабль нашей школы шёл по верному курсу. Только теперь не стало понятно, что будет после того, как ему голову отрезали.
— Я тебе ещё больше скажу. Я, хоть и полковник, знаю лично не меньше шести генералов. И что бы ты думал? Все они так или иначе умнее меня. И иногда мне даже начинает казаться, что там, наверху, вообще дураков нет. Я понимаю, что в твоём возрасте это сложно представить, когда каждый день видишь учителей и родителей. Но это именно так.
— Может быть, они не сильны в каллиграфии, — заметил Кимитакэ, — но я вот в химии тоже не разбираюсь. Не говоря о военном деле.
— Вот ты, я вижу, парнишка всё-таки сообразительный. Даже причёска по уставу. А вот своего приятеля — опекай! Смотри, чтобы он ничего не устроил. Он может подумать, что раз он так ловко по крышам карабкается, то ему всё можно.
— Сатотакэ Юкио — загадочный человек, — согласился Кимитакэ, — но почему-то я стал его другом. Раньше я думал, что это какое-то задание. Теперь я понимаю, что во мне есть что-то, чего не хватает ему.
— Он ещё та загадка. Откуда он вообще взялся? Он что-нибудь рассказывал о своей семье?
— Он говорил, что его родители погибли при воздушном налёте, и это может быть правдой. Я думаю, какие-то подробности есть в бумагах, которые подавали при его поступлении в нашу секретную школу.
— Бумаги такие есть, я их даже видел. В них всё в порядке, только проблема в том, что это бумаги из Гакусюина. А он учился у вас всего ничего. Никаких сведений о предыдущей школе нет, непонятно даже, откуда он взялся и почему адмирал разрешил принять его к себе. Я, конечно, понимаю, что раз разрешил, то всё было в порядке. Но мне всё равно не нравится, что сведения, например, о родителях засекречены. Такое я встречал только у побочных детей принцев крови, что принадлежат к императорской семье.
— Он говорил, что жил в Наре. И учился в какой-то школе с художественным уклоном. Она стояла возле порта и сгорела во время авианалёта.
— Звучит складно, но географически невозможно, — констатировал полковник. — Вспомни уроки географии. Разве Нара стоит на побережье?
— Может быть, он имел в виду речной порт?
— Ты просто не видел, какие речушки через эту Нару текут? Их вброд перейти можно, какие там порты. Поэтому она недолго пробыла столицей. Места, конечно, красивые, но грузы там перевозить особо не получится. Нет в Наре никакого порта. И я уверен, что если я запрошу штаб, то выяснится, что бомбардировок там никаких не было, потому что нечего там бомбить. Наша разведка докладывает, что американцы вообще не собираются бомбить Киото и окрестности, потому что здешние достопримечательности уже пообещали продать после завоевания страны корпорации Уолта Диснея для обустройства тематических парков.
— Пугающая перспектива.
— Ну, это будет, если мы поиграем войну. А пока нам надо хотя бы узнать, откуда свалился твой длинноволосый приятель. Дерётся и прыгает он хорошо, спору нет. Но почему он обманул тебя насчёт своего прошлого? Причём обманул настолько неуклюже, что даже ты сумел бы его разоблачить, если бы, конечно, взялся за это всерьёз…
— Да, я мог бы его разоблачить, — согласился Кимитакэ. — Ну, понимаете, я не хочу.
— Неужели ты не хочешь получить верный ответ?