Семейство Доддов за границей
Шрифт:
Посщеніе продолжалось всего нсколько минутъ, но долго я не могла посл него возвратиться къ мысли, что я и гд я? Мои мечты были прерваны только жаркимъ споромъ между папа и мама.
— Отлично, говоритъ папа: — поммистонова ошибка обратилась намъ въ большую пользу. Насъ врно приняли за людей очень-знатныхъ. Справься, Мери Анна, нтъ ли какихъ-нибудь однофамильцевъ нашихъ Доддовъ, въ «Книг Перовъ и Баронетовъ».
— Какой вздоръ! воскликнула мама: — тутъ нтъ никакой ошибки! Мы начинаемъ пріобртать имя въ обществ — больше ничего. И что удивительнаго въ этомъ приглашеніи? Король Леопольдъ дядя нашей королев: не-уже-ли вы посл этого находите страннымъ, что его дворъ внимателенъ къ намъ?
— Можетъ-быть, приключеніе съ нашимъ Джемсомъ… робко начинаетъ папа.
— Вовсе не это, съ досадою возражаетъ мама: — мн кажется малодушіемъ и низостью приписывать какой-нибудь случайности то, въ чемъ надобно видть естественное слдствіе нашего положенія въ обществ.
Когда мама произноситъ фразу
— Искать Додда въ «Книг Перовъ!» сказала она презрительно: — интересно было бы знать, гд тамъ найдется Доддъ! Искать Мэк-Керти — о, это дло другаго рода! Мэк-Керти Моръ убилъ Шоа-Бъйуина-Тирниша въ тысяча-шестомъ году, и былъ за то повшенъ на шелковой веревк цвтовъ своего герба, блый съ зеленымъ, на собственныхъ воротахъ; интересно было бы мн знать, что было въ то время извстно о Доддахъ? Но вашъ батюшка, Мери Анна, всегда таковъ: онъ забываетъ, кто его жена.
Хотя этотъ упрекъ былъ и несовсмъ-справедливъ, Китти, но я не стала возражать и обратила вниманіе мама къ вопросу о приглашеніи на церемонію. Мы согласились, что Кэри не нужно и не должно хать съ нами; что мама и я будемъ одты совершенно-одинаково: съ локонами, въ блыхъ тарлатановыхъ платьяхъ, съ тремя юбками, которыя будутъ застегиваться золотыми ноготками. Разница будетъ только та, что мама наднетъ свои карбункулы, а на мн, кром цвтовъ, ничего не будетъ. Костюмъ этотъ необыкновенно-простъ, милая Китти; но у мадмуазель Адель столько вкуса, что на нее можно положиться. Папа, разумется, наднетъ свой милиціонный мундиръ (онъ очень-красивъ) — единственная несовсмъ элегантная часть его, черныя штиблеты; шишакъ тоже, некрасивой формы. Тмъ не мене лучше быть въ какомъ-нибудь мундир, нежели въ простомъ фрак. Мы хотли также, чтобъ папа прицпилъ какъ-нибудь медаль, выбитую на коронацію королевы Викторіи: она очень-хорошо могла бы замнять орденъ и внушать иностранцамъ уваженіе къ папа; но онъ не согласился. Ты, Китти, можетъ-быть посмешься, что я вхожу въ подробности о столь тривіальныхъ понятіяхъ папа, но такова наша жизнь. Какъ сильно стремимся мы подняться, такъ же упорно стсняетъ онъ нашъ полетъ, и благороднйшія предположенія мама постоянно разрушаются вульгарными наклонностями папа.
