Семейство Доддов за границей
Шрифт:
Похали назадъ. Лошади, измученныя нашими разъздами по полю, везли дурно, нога за ногу, и наконецъ совсмъ стали. Джемсъ вышелъ изъ кареты, чтобъ помочь кучеру погонять ихъ. Дождь лилъ, какъ изъ ведра. Я тоже вышелъ помочь, потому-что одна лошадь перескочила ногою черезъ дышло и съ нею не могли сладить; но итальянскій князь только давалъ въ окно совты, смысла которыхъ невозможно было разобрать; потомъ опустилъ окно и спокойно закурилъ дорожную трубку.
Вообразите эту сцену, Томъ: кучеръ, отойдя въ сторону, раздвается, чтобъ осмотрть руку, ушибенную лошадью; Джемсъ держитъ за поводья лошадей, которыя бьются, перепутавшись; я бгаю по полю, отъискивая камень, чтобъ вколотить выскочившую чекушку; мистриссъ Д. и дочери, закуренныя чуть не до обморока итальянскимъ княземъ, хоромъ хнычутъ и кричатъ; лошади бьются, дергаютъ карету, и наконецъ колесо спадаетъ съ оси, карета валится на бокъ, итальянецъ въ испуг вылзаетъ въ окно, наступая на ноги мистриссъ Д., падающей въ обморокъ; дверцы кареты заперты, въ суматох я не могу отворить ихъ, и вытаскиваю мистриссъ Д. и дочерей также въ окно; лошади рвутъ сбрую, и наконецъ, выломивъ дышло, радостно скачутъ съ нимъ въ Брюссель. Джемсъ разражается громкимъ хохотомъ. Черезъ нсколько минутъ, собравшись съ мыслями, видимъ, что итальянецъ ушелъ, взявъ нашъ единственный дождевой зонтикъ. Съ насъ ручьями льетъ вода, на насъ не осталось нитки сухой, а между-тмъ кучеръ бгаетъ по дорог, ломая руки и крича, что онъ теперь пропалъ и погибъ. Напрасно мистриссъ Д. распускаетъ свой маленькій
Бываютъ и у насъ подобные случаи; но у насъ всегда есть близко помощь и пристанище. А мы не видли кругомъ ни домика, ни шалаша. Мы были среди Bois de Cambre, пустыннаго сосноваго лса. Разъ въ сутки проходитъ черезъ него дилижансъ изъ Вавра. Партіи туристовъ, отправляющихся къ Ватерлоо, встрчаются по дорог лтомъ и весною; но теперь помощи ждать не отъ кого. Эти утшительные факты сообщилъ намъ кучеръ. Силою своего англо-французскаго краснорчія и убдительностью наполеондора успли мы уговорить его идти пшкомъ въ Брюссель и прислать за нами карету. Потомъ услись въ своемъ лежащемъ на боку экипаж мечтать объ избавленіи.
Не стану утруждать васъ дальнйшимъ повствованіемъ о нашихъ страданіяхъ; не буду говорить о моихъ напрасныхъ попыткахъ вздремнуть подъ жалобы и слезы мистриссъ Д. Передъ разсвтомъ случайно нахала на мсто, гд мы были, телега; мы сторговались съ ея хозяиномъ и къ девяти часамъ утра доставлены были въ Брюссель.
Можетъ-быть, успю прибавить еще нсколько строкъ до отправленія письма на почту.
Понедльникъ.
Досталось намъ погоревать со времени предъидущей приписки. Джемсъ былъ вызванъ и раненъ въ ногу, выше колна. Французъ, котораго онъ выгналъ, прислалъ ему въ субботу вызовъ; но за границею дла эти устроиваются методически, посл долгихъ переговоровъ; потому дуэль была только нын утромъ. Секундантомъ Джемса былъ лордъ Джорджъ Тайвертонъ, членъ парламента отъ мстечка Гёрнби, и сынъ какого-то маркиза — имя его найдете въ «Книг Перовъ»; мн теперь не до того, чтобъ припоминать. Онъ показалъ себя врнымъ другомъ Джемса: отвезъ его на мсто въ своемъ фаэтон; далъ ему свои пистолеты — лучшіе, какіе только я видлъ — дивлюсь, какъ Джемсъ далъ промахъ съ такимъ оружіемъ — потомъ привезъ его назадъ; и теперь сидитъ у его постели, какъ родной братъ. Что и говорить, случай чрезвычайно-прискорбный: Джемсъ жестоко мучится; нога распухла страшно и побагровла; доктора не ручаются, что обойдется безъ ампутаціи; но утшительно, милый Томъ, по-крайней-мр то, что Джемсъ держалъ себя превосходно. Лордъ Джорджъ говоритъ: «Я былъ на дуэляхъ двадцать шесть разъ, но не видлъ никогда такого хладнокровія, спокойствія и достоинства, какое выказалъ молодой Доддъ». Это его подлинныя слова; и надобно замтить, милый Томъ, что они имютъ высокую цну въ устахъ лорда Джорджа, ужь по одному тому, что англичане гораздо-холодне насъ, ирландцевъ. Французъ, противникъ Джемса, нкто графъ Роже (пишется Рожеръ, по произносится Роже), говорятъ, отличнйшій стрлокъ во всей франціи. Полчаса назадъ, онъ прізжалъ узнать о здоровь Джемса и оставилъ свою карточку; какъ бы то ни было, съ его стороны это очень-деликатно. Мистриссъ Д. и дочерямъ еще не позволяютъ видть Джемса: это было бы убійственно для нихъ, потому-что съ бдняжкою бредъ. Когда я вошелъ въ комнату, онъ сказалъ лорду Джорджу, что я его дядя! и просилъ ни подъ какимъ видомъ не тревожить его тетушку — такъ онъ называлъ мистриссъ Д.!
