Сентиментальная история
Шрифт:
– Ох, Тодд, - всхлипнула Джессика, подбежала к скамейке и рухнула на нее.
– В чем дело, Джессика?
Закрыв лицо руками, Джессика расплакалась. Она громко всхлипывала, плечи ее дрожали.
– Что с тобой, Джес?
Тодд сел рядом, обнял ее и, утешая, прижал к себе.
– Ну-ну, перестань. Все не так уж и плохо.
– Ох, Тодд! Не могу слышать, что вокруг говорят об Элизабет. Я люблю ее больше всех на свете. Я не позволю, чтобы с ней так обращались.
Джессика посмотрела на расстроенное лицо Тодда, в его чудесные карие
– Тодд, ведь это могло произойти с кем угодно! Это несправедливо! Ведь это могло произойти и со мной!
– Брось, Джессика. Это же не само собой произошло. Она знала, что делает.
Джессика набрала полную грудь воздуха:
– Тодд, я больше не могу. Лиз - моя сестра. Я люблю ее! Тодд, в баре "Келли" была не Элизабет.
– Не Элизабет?
– Нет. Тодд, там была я!
– Что?!
– Да. Я. Зря они все на мою сестру наговаривают. Это несправедливо.
Джессика была совершенно ошарашена тем, что произошло дальше. Тодд Уилкинз некоторое время смотрел ей прямо в глаза, потом, словно сам себе не веря, покачал головой.
– Никогда не слышал ничего подобного. Какое благородство!
– выговорил наконец он.
– Что?
– Ты берешь вину сестры на себя? Джессика, а я ведь и не знал, какая ты на самом деле. Ты совершенно особенная.
– Но, Тодд...
Своими сильными руками Тодд прижал ее к себе и держал так целую вечность. Потом он тихонько поцеловал ее. Он даже не слышал, как кричали и свистели ребята, которые были свидетелями этой сцены - среди бела дня, у всех на виду.
Джессика, потрясенная, сидела не шевелясь. Даже в самых буйных фантазиях она не могла себе представить, что честность может быть так вознаграждена.
– Джессика, ты просто прелесть, - сказал Тодд.
– А ты, Тодд, самый отличный парень из всех моих знакомых.
– Вот что, я приглашаю тебя на бал "Фи Эпсилон"!
– Что?
– Если, конечно, хочешь пойти со мной.
– Хочу? Ох, Тодд!
– И она снова бросилась ему на шею.
– Я только об этом и мечтаю.
Первое, что услышала Элизабет, выйдя из редакции "Оракула", был рассказ о любовной сцене между Тоддом и Джессикой на скамейке прямо посреди школьной лужайки.
– Ого-го!
– Остановил ее Уинстон Эгберт на крыльце школы.
– У нас тут недавно температура подскочила градусов на пятьдесят.
– А что случилось, Уинстон?
– Красивая болельщица и привлекательный капитан баскетбольной команды миловались-целовались у всех на глазах. Ну, ртуть не выдержала и закипела!
– Подумать только!
– сказала Элизабет, и сердце у нее заныло.
– Я думал, Тодду ты нравишься, а оказывается, Джессика. Надо же!
– А что тут удивительного? Уж кто-кто, Уинстон, а ты... Ты ведь с пятого класса в Джессику влюблен. И тебе-то прекрасно известно, какая она потрясающая девушка.
– Конечно, известно. Но и ты не хуже.
– Да ну тебя.
– А с кем ты идешь на бал?
– Вопрос серьезный, Уинстон.
Они
– Так, так, так, - взглянул он на Элизабет.
– Да это никак покорительница "Келли".
Лиз застыла на месте.
– Слушай, а я никогда не думал, что ты такая шустрая. И знаешь что, я решил - ты мне подходишь. Приглашаю тебя на бал.
– На бал?
– Вот именно. Терпеть не могу тихонь. Мы с тобой покажемся на балу, а потом закатимся куда-нибудь и повеселимся на всю катушку.
Элизабет долго сдерживалась, и наконец ее терпение лопнуло. Вся боль, обида, страдание от пересудов, шепотков и намеков в один миг выплеснулись наружу.
– Брюс Пэтмен, - сказала она, - уж лучше я всю свою жизнь просижу безвылазно дома, чем пойду куда-нибудь с тобой. А на бал, между прочим, меня уже пригласили.
– Да? И кто же?
– Я!
Элизабет резко обернулась.
Позади стоял Уинстон Эгберт. Кажется, он и сам испугался того, что сказал.
– Ты?
– Брюс Пэтмен засмеялся.
– Ты? Да над тобой вся школа потешается!
– Хм, надо мной, может, и потешается, а от тебя плачет!
Брюс Пэтмен стал открывать дверцу. Лицо его потемнело и не предвещало ничего хорошего.
– Ты, придурок, я тебя сейчас сложу пополам и суну в урну.
Элизабет встала между ними:
– Не утруждай себя, Брюс. Это правда. Я иду на бал с Уинстоном.
Она взяла Уинстона под руку, и они пошли, оставив Брюса Пэтмена сидеть в машине с открытым от изумления ртом.
– Послушай, мне очень неловко, - сказал Уинстон, когда они немного отошли и Брюс уже не мог их слышать.
– Но я так разозлился! Если ты не хочешь, я не буду настаивать...
– Минуточку! Как тебя прикажешь понимать, Уин? Ты что, уже бросаешь меня?
– Что-что?
– Ты меня пригласил или нет?
– Ну, я... это... Лиз, а что мне еще оставалось делать?!
– Заедешь за мной в половине восьмого, идет?
Уинстон Эгберт уставился на красивую, умную, веселую Элизабет Уэйкфилд, и у него голова пошла кругом.
– Заеду!
– ответил он ошарашенно, потом повернулся и бросился бежать как сумасшедший, размахивая руками и вопя как полоумный.
Впервые за много дней Элизабет засмеялась от всего сердца. На балу с Уинстоном будет весело, это уж точно. Когда он рядом, невозможно удержаться от смеха. И Элизабет пошла домой.
Настроение у нее поднялось, она бодро вышагивала, даже принялась что-то насвистывать. И только когда свернула на свою тихую улицу, шаги ее стали неуверенными, ей подумалось, может, и насвистывает она не от счастья, а по какой-то другой причине. Может, так она не слышит собственных грустных мыслей?
11
Едва волоча ноги, Элизабет вошла в кухню. Достала из холодильника пакет молока, налила стакан, выпила. В голове, как заклинание, крутилось: "Я рада за Джес... Я рада за Джес... Но сама я так несчастна, что хочу умереть".