Я до того занята очаровательнымъ праздникомъ, что ни о чемъ, кром его, не могу думать; впрочемъ, не могу хорошенько сосредоточить своихъ мыслей и на праздник, потому-что «неукротимое существо», какъ его называю, лордъ Джорджъ, колотитъ по фортепьяно, представляя оперныхъ пвцовъ и пвицъ, а по-временамъ вальсируетъ по зал, такъ-что невольно развлекаешься. Онъ сейчасъ мучилъ меня доспрашиваясь, что такое пишу я теб, и просилъ передать, что онъ жаждетъ познакомиться съ тобою — видишь, мой другъ, что ему разсказано о твоихъ темно-голубыхъ глазкахъ и длинныхъ рсницахъ, которыя такъ восхищаютъ всхъ подъ ирландскимъ небомъ! Не могу продолжать. Онъ играетъ теперь, какъ говоритъ «Grande Marche съ аккомпанементомъ полнаго оркестра» и подъ окнами нашими собирается толпа слушателей. А мн нужно было что-то написать, только никакъ не могу припомнить…
Вспомнила, о чемъ хотла сказать. Пьеръ Б. въ высшей степени несправедливъ, неблагороденъ. Не зная свта и упоительныхъ его волненій, онъ не иметъ понятія о требованіяхъ, которымъ подчиняются люди, участвующіе въ удовольствіяхъ свта. Упрекать меня за жертвы, которыя приношу требованіямъ общества — несправедливо, нисколько несправедливо. Да, Пьеръ вовсе незнакомъ съ условіями общественной жизни. Впрочемъ, понимала ли ихъ и я нсколько недль назадъ? Скажи ему это, мой другъ; скажи ему также, что я нисколько не измнилась, только мой взглядъ на жизнь сталъ шире, понятія возвышенне, чувства изящне. Вспомнивъ, что такое была я мсяцъ назадъ и чмъ стала теперь, я трепещу, милая Китти, за опасности настоящаго и невыразимо красню за прошедшее! Я надюсь, ты не допустишь его до мысли хать за границу; «поселиться здсь докторомъ», какъ онъ говоритъ: объ этомъ ужасно и подумать! Знаешь ли Китти, какое мсто въ обществ занимаютъ здсь юристы и доктора? Нсколько-пониже почтальйоновъ и нсколько повыше поваровъ! Два или три въ город допускаются въ общество, прилично одваются, являются съ умытыми руками, чисто-выбритые — вотъ и все! Да и они въ обществ только терпимы, терпимы потому, что на всякій случай недурно имть «хорошаго фельдшера» подъ-рукою. И мн кажется, Китти, что здшнее общество совершенно-право: въ шум наслажденій постоянно видть вокругъ себя этихъ людей, напоминающихъ о страданіи, мрачныхъ сценахъ — это дйствительно непріятно и несообразно. Вдь мы не украшаемъ альбомовъ завщаніями, не причисляемъ анатомическихъ книгъ къ нашему легкому чтенію, не ставимъ на туалетахъ и каминахъ стклянокъ съ лекарствами, не хотимъ, чтобъ въ танцовальной зал вяло аптечнымъ запахомъ: какъ же посл этого допускать въ наши салоны людей, которые служатъ олицетвореніемъ всхъ этихъ ненавистныхъ предметовъ? Ихъ присутствіе погубило бы живописную элегантность нашей
Ахъ, чтобъ не забыть, вдь я должна поздравить тебя съ успшнымъ окончаніемъ робертовыхъ экзаменовъ. Но какой же аттестатъ ему дали? Объясни, пожалуйста, потому-что лордъ Джорджъ не понимаетъ этихъ странныхъ терминовъ.
Ты совершенно ошибаешься, мой другъ, относительно цны кружева: оно здсь не дешевле, нежели у насъ, только гораздо-лучше. Мы въ Ирландіи никогда не видимъ настоящаго point de Bruxelles: намъ продаютъ подъ этимъ именемъ лондонское, которое сдлано en application, то-есть, цвты и узоры вышиты по простой стк, а не длаются на самомъ станк, какъ въ настоящемъ point de Bruxelles. Впрочемъ, и кружево en application на столько же лучше лимерикскаго, на сколько посланникъ изящне дублинскаго альдермена.
Мн хотлось бы не запечатывать письма, чтобъ написать о монскомъ d'ejeuner; но это невозможно, потому-что письмо отправляется съ курьеромъ. Лордъ Гледвортъ далъ папа привилегію воспользоваться этою оказіею для своей корреспонденціи; потому спшу прибавить, что остаюсь
преданнйшимъ другомъ дорогой, милой моей Китти.
Мери Анна Доддъ.