Не могу еще опредлить, до какой степени паши планы относительно перезда въ Боннъ будутъ разстроены столь несчастнымъ происшествіемъ. Конечно, теперь нечего и думать объ этомъ. Докторъ говоритъ, что, при самомъ благопріятнйшемъ ход леченія, Джемсъ долженъ пролежать нсколько недль. По правд говоря, мн кажется, что здшніе доктора мало смыслятъ въ ранахъ отъ огнестрльнаго оружія. Помню, когда я подстрлилъ Джильза Эра, пуля прошла черезъ грудь на-вылетъ пониже лопатки; докторъ Порденъ залпилъ рану пластыремъ, далъ ему полстакана слабаго пунша, и черезъ недлю Джильзъ былъ здоровъ и свжъ, какъ-будто и не видывалъ пули. Правда, потомъ онъ покашливалъ, и повременамъ жаловался на здоровье; но разв проживешь на свт безъ немощей? Я сказалъ о метод Пордена барону Сетэну, здшнему врачу; но онъ сказалъ, что Порденъ невжда, котораго стоило бы повсить. Я подумалъ: «хорошо, что старикъ Порденъ тебя не слышитъ: показалъ бы онъ теб вислицу!»
Сажусь опять за письмо, отъ котораго меня оторвалъ полицейскій чиновникъ, приходившій отобрать показаніе о дуэли. Пусть бы шелъ къ Роже — это было бы такъ; но зачмъ мучить тхъ, у кого ужь довольно горя? Я былъ долженъ ссть и отвчать на вс его вопросы: какъ меня зовутъ? какъ зовутъ мою жену? какихъ мы съ нею лтъ? какого вроисповданія? дйствительно ли повнчаны законнымъ образомъ — хорошо, что еще не подвергли такому допросу мистриссъ Д.- сколько у насъ дтей, какого пола и возраста? Я такъ и ожидалъ, что спросятъ: сколько будетъ у насъ еще дтей и какого пола? Потомъ перешелъ онъ къ нашимъ ддушкамъ и бабушкамъ, и наконецъ возвратился опять къ современному поколнію.
Безъ лорда Джорджа мы никогда бы съ нимъ не покончили; но лордъ переводилъ мои слова ему и много помогалъ мн, потому-что, при своемъ разстроенномъ положеніи, часто я терялъ терпніе во время нелпаго допроса; теперь вижу, что противъ насъ начинаютъ процесъ, хотя не понимаю кто, какъ и за что. Такимъ-образомъ у меня будетъ три судебныя дла въ Брюссел — можно похвалиться этою цифрою: вдь мы здсь всего три недли. Я не упоминалъ объ этихъ длахъ въ прежнихъ письмахъ, потому-что непріятно и говорить о такихъ вещахъ. Оканчиваю письмо, потому-что ждемъ къ обду лорда Джорджа, и у меня по этому случаю хлопоты съ Патрикомъ Бирномъ.
ПИСЬМО VI
Миссъ Мери Анна къ миссъ Дулэнъ, въ Боллидулэн.
Какъ ужасны были для насъ дв послднія недли! Мы думали, что бдняжка Джемсъ потеряетъ ногу; воспаленіе до того усилилось, жаръ съ больнымъ былъ такъ жестокъ, что однажды баронъ Сётэнъ дйствительно привезъ свои страшные инструменты; и, кажется, только лордъ Джорджъ убдилъ его отложить операцію. Ахъ, какой милый, добрый, расположенный къ намъ человкъ лордъ Джорджъ! Онъ почти безвыходно былъ въ нашемъ дом со времени несчастія; и хотя сидитъ всю ночь у постели Джемса, но кажется, никогда не устаетъ, не утомляется, весь день живъ, интересенъ, играетъ на фортепьяно, учитъ насъ танцовать мазурку или, лучше сказать, учитъ одну меня, потому-что Кэри удивительная педантка и говоритъ, что не позволитъ вертть собою никому, даже лорду.
