Селена
Шрифт:
Это был пятый класс. Я для красования - часто цитировала Белинского, - которого не принято было давать в школьных учебниках. А я читала! И не только читала, но цитировала. И все только для показухи.
Ерунда конечно, но покрасоваться хотелось.
Я даже не знаю, что лучше - жить как все, или, не понимая толком ничего, цитировать Белинского в пятом классе.
Если учесть, что в том возрасте я ничего не понимала, кроме того, что я лучше всех, потому что кажусь умнее - то наверное, лучше быть ничем.
Эйфория
Я заплатила за это.
Есть такая крестьянская прибаутка о бабуле. Она ходила по деревне в платке. Платок был красивый, новый, цветастый. Но носила она его наизнанку.
– Ты что это, бабка, платок наизнанку надела? Старая, балда слепая, Переодень платок-то! Как нехристь ходишь.
– Э, ничего не старая, ничего не слепая, и знаю я, что он наизнанку. Я специально его наизнанку надела. Чтоб в праздник надеть, как следует, и в церковь на праздник пойду, как в новом платочке - ярком и расписном, в цветах и птицах!
И вот пришел праздник. Бабка перевернула платок -а он весь вытерся. Так и износила бабка платок наизнанку.
Вот так вся жизнь моя, похоже, прошла наизнанку. Почему-то ничего не было. Аттестат достался чудом. На экзаменах я элементарно списывала у соседа.
Ну а какие знания, когда ходишь через день колоду. Я совратила весь класс. И все, глядя на меня, стали ходить черти как. Учителя даже пошли по домам, чтобы прекратить это.
Что сказать...
Школа - имеет ли она перспективы? Почему я не могла туда ходить, а другие нормально, спокойненько ходили, заканчивали и получали приличные аттестаты?
Не знаю. Может, я правда слишком умная, и развитая нервная система, а правильнее - её становление - не позволяло мне ходить туда вот так просто, без стресса. Может, и это. А может, это все стало расплатой за мой выпендреж? Который ничего не стоил. Я, лишь оставшись на второй год, поняла, что отметки и школа ничего не стоят. Что знания, полученные тут, что им грош цена, что в жизни все это на фик пока не нужно.
Если бы я была королевой, я бы спрятала своего ребенка и растила бы его тайно - пусть бы рос как все, но не таким. И не так.
Форма у меня была только в первых четырех классах. После всего этого, почему-то форма стала пропадать. Сначала пропала парадная форма пионера. Мать была одна, растила нас, двоих без всякой помощи, и мотивировалось это все дело тем, что денег на форму парадную нет.
Когда приняли в пионеры, я помню, сидела на лестнице и делала на окне уроки. И каждому появившемуся соседу я радостно сообщала, что стала пионеркой и хвасталась красным галстуком. Носить я его правда быстро перестала. Надоело повязывать, развязывать, стирать и, элементарно, я его забывала утром.
В седьмом классе мать сшила мне коричневое модное платье. В девятом - это уже был серый костюм. И пошло. Короче, после девятого класса в школу в форме уже никогда
В восьмом -у нас была точно отличная учительница по литературе.
Споры.
Опять же Писарев. "Гроза". Островский. Говорят, что эта пьеса всегда вызывала споры на уроках.
– И когда будет много таких людей...
– И они все пойдут топиться...
Эти две реплики я до сих помню... Потом эта учительница ушла. Пришла поклонница учебника.
Катерина...
– И когда будет много таких людей...
Наверное, мальчик тогда хотел сказать, что если будет много таких людей, и они все будут говорить правду, правда эта не будет вызывать такой шок, и такую неприязнь и неприятие несущего этого правду. И люди привыкнут говорить и слушать правду...
Говорить и слушать правду...
Я же привыкла, что мои мысли читают. А сейчас мне даже транслируют чужие. Но так, изредка. Чтобы я привыкла к негативу... Почему для людей все так ужасно... и столько ненависти, и агрессии, и неприятия, и даже, когда говоришь очевидные вещи, начинают спорить, как будто бы непонятно, и как будто бы за ложь им поставят отметку.
– И они все пойдут топиться...
Реплика с места... Глас народа...
Неужели все, кто говорит правду, должны будут пойти утопиться?
Эта реплика, сказанная без спроса, с места, но громко, вызвала одобрительный смех всех...
Действительно, если будет много таких людей, и они все пойдут топиться... А может, имеются в виду те, кто изменяет мужу? Если их будет даже и много - они утопятся, и все будет опять хорошо - никто не будет истерировать, требовать невозможного, чтобы их брали в командировки... и потом выслушивали правду об изменах... И прямо перед всеми... и потом топиться... и опять все как обычно..
До нового всплеска...
Я помню, - я тоже просила мужа взять меня с собой в командировку. Когда-то... Но он не взял. Он сказал - это не принято - брать жену в командировку...
Не принято брать жену, которой плохо оставаться одной, не принято говорить правду, таким принято топиться... Тем, кому не под силу одиночество, кому трудно лгать, кому больно... больно от грубости и обманов... от притворства и тупости... равнодушия и злобы...
И они все пойдут топиться...
А может, они уже все утопились?
А как мы будем жить, когда каждый сможет читать мысли другого?
Как же мы будем жить, когда каждый сможет прочитать сиюминутные ругательства сидящего рядом? Как мы будем жить, имея другой уровень общения?
Когда можно будет просто молча посидеть, зная о чем думает тот, кто рядом.
Тогда что?
Все утопимся?
И они все пойдут топиться...
Когда будет много таких людей...
Смех в классе. Издевательский...
Нет, не я сказала эту реплику. Ни первую, ни вторую.