Распечатываю письмо, чтобъ вложить послдній бюллетень о здоровь Джемса:
Monsieur James Dodd провелъ ночь спокойно и ходъ выздоровленія благопріятенъ. Рана иметъ хорошій видъ и общій жаръ уменьшился.
Baron de Seutin.
Eustace de Mornaye. Med. du Roi.
Samuel Mossin, M. K. C. S. L.
У насъ опять хлопоты съ негоднымъ Патрикомъ Бирномъ. Въ нашемъ дом теперь полиція, пришедшая взять его. Онъ пустилъ наемную карету во весь духъ внизъ по Montagne de la Cour, чрезвычайно крутой улиц. Отъ этого могли быть несчастія. Скоро ли пойметъ папа, что дешевле будетъ отправить его въ Ирландію, нежели платить за него штрафы?
Патрикъ хотлъ убжать отъ полицейскихъ черезъ слуховое окно, но оборвался, упалъ и жестоко разбился. Его понесли въ госпиталь. Падая, сбилъ онъ съ ногъ проходившаго старика, восьмидесяти-двухъ лтъ; говорятъ, старикъ потребуетъ денежнаго вознагражденія отъ папа. Въ дом у насъ страшная суматоха и крикъ. Папа выходитъ изъ себя.
Адъютантъ сейчасъ прізжалъ сказать, что я приглашена!
ПИСЬМО VII
Мистриссъ Доддъ къ мистриссъ Мери Галларъ, въ Додсборо.
Едва ршаюсь взяться за перо, и можетъ быть не ршилась бы, еслибъ не заставляла писать необходимость. Вы ужь знаете подробности о дуэли бдняжки Джемса. Она была описана въ Post и въ Galignani's Messenger; оттуда извстіе было взято и во французскія газеты. Въ этомъ отношеніи, что касается извстности въ свт, случай, жертвою котораго былъ бдняжка, для насъ очень отраденъ, хотя Джемсу пришлось дорого поплатиться за такую честь. Страданія Джемса были жестоки: десять дней лежалъ онъ безъ памяти и не узнавалъ никого изъ насъ; и теперь все еще называетъ онъ меня тетушкою! По-крайней-мр теперь онъ вн опасности, можетъ каждый день по нскольку часовъ сидть въ креслахъ, можетъ выкушать чашку бульйона, слушать газеты, просматривать списокъ знакомыхъ, прізжающихъ узнать о его здоровь… ахъ, какой чудный списокъ! герцогамъ, графамъ и баронамъ нтъ въ немъ числа.
Конечно, это пріятно, и никто лучше меня не можетъ цнить того; но жизнь наша — рядъ испытаній, милая Молли: нын человкъ наверху счастія, завтра падаетъ въ глубину бдствій; быть-можетъ, именно въ ту минуту, когда путь жизни кажется легкимъ и очаровательнымъ, ниспадаетъ на насъ бремя сокрушительныхъ непріятностей; мы не думаемъ о нихъ, когда наши дла идутъ хорошо, но какъ жестоко поражаетъ насъ внезапный ударъ судьбы, убивающій насъ неурожаемъ, скотскимъ падежемъ, или пятномъ, падающимъ на нашу репутацію! Въ послднемъ письм я говорила вамъ, какъ высоко мы стали въ обществ, какія блестящія знакомства мы завели, какая чудная перспектива открывается передъ нами; но я не знаю, получено ли вами это письмо, потому-что джентльменъ, взявшій на себя трудъ передать его, намренъ былъ по дорог захать въ Норвегію и, быть-можетъ, еще не возвратился въ Ирландію. Если такъ, все къ-лучшему, и я рада, что мое письмо не дошло до васъ. Три послднія недли были для насъ непрерывнымъ рядомъ огорченій; а что касается расходовъ, Молли, деньги исчезаютъ изъ нашихъ рукъ такъ быстро, какъ я не могла даже подумать; но вы пожалли бы своего бднаго друга, еслибъ знали, какъ я переколачиваюсь, и я довела бы васъ до слезъ, еслибъ стала разсказывать, какихъ пожертвованій мн стоитъ поддерживать приличный образъ жизни.