Надобно сказать, Китти, что у насъ, въ Ирландіи, самыя нелпыя понятія о гордости, неприступности аристократовъ. Вотъ, напримръ, одинъ изъ первыхъ — можно сказать первый — въ кругу аристократической молодежи сталъ совершенно-домашнимъ человкомъ у насъ: цлыя дв недли онъ не покидалъ нашего дома, и однакожъ мы съ нимъ такъ же не принужденны, его присутствіе такъ же мало стсняетъ насъ, какъ бы это былъ не лордъ Джорджъ, а твой братъ Робертъ, или кто-нибудь другой, ничтожный по своему положенію человкъ. Ты не можешь представить, какъ онъ занимателенъ; онъ самъ говоритъ: «я всюду былъ и все знаю» — и я уврена, что это такъ. Какой запасъ познаній о всемъ на свт! Онъ объхалъ вс моря на своей яхт. Слушая разсказы его о Золотомъ Рог, Босфор — будто бы читаешь «Тысячу и одну Ночь»; я не умла понимать Байрона, пока не услышала разсказовъ лорда Джорджа о Патр и Саламин. Открою теб, но подъ величайшимъ секретомъ, что однажды вечеромъ, когда мы сидли въ гостиной, онъ вошелъ въ своемъ плащ и вызвалъ меня будто бы къ брату; но едва я вышла въ залу, гд мы были одни, онъ сбросилъ плащъ, и я увидла его
Ты не повришь, какое участіе въ Джемс принимаетъ высшій кругъ брюссельскаго общества. Мы наконецъ поставлены были въ необходимость писать каждое утро родъ бюллетеня и выставлять его у швейцарской комнаты на нашемъ подъзд. Признаюсь, съ перваго раза мн казалось, что эти объявленія, скрпленныя тремя подписями — церемоніалъ слишкомъ-пышный для насъ. Но лордъ Джорджъ только улыбнулся моей скромности и сказалъ, что «этого ожидаетъ отъ насъ общество». Изъ этого ты можешь заключить, что несчастіе, которому подвергся Джемсъ, иметъ выгодныя послдствія. Симпатія, можно сказать дружба, лорда Джорджа — неоцненное сокровище; и я вижу по карточкамъ, которыя оставляютъ лица, прізжающія узнавать о здоровь Джемса, что наше положеніе въ свт значительно возвышено случаемъ, надлавшимъ намъ столько печали. Я мало еще живу за границею, но меня чрезвычайно поражаетъ замчаніе, мною сдланное, которое спшу передать теб: чтобъ имть успхъ или занять почетное мсто въ обществ, необходимо нужно чмъ-нибудь отличаться. Согласна, что во многихъ случаяхъ это сопряжено съ большими пожертвованіями, но что жь длать? отличаться чмъ-нибудь совершенно-необходимо. Можно отличаться богатствомъ, знатностью, аристократическими связями, красотою, талантами, напримръ: геніальностью въ живописи, музык, сценическомъ искусств; можно отличаться остроуміемъ, талантомъ неистощимаго разскащика. Верховая зда также высоко цнится, особенно въ дам. За недостаткомъ этихъ качествъ, можно разсчитывать только на эксцентричность, и почти стыжусь прибавлять — на сумасбродства. Случай — не могу назвать этого счастіемъ, потому Джемсъ поплатился болзнью — случай совершилъ для насъ то, чего, по всей вроятности, никогда не могли бы достичь мы сами, и вотъ мы въ теченіе нсколькихъ минутъ пріобрли завидную извстность въ свт. Я желала бы показать теб списокъ нашихъ постителей, начинающійся герцогами и постепенно нисходящій до бароновъ и chevaliers. А сколько поклоновъ отдается намъ, когда мы демъ по улиц! Папа говоритъ, что ему лучше оставлять шляпу дома, потому-что она у него двухъ секундъ не бываетъ на голов. Безъ лорда Джорджа мы не знали бы ничего, кром именъ о большей половин нашихъ знатныхъ знакомцевъ; но онъ знаетъ ихъ всхъ. И какіе смшные анекдоты разсказываетъ онъ почти о всякомъ — ты расхохоталась бы до слезъ.
