Селена

Макарова М.

Я тогда исповедовала Писарева. Он не считал Катерину лучом света в темном царстве. Наверно, она, в его глазах, была обычной истеричкой. Поэтому он и утонул...

Искусство должно вселять доброе, вечное. Потому что именно доброе - вечно.

Романтическое отступление.

Это была последняя дискуссия, почему-то так остро запомнившаяся. И так грустно отзывающаяся сейчас в ходе жизни и по ходу того, что я сейчас знаю.

А все остальное... не знаю... математика меня разочаровала еще в 9 классе. Физика тоже. Химию я терпеть не могла.

Но сначала я хотела стать физиком - экспериментатором.

Техником, монтирующим всякие проводки, работать на атомном реакторе, ставить эксперименты. Все как в фильме - "Девять дней одного года". Мой любимый фильм. Все герои-актеры умерли. Остался один Баталов. А в фильме умирает именно он. Хотя нет - он умирает, но не в кадре. Его везут на операцию. Мы же ничего не знаем, что произошло потом...

Еще я помню дурацкий фильм, почему-то произвел тоже на меня жуткое впечатление - "Профессия репортер". Боюсь, что я и поняла я его не так. Но это уже не важно.

Что понято, то понято.

Что мимо - то мимо.

Ежики совсем обалдели. Сегодня утром я вышла на крыльцо, а он идет. У меня за спиной собака, а он идет. Светит солнце вовсю, а этот запозднившейся на пьянке гуляка-ежик, идет, смело глядя мне в лицо, ничуть даже не думая скрыться в клубочек. Вот, наверное, почему говорят пьяный ежик. Солнце, день, а он идет, да еще прямо на собаку, которая его неоднократно уже таскала. Смотрит на меня открытым взглядом, как святой.

Учительница литературы в восьмом классе. Голос как у Нифонтовой. Моя любимая актриса. Одежда - необычная для учительницы - слишком модно она одевалась. И не то чтобы это было ярко - нет, совсем нет. Обычно это были какие-то длинные шелковые серые пиджаки и черные юбки. Вполне так серо и академически. Но я-то - дочка потомственной портнихи. Я-то понимала, что таких шмоток у нас не найдешь.

Такой глубокий голос, как из желудка. Сама она была тоже с большим юмором. Ей было как-то плевать на программу. И у нас было весело на уроках. Не защемляла учебниковскими оценками. Как ее звали - вот уже не могу сказать - вроде говорили, что она долго жила в Париже, что она там не работала, и просто была женой, и что теперь, от скуки вот пошла в школу. Очень может быть. Все хорошие учителя литературы вели этот предмет - скучая. Стиль такой очень подходит к литературе. Тем более, что и назначение ее - прикрыть долгие вечера безделья.

А вот когда начинают превращать все это в обязаловку... это само по себе становится скучно.

Математику у нас преподавала рыжее чудо. Начесанные волосы. Высокий начес из золотых натуральных волос. "А" в кубе. Антонина Алексеевна Антонова. Веснушки. Спустя столько лет, когда вспоминаешь - невольно думаешь - как она каждый день делала себе такой начес? Главное - зачем? Она и тогда была еще красивой, а главное яркой женщиной. И чувствуется, что она и привыкла быть таковой. Сколько ей было? Не знаю. Она была уже на пенсии. Почти сразу, как я вышла из школы - она умерла. Маленькая, всегда в форме, в красивом ярком костюме - сшитые в первоклассном ателье на кузнецком - они были такие, по фигуре - красный, по-моему, синий и зеленый, еще у нее была такая ажурная черная кофточка, которая нам всем очень нравилась. Или только мне. Но главная ее достопримечательность - были рубиновые серьги и кольцо с

брильянтами вкруг камня. Эти вещи она носила постоянно. Я не помню, чтобы хоть раз "а" в кубе пришла в школу без этой атрибутики. Наверно, она была так хороша, что мы как завороженные слушали ее, хотя она запросто могла сказать

– Вот, дети, я вчера так хотела спать, что не смогла этот интеграл разложить.- Теперь ваша очередь попробовать сделать это.

Еще у нас была большая достопримечательность - физик.

Физик был настоящий. То есть - реальный физик, не учитель. Он был то ли белорус, то ли хохол, закончил физико-математический институт и до войны начинал работать в каком-то институте. Рассказывал о своей прошлой работе со слезами...

Но во время войны был в окружении, ходил с опухшими от голода ногами и вот, оказался в московской школе.

Вышел так сказать из окружения другим человеком и далеко...

Он тоже был пенсионером, но это не делало его допотопным. Материал он знал не по учебнику. Да и мы учебник этот не раскрывали вообще. Он все надиктовывал в тетрадку, и, соответственно, уроки мы учили по его запискам. Главное - задачи.

Однажды, я купила себе булочку в буфете, но очередь была такая длинная, что я не успела ее за перемну слопать. Я вбежала в класс, уже опоздав, и аккуратно положила свою булку в парту. Он укоризненно посмотрел на меня и сказал

– Куда кладешь булку в грязь? Ну-ка, доставай ее и кушай немедленно.

Наверное, он думал, что я очень хочу слопать эту булку у всех на глазах. Вообще непонятно, как можно съесть булку без чая и воды. И как мы жили в этой школе. Удивляешься даже воспоминаниям.

Короче, я достала эту булку и, давясь, съела ее при всех, в полной тишине. Кажется, был слышен каждый мой жевок. За глоток чая я отдала б тогда всю эээ... Лучше б я ее выбросила на входе.

Школа. Еще были осенние балы. Длинная юбка. Танец с физиком. Да, ерунда. Больше ничего не было. Дурацкие воспоминания.

Одно преследует меня всю жизнь. Мне снится - и это самый страшный кошмар моей жизни - что я снова сижу в школе. Вокруг мальчики и девочки, а я одна взрослая, но мне позарез нужно снова ходить в школу. И усиленно стараюсь учить уроки и отвечать у доски. Все смотрят на меня как на сумасшедшую - типа тетя- зачем вы ходите сюда - вы - старая - а я отвечаю -

– Ничего не поделаешь, война. Издержки военных действий.

И при очередном кошмаре у доски я вдруг вспоминанию, что диплом у меня уже есть, что какой никакой, пусть нарисованный учителями, которым я надоела в школе, - пусть несправедливый, но есть. И я могу смело не ходить в эту проклятую школу. Аттестат есть.

После школы я хотела поступать в медицинский. Не знаю, но была идея еще с детства - быть профессором. Не профессором, конечно, а врачом.

Вот как все перепутывается.

Кем ты хочешь быть - в погоне за своими амбициями мы выбираем себе специальность и поле деятельности, в то время, когда не в состоянии отделить амбиции от истинных интересов.

Я была в восьмом классе и чувствовала себя звездой и баловнем всей школы. Меня все знали, все ставили мне пятерки, я не замечала вокруг ничего, и просто купалась в лучах, казавшегося мне всеобщим, любования.