Само-собою разумется, что пока бдняжка Джемсъ не оставитъ постели, мы не можемъ принимать никакихъ приглашеній; у насъ собираются теперь только немногіе короткіе знакомые; пятнадцать или двадцать человкъ искреннйшихъ друзей — два раза въ недлю. Эти вечера очень-тихи: чай, отчасти музыка — боле ничего; иногда полька, разумется, импровизированная, такъ-что никто изъ насъ не разсчитываетъ и не готовится танцевать. Лордъ Джорджъ образецъ совершеннйшаго искусства въ этомъ отношеніи: все, что длается при его помощи, кажется рождающимся единственно подъ вліяніемъ минуты. Но вчера, когда мы одвались къ обду и папа былъ въ гостиной, одинъ, слуга доложилъ о прізд monsieur le g'en'eral comte de Vanderdelft, aide de camp du roi, и вслдъ затмъ вошелъ высокій мужчина, въ великолпномъ мундир; онъ вжливо раскланялся съ папа и началъ говорить, какъ показалось папа, заране-обдуманную рчь; папа вообразилъ это потому, что онъ говорилъ чрезвычайно-плавно и долго, какъ-будто приготовлялся. Наконецъ онъ замолкъ и папа, во французскомъ язык никогда незаходившій дале первой страницы кобботовой грамматики, произнесъ обыкновенное свое: «non comprong», съ жестомъ, гораздо-понятне объяснявшимъ, что онъ не понимаетъ. Адъютантъ, думая, быть-можетъ, что его просятъ повторить сущность рчи, началъ снова, и ужь доканчивалъ, когда вошла мама. Онъ обратился къ ней, но мама торопливо схватила сонетку и послала за мною. Я, разумется, не стала терять ни минуты и какъ можно поспшне сбжала внизъ. Вошедши въ гостиную, я увидла, что папа, надвъ очки, торопливо роется въ «Книг необходимйшихъ разговоровъ на пяти языкахъ», а мама сидитъ лицомъ къ лицу съ адъютантомъ, показывая видъ, будто слушаетъ его съ величайшимъ вниманіемъ, на самомъ же дл стараясь, какъ это было замтно по сдвинутымъ ея бровямъ и сжатымъ губамъ, прочитать по выраженію лица своего собесдника смыслъ его словъ. Когда я пофранцузски отвчала на его привтствіе, адъютантъ просіялъ восторгомъ, обрадовавшись, что можетъ наконецъ быть понятъ. «По случаю предстоящей церемоніи, сказалъ онъ, придворное вдомство получило отъ вашего посланника списокъ почетныхъ лицъ англійской націи, находящихся нын въ Брюссел, и мн поручено просить мсьё [тутъ онъ заглянулъ въ записку, бывшую у него въ рук) мсьё Додда — не правда ли, mademoiselle, я не ошибаюсь въ имени вашего батюшки? — просить мсьё и мадамъ Доддъ присутствовать при торжеств открытія монсской желзной дороги». Я едва врила своимъ ушамъ. Предположенія объ этомъ праздник занимали газеты ужь около мсяца. Программа была великолпна. Весь придворный штатъ явится на церемонію, которая заключится завтракомъ. Можно было гордиться приглашеніемъ къ участію въ подобномъ торжеств. «Я не имлъ порученія, прибавилъ адъютантъ, пригласить вмст съ вашими родителями и васъ, мадмуазель; но это опущеніе, конечно, слдствіе недоразумнія, и могу общать вамъ, что вы получите билетъ въ-теченіе ныншняго или завтрашняго дня». Вроятно, я была хороша въ эту минуту, потому-что адъютантъ, говоря эти слова, положилъ руку на грудь и произнесъ «мадмуазель» голосомъ, полнымъ самаго глубокаго чувства. Мое волненіе, проникнутая уваженіемъ поза адъютанта и деликатный тонъ его голоса навели мама на предположеніе, что адъютантъ пріхалъ сватать меня и проситъ теперь моей руки. Да, Китти, нтъ сомннія, она вообразила это, потому-что шепнула мн на ухо: «Скажи ему, Мери Анна, чтобъ онъ прежде просилъ согласія твоего папа.» Только ея слова возвратили меня на землю отъ моего восторга, и я объяснила мама въ чемъ дло, конечно, извинившись передъ адъютантомъ, что говорю при немъ на чуждомъ для него язык. Если для мама и горько было разрушеніе надеждъ относительно адъютанта, то восторгъ отъ приглашенія на церемонію, при которой будетъ присутствовать дворъ, въ то же мгновеніе заглушилъ вс непріятныя чувства; она начала улыбаться съ такимъ простодушнымъ восхищеніемъ, а папа сталъ такъ неутомимо кланяться, что я была рада, когда адъютантъ ушелъ, поцаловавъ руки у мама и у меня съ обходительностью и граціозностью, какими обладаютъ только